– А прокурор пытался расшифровать дневник?
– Сомневаюсь. Я хочу сказать, чего ради ему это делать? Все свидетельствовало против Айверсона. Прокурору не было нужды расшифровывать записи в дневнике. Он знал: жюри присяжных прочтет там то, что он скажет им прочесть.
Я въехал на парковку «Хиллвью», остановил машину и откинул голову на подголовник. У меня оставался последний вопрос, но я не решался его задать. Где-то в глубине души мне хотелось верить, что Карл не был тем монстром, о котором говорил прокурор. Но я хотел знать правду.
– Мистер Коллинз, по мнению моей подруги, Карл не хотел, чтобы дневник расшифровали. По ее мнению, он знал, что дневник будет свидетельствовать против него.
– Твоя подруга очень проницательна, – задумчиво произнес Коллинз. – Тридцать лет назад у нас возник аналогичный вопрос. Думаю, Джон Петерсон придерживался того же мнения, что и твоя подруга. Похоже, Джон не особо жаждал, чтобы я нашел ключ к шифру, вот потому-то и дал мне это задание. В то время я был самым незначительным клерком в их конторе. Полагаю, Джон хотел задокументировать факт, что мы попытались, но на самом деле не хотел получить результаты, потому что… ну… – Коллинз тяжело вздохнул. – По правде говоря, иногда очень трудно самоотверженно защищать человека, который, как вы знаете, убил свою жертву.
– А вы когда-нибудь спрашивали Карла о ключе к шифру?
– Конечно. Как я уже говорил, Джон пытался убедить Карла отозвать прошение об ускоренном судопроизводстве, поскольку после дешифровки дневника мы смогли бы получить веские доказательства в пользу ответчика.
– А что сказал Карл?
– Это невозможно объяснить. Большинство парней, которые виновны, идут на сделку о признании вины. Но он отказался от второй степени. Ну и еще одно. Большинство парней, которые действительно невиновны, будут стараться оттягивать процесс, чтобы дать возможность лучше подготовить их дело. Но Карл потребовал ускоренного процесса. Мы пытались расшифровать записи, но у нас было такое чувство, будто Карл работает против нас. Должен сказать тебе, Джо, по-моему, Карл Айверсон хотел, чтобы его посадили в тюрьму.
Глава 19
Я направился к Карлу и сел в шезлонг возле него, его скользнувший по мне взгляд был единственным свидетельством того, что он в курсе моего появления. Секунду спустя он нарушил молчание:
– Чудесный день.
– Да, так и есть. – Я не решался приступить к интервью, поскольку не собирался начать с того, на чем мы остановились в прошлый раз, когда говорили о днях его призыва на военную службу. Нет, мне не терпелось узнать, почему он стремился ускорить судебный процесс и почему не был заинтересован в расшифровке дневниковых записей. Но я опасался, что выбранный предмет разговора испортит Карлу остаток дня, поэтому я сперва попытался ненавязчиво втянуть его в разговор.
– Сегодня я разговаривал с Бертелом Коллинзом, – произнес я.
– С кем?
– С Бертелом Коллинзом. Он был одним из ваших адвокатов.
– Моим адвокатом был Джон Петерсон, – возразил Карл. – И он давным-давно умер. По крайней мере, я так слышал.
– Коллинз работал помощником адвоката по вашему делу.
Карл на секунду задумался, явно пытаясь вспомнить Коллинза, после чего сказал:
– Похоже, припоминаю какого-то мальчонку, который сидел в конторе. Но это было очень давно. Он что, стал адвокатом?
– Он теперь главный общественный защитник Миннеаполиса, – ответил я.
– Что ж, очень рад за него. А с какой стати ты разговаривал с мистером Коллинзом?
– Пытался понять, что означали зашифрованные записи в дневнике Кристал Хаген.
Карл продолжал смотреть на балкон дома напротив. Похоже, в его душе ничего не всколыхнула затронутая мной тема дневника. Он встретил мои слова так равнодушно, будто я просто рыгнул.
– Итак, – задумчиво произнес Карл, – значит, ты у нас теперь заделался детективом, да?
– Нет. Но я люблю хорошие головоломки. А эта, похоже, реально не для среднего ума.
– Ты хочешь разгадать головоломку? Тогда посмотри на те фото.
Разговор явно начинал принимать нежелательное направление.
– Я видел фото. – У меня в памяти тотчас же всплыли жуткие картины обезображенного трупа Кристал Хаген. – Меня чуть не стошнило. И у меня нет ни малейшего желания смотреть на них еще раз.
– Ох… нет. Не эти фото. – Впервые за все время нашего разговора Карл повернулся ко мне; его лицо заливала смертельная бледность. – Я сожалею, что тебе пришлось увидеть эти фото. – Похоже, представленные на процессе фотографии навсегда врезались в память Карла, черты его лица исказились под тяжестью воспоминаний тридцатилетней давности. – Эти фото были ужасными. Никто не должен на такое смотреть. Нет, я имею в виду фотографии пожара, сделанные до приезда полиции. Ты их видел?
– Нет. А что с ними не так?
– В детстве ты когда-нибудь читал журнал «Хайлайтс»?
– «Хайлайтс»?
– Да, этот журнал всегда лежал в кабинетах дантистов и в приемных у докторов. Короче, журнал для детей.
– Нет, никогда такого не видел.
Карл улыбнулся и кивнул:
– Так вот, там есть такие картинки. Две картинки, которые на первый взгляд кажутся одинаковыми, но все же незначительно различаются. Задача состоит в том, чтобы найти эти отличия.
– Ну да, – кивнул я. – Я делал нечто подобное в начальной школе.
– Если ты любишь разгадывать головоломки и ребусы, найди фотографии, которые были сделаны до и после того, как приехали пожарные, и взгляни на них. Сыграй в эту игру. Попробуй обнаружить несоответствие. Его очень трудно заметить. У меня ушли годы на то, чтобы обнаружить нелогичность. Однако повторяю еще раз: у меня не было того преимущества, которое будет у тебя. Я дам тебе подсказку. То, что ты ищешь, возможно, смотрит прямо на тебя.
– У вас в тюрьме были эти снимки, да?
– Мой адвокат прислал мне копии большей части материалов по делу. После приговора у меня была уйма времени, чтобