– Разве что ненадолго.
– Ты сама решишь на сколько, – так же решительно продолжала я.
Ведь именно этого хотел бы Патрик. И я сама этого хочу.
Я припомнила, как накануне Эндрю рассуждал о предстоящем мне выборе. Не могу же я каждый раз, когда что-то не ладится, прятаться в том мире, к которому я не принадлежу. Значит, я остаюсь здесь и постараюсь помогать Джоан, быть надежным другом Элли, буду работать с детьми, с Максом и Лео и девочками. Останусь в мире, где Эндрю занялся социальной работой, где я – это я.
Я сделала выбор: здесь и сейчас. Вернуть Патрика не в моей власти, так что пора строить жизнь без него. Реальную жизнь.
С этого и начнем.
Во вторник Джоан закрыла дом в Глен-Коуве и переехала ко мне в гостевую комнату, прихватив с собой всего четыре чемодана: одежду, туалетные принадлежности, книги.
– Неужели тебе ничего больше не нужно? – удивилась я, помогая ей разобрать вещи. – Давай в пятницу вечером съездим еще раз, когда я вернусь с работы.
– Кейт, этого более чем достаточно. Я на всякий случай и зимнее пальто взяла.
Накануне я побывала с ней на «военном совете», как выразилась Джоан, – с онкологом и рентгенологом, – и мне стало полегче. Оба они – рентгенолог, доктор Хабаб, моя сверстница, и онколог, доктор Гольден, мужчина лет пятидесяти со смеющимися глазами, – были полны оптимизма и твердо намеревались вытащить Джоан из болезни.
– Не беспокойтесь, миссис Уэйтмен, – сказала доктор Хабаб, похлопав Джоан на прощание по плечу. – Мы этому раку задницу надерем.
– Ой! – вскрикнула от неожиданности Джоан.
– Пардон за грубое выражение, – извинилась доктор Хабаб, – но пусть ваш рак знает: мы объявляем ему войну. И не отступимся.
– Она хорошая, – сказала Джоан, выйдя из кабинета и крепко пожимая мне руку.
Первый сеанс химиотерапии назначили на пятницу, а сегодня в обед я должна была встретиться с Джиной и все ей рассказать. Я шла к нашему излюбленному ресторанчику на углу 2-й и 52-й, вдыхая легкий аромат ранней осени, и вдруг почувствовала, что походка моя вновь сделалась упругой.
– Знаю-знаю, я отмахивалась от твоих снов, но, кажется, они и в самом деле что-то тебе подсказывали, – заговорила Джина, когда мы устроились за столиком. – Ты ведь сейчас стала счастливее, чем несколько месяцев тому назад, правда?
– Стала, – кивнула я. – Мне кажется, я не решалась вдуматься и признаться себе, что живу в лучшем случае вполсилы.
– А сны тебя разбудили, – улыбнулась Джина.
– Вот именно. – По крайней мере, я перестала жить по инерции, упуская все самое для себя важное. Теперь мне явно лучше, но пока что очень одиноко, тем более что и сны прекратились. – Но мне чего-то не хватает, – продолжала я. – То есть вроде бы жизнь вошла в новую колею, но не совсем.
– Наверное, это потому, что пора снять замок с сердца, – невинно заметила Джина, прячась за меню.
– Ты о чем? – удивилась я. – А, Джина?
Она опустила меню и поглядела на меня, словно бы недоумевая.
– Об этом Эндрю, – как о само собой разумеющемся ответила она.
– Что – об Эндрю?
– Он тебе нравится.
– Ты что! Ничего подобного. Он мой коллега, вот и все.
Джина молча подняла бровь. Видимо, ждала продолжения, так что после паузы я добавила:
– Ладно, хорошо, очень привлекательный коллега. И добрый. И любит детей.
– Ну и?..
– Ну да, верно, он замечательный, – забормотала я. Джина с торжеством глянула на меня:
– Так почему бы не попытаться?
– Мне кажется, у него кто-то есть.
– Сто процентов?
Я призадумалась:
– Не знаю.
– Ну так чем ты рискуешь? Он скажет, что у него уже есть подружка? Попытка не пытка. – Она не дала мне возразить: – Кейт, прошу тебя, возьми жизнь в свои руки, пока не поздно.
Я призадумалась.
– Ладно, – согласилась я наконец и уткнулась в меню, но Джина накрыла мою руку своей.
– В чем еще дело? – спросила она. – Выкладывай!
И я наконец высказала вслух мысль, которая мучила меня много лет.
– Мне кажется, это несправедливо – мне жить полной жизнью, быть счастливой, когда жизнь Патрика так рано оборвалась. Это нечестно.
Вина, которую я так долго держала в себе, выплеснулась наружу. Я поспешно стерла слезу со щеки. Глянула на Джину – глаза у нее тоже были на мокром месте.
– Пришла пора его отпустить, – непререкаемым тоном заявила она. – Мне это было сложнее всего – отпустить и не думать, будто я предаю Билла, если живу своей жизнью. Но ведь этого Билл и хотел бы для меня, я же понимаю. И Патрик для тебя.
Я вспомнила слова, которые сказал мне Патрик во сне: Я хотел бы для тебя счастья – каково бы оно ни было. Почему я не прислушалась к ним, а искала в снах каких-то таинственных смыслов? Может быть, главный смысл – вот он?
– Но я совершенно сбита с толку, Джина, – вздохнула я. – Я снова наделаю ошибок.
– Можно подумать, я никогда не ошибаюсь! – фыркнула она. – Кейт, я уже тысячи ошибок в своей жизни сделала. Или миллион. Как любой живой человек. Но кто избегает ошибок, тот ничему не учится. Так жизнь устроена. И сны твои, возможно, об этом же, откуда бы они к тебе ни пришли. Может быть, Патрик хочет тебе напомнить: надо жить. Остальное зависит только от тебя.
– А если я не пойму как? – спросила я.
Джина улыбнулась:
– Начни с Эндрю, дальше разберемся.
В тот вечер, закончив занятия, я сидела у себя в кабинете и поглядывала на телефон, как пугливая девочка-подросток. Раз десять уже снимала трубку и снова клала. Хотела позвонить Эндрю, но боялась. Вернее, паниковала. И все же, повинуясь совету Джины, я дала себе слово: не возвращаться домой, пока не соберусь с духом и не сделаю этот звонок.
Я глянула на часы. Без малого семь, с большой вероятностью Эндрю уже ушел с работы. Тогда у меня есть выход для слабаков: оставлю сообщение на его рабочем телефоне и предоставлю ему решать. Отзвонит – все-таки отважусь пригласить его на ужин, нет – сразу пойму, какая я дура, что на что-то надеялась.
Не давая себе времени передумать, я схватила трубку и набрала номер в полной уверенности, что попаду на автоответчик. Я была настолько не готова услышать самого Эндрю, что, когда он откликнулся после первого же гудка, растерялась и не знала, что сказать.
– Э, – только и произнесла я в трубку.
– Алло! – повторил Эндрю.
– Э, – повторила я. Потом набрала в грудь побольше воздуху и выпалила: – Э-это Кейт!
Так торопилась, что оба слова слились в одно.
– Кейт? – Он был удивлен. – Привет. Как дела?
– О, у меня все хорошо, задержалась немного на работе и подумала, не позвонить ли тебе, думала, наверное, ты уже ушел, а ты оказался на месте и взял трубку, и вот мы сейчас говорим… – Меня понесло. Я даже в лоб себе влепила трубкой: «Соберись, Кейт!»
– Спасибо за подробный ответ, – фыркнул Эндрю. Я расслышала в его голосе улыбку, и мне стало чуточку легче.
– Так вот, – сказала я.
– Так вот? – повторил он.
Я зажмурилась.
– Я просто… просто хотела тебя спросить.
– Я весь внимание.
Но я еще помолчала, потому что впервые поняла, что с ним все по-другому, чем с Дэном. С Дэном меня никогда вот так не трясло. Потому что сейчас на карту поставлено что-то очень, очень важное. И мне страшно. Навстречу Дэну я двигалась на автопилоте, отключив эмоции, но с Эндрю… если я откроюсь, а он меня отвергнет, это будет по-настоящему больно.
Но, в конце концов, не в этом ли смысл жизни? Открываться, подставляясь риску утраты и разочарования. Патрик как-то сказал: «Думаю, жизнь, в которой не приходится ставить на карту свое сердце ради того, что тебе дорого, мало чего стоит». Эти слова звучали сейчас в моей голове, как будто Патрик шептал их мне на ухо. Как странно: его голос подталкивал меня навстречу Эндрю. Но, может быть, Джина права? Наверное, он хотел бы этого для меня. Чтобы я была счастлива. Жила полной жизнью.
– Кейт? – негромко окликнул Эндрю, вторгаясь в мои мысли. – Ты еще тут?
– Так вот я и подумала… – с ходу продолжала я, – точнее, я хотела, наверное, вот о чем хотела спросить: если у тебя нет подружки, может быть, ты бы…
– Кейт! – перебил он меня, не давая окончательно скатиться в идиотизм. – У меня нет подружки.
– О! – Я запнулась. – Я… я думала, я почему-то решила, что та девушка, с которой я видела тебя в баре…
– Друг хотел нас познакомить. Мы дважды встречались, но никаких флюидов.
Я нахмурилась. Как это «никаких флюидов», если она выглядит, словно супермодель?
– Допустим, а как насчет девушки, чей голос я слышала в тот вечер, когда позвонила тебе по поводу Элли…
Эндрю смущенно хмыкнул:
– Герлфренд, да, с которой были отношения, потом прерывались, потом кое-как наладились, а в общем-то ничего хорошего. Наутро я сказал ей: пора с этим заканчивать.
– Так и сказал?
– Мне другая нравится, – сообщил он. – И в ту ночь я, кажется, понял, как сильно она мне нравится.
– О! – в замешательстве пробормотала я. – Это хорошо. Тогда… ну, если ты когда-нибудь… если тебя это интересует… может быть, мы могли бы…
– Очень интересует! – в очередной раз перебил он меня, и я снова услышала в его голосе улыбку.
– О! – повторила я. Опять вдохнула, понимая, что от следующих слов зависит новая для меня жизнь, в которой мой выбор снова будет иметь значение, мое сердце будет поставлено на карту, жизнь, где я буду жить – снова жить, жить впервые – за долгие годы. Я снова в игре – не важно, ждет ли меня выигрыш, проигрыш или ничья. – Я хотела спросить…
– Кейт! – На этот раз он решительно меня остановил. – У тебя это потрясающе нелепо выходит. И слава богу, потому что я хотел быть первым, кто задаст этот вопрос. Только боялся, что ты еще не готова. Итак… если ты готова…
Теперь уже он нервничает, а я улыбаюсь, слушая, как дрожит его голос.
– Как насчет ужина? – спросил он. – Свидание. Настоящее свидание. Ты и я. Ты… ты нравишься мне, Кейт. И я бы хотел понять, как оно может у нас сложиться, если дать нам шанс. – После паузы он добавил: – Если ты этого хочешь.