– Я хочу, – тихо подтвердила я. Прикрыла глаза и улыбнулась. Самое начало. Нам не дано знать, что из этого выйдет, но я готова попытаться, оставить Патрика в прошлом, прекрасном прошлом, и жить в настоящем, строить свое будущее. – Завтра вечером, например?
– То есть после занятий с невероятно красивым и очаровательным преподавателем языка жестов? – с напускной серьезностью уточнил он. – Которого ты будешь, конечно же, пожирать глазами весь час до самого свидания?
– Ну конечно, – рассмеялась я.
– Тогда ответ положительный. Завтра подходит. Только не думай, что отделаешься формально-деловой беседой лишь потому, что мы встречаемся после занятий. Я закажу столик, и у нас, моя юная леди, будет настоящее первое свидание, даже и не спорьте. И пусть Эми до конца семестра думает, как избавиться от соперницы.
– Договорились! – Улыбка сама растягивала мне губы.
– Значит, до завтра, Кейт. Очень рад, что ты решилась и позвонила.
– И я рада. – Внутри трепетали тысячи крылышек – а я и не думала, что бабочки еще живы. Прикрыв глаза, я откинулась на спинку стула. Да, я готова. Теперь я вижу, что готова. – Спасибо, Патрик! – сказала я.
И тут из дверей донеслось:
– Что с вами?
Я раскрыла глаза и увидела Элли – взъерошенную, перепуганную.
Я вскочила:
– Ничего, ничего. Ты как здесь оказалась? С тобой все в порядке? Где мама? Как ты узнала, где я работаю?
Элли, скорчив гримасу, вошла в кабинет.
– Я умею пользоваться Гуглом. Вы – Кейт Уэйтмен, музыкальный терапевт. Адрес и все остальное. Не бином Ньютона.
– Поняла. Но зачем я тебе понадобилась? Что случилось? – Я оглядела девочку.
– Мне нужна ваша помощь.
Сердце пропустило удар.
– Что-то с мамой? – Едва эти слова вырвались у меня, я почувствовала, что надеюсь на отрицательный ответ, то есть и эту развилку я благополучно миновала.
– Не в этом дело. Мама в полном порядке. Беда у подруги.
– У Беллы? – встрепенулась я.
– Да. Она тоже на попечении, как я была, вы же помните.
– Помню.
– С ней вот как получилась: ее опекуном была бабушка, но она умерла месяца четыре назад, и Белле некуда было деваться, она попала в систему. Ей до сих пор никак не найдут приемную семью.
– Это очень грустно, – пробормотала я. – Но что сейчас случилось? С ней все хорошо?
Элли притопнула кроссовкой.
– Физически да. То есть она здорова, если вы об этом. Но она поехала на разговор со своей мамой. С биологической матерью. Не стала меня слушать, сколько я ее ни отговаривала. Все эти годы она думала, что мама умерла, но увидела ее на бабушкиных похоронах, где-то в задних рядах. С тех пор Белла сама не своя. А мама ей даже слова не сказала.
– Кошмар какой!
– Понятное дело. И Белла решила пойти и спросить у нее, почему та ее бросила, совсем маленькой. Хочет наорать на нее или не знаю что. Она искала ее в «Фейсбуке» и в «Твиттере», прошлой ночью вычислила, где мать работает, и сейчас едет к ней, хочет устроить скандал.
– Только не это!
Элли кивнула:
– Я боюсь за нее. Она может пострадать. Нет, не физически, разумеется, но…
– Ты хочешь ее остановить?
Элли кивнула.
– Вы мне поможете? Я знаю, это не входит в ваши обязанности, но я не придумаю, как к ней подступиться, а вы умеете делать так, чтобы человеку стало лучше. Я подумала, может, вы сообразите, что ей сказать.
– Ох, Элли! – вздохнула я. Она пришла ко мне – сама так решила, – чтобы уберечь подругу от горя. От гордости за эту девочку заныло сердце. Поспешно встав, я схватила куртку. – Конечно, постараюсь помочь. Идем.
Глава 31
По дороге Элли снабдила меня всеми подробностями. Биологическая мать Беллы работала в баре на 1-й авеню, в нескольких кварталах от моего офиса, ее смена начинается в 19:30, то есть через двадцать минут. Элли надеялась, что мы подоспеем вовремя, чтобы перехватить Беллу и как-то ее успокоить.
– А может, лучше будет, если она поговорит с матерью начистоту? – решилась я сыграть адвоката дьявола, пока мы торопливо шагали по улице. – Почему ты уверена, что это причинит ей боль?
Элли покачала головой:
– Не-не. Ничего хорошего. Мать отказалась от Беллы, когда той было чуть больше года, потому что она глухая. Она нехорошая женщина. Выбросила ребенка просто потому, что он не идеальный.
Я резко остановилась, Элли тоже.
– В чем дело? – дрожащим голосом спросила она. – Надо спешить.
– Элли, – медленно проговорила я. – Ты ведь знаешь, что для меня ты – идеальная?
Она фыркнула носом и отвернулась:
– Глупости.
– Нет, не глупости! – твердо возразила я. – Теперь ты вернулась к маме, у вас все хорошо, и я счастлива за тебя. Но хочу, чтобы ты знала: я готовилась оформить опеку над тобой. Я только об этом и мечтала. Что угодно сделала бы, лишь бы ты стала моей приемной дочкой.
Она сморгнула:
– Но… я ведь вам поначалу грубила.
– Но я-то видела тебя насквозь, детеныш, под всеми слоями брони! Ты – хороший человек, и мне важно, чтобы ты всегда это помнила, что бы ни случилось.
– Угу, да-а. Вы тоже хорошая! – выпалила она и вдруг крепко меня обняла. – А теперь пошли! Нужно найти Беллу.
Я кивнула, и мы прибавили шаг. Обувь у меня была не слишком для этого подходящая. Не шпильки, но все же изрядные каблуки, и ноги уже разболелись. Элли в своих конверсах представления не имела о моих страданиях и торопилась на выручку подруге. Я как могла поспешала за ней.
Наконец мы свернули за угол на 1-ю, и Элли указала пальцем:
– Вон там. Бар, где работает Беллина биологическая мать.
Я подняла глаза и чуть не задохнулась. Облупленная вывеска «Никель Нелли», здание напоминало тот убогий ресторанчик, где Элли пряталась в июле в Квинсе. Что-то неуловимо знакомое, что-то шевельнулось в глубине памяти, – хотя я совершенно точно никогда здесь не бывала.
– Ты мне рассказывала об этом месте? – спросила я Элли. – Мне кажется, я его узнаю.
Элли покачала головой.
– До сегодняшнего дня и не слыхала про него. И Белла тоже.
– Странно, – пробормотала я.
– Подождем на улице, пока Белла подойдет? – предложила Элли. – Или войдем? Как лучше?
Я приоткрыла рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле: из-за угла 1-й и 57-й вывернула знакомая на вид женщина, она шла прямо на нас, ко входу в «Никель Нелли». Руки в карманах, голова опущена, прямые волосы повисли вдоль усталого лица. Не сразу я сообразила, кто это, – главным образом потому, что она так сильно постарела. Но когда сообразила, сердце замерло, и в тот миг, когда женщина подошла к двери бара, я громко выдохнула. Она подняла глаза и узнала меня; лицо ее передернулось от неприязни.
– Кейт, – без выражения произнесла она, замерев.
Я кивнула, ошеломленная. Меня отбросило в прошлое, в тот день, без малого тринадцать лет назад, когда я увидела ее в первый раз.
– Кэндис? – выговорила я наконец. – Кэндис Белазар?
Прежняя подружка Патрика, с которой он встречался до меня, из-за которой мы поссорились в ночь накануне его смерти. И хотя наутро мы помирились, я так и не простила этой женщине ту ссору в нашу последнюю ночь.
– Я-то думала, когда же ты явишься, – усмехнулась она, оглядывая меня с головы до пят. Странное дело, совсем не удивилась, как будто бы ждала. – Всего-то двенадцать лет подождать пришлось, – продолжала она. – Дел у тебя, должно быть, навалом.
– Ты все еще сердишься на меня? – спросила я. Патрик расстался с ней за два месяца до того, как мы познакомились, но она всегда вела себя так, словно я вырвала парня у нее из рук.
Она словно не слышала моего вопроса.
– Твоя девчонка? – кивнула она в сторону Элли, которая во все глаза смотрела на нас обеих. – Тогда ясненько.
Я покачала головой, так и не поняв причину ее гнева.
Элли потянула меня за рукав, точно хотела о чем-то предупредить, но не могла отвести глаз от Кэндис и пыталась понять, что происходит.
– Кэндис, я понятия не имею, о чем ты говоришь, – сказала я.
Она театрально закатила глаза:
– Ну конечно, ты ведь понятия не имела, что у нас с Патриком не просто роман. Тебя это не больно волновало.
Меня охватил гнев – и собственнический инстинкт.
– Мне жаль, если тебя это огорчило. Но у вас с Патриком все было кончено задолго до того, как появилась я. Да и длилось оно недолго. Давно пора забыть.
Она рассмеялась:
– Пора, думаешь? Спасибо за совет. – Она покачала головой, и на краткий миг я увидела печаль, тут же сменившуюся усмешкой. – Впрочем, уже поздно. Я понятия не имею, где она теперь.
Я вообще перестала ее понимать.
– О ком ты понятия не имеешь?
Она снова закатила глаза, а Элли дернула меня за рукав с такой силой, что пришлось оглянуться.
«Откуда вы ее знаете? – быстро спросила она на языке жестов. – Это ведь мать Беллы».
Я уставилась на Элли в полной растерянности. «Мать Беллы?» – так же переспросила я. Элли говорила, что Белле тринадцать, то есть она родилась за год до смерти Патрика. Будь у Кэндис ребенок, Патрик непременно сказал бы мне об этом! Мы ничего друг от друга не скрывали, да я бы и повеселилась слегка, узнав, что его бывшая ухитрилась забеременеть сразу после разрыва.
«Точно, – продолжала Элли. – Я видела фотографию в “Фейсбуке”. Это она».
Кэндис прервала нас презрительным смешком.
– Вот как? – с горечью спросила она. – Выучила-таки язык жестов ради глухой девчонки. А когда твоя помощь нужна была моему ребенку, к тебе и подступиться было нельзя?
Я даже не обиделась – так поразили меня ее слова.
– Твоему ребенку нужна была моя помощь?
– Дурочку будешь из себя строить? Через столько лет?
– Сколько раз тебе повторять: я понятия не имею, на что ты намекаешь! – огрызнулась я. Но внутри все сжалось. Я неотрывно смотрела на Кэндис. Пока не могла понять, к чему она клонит, но предчувствовала: это изменит мою жизнь. – Элли говорит, что ты – мать Беллы.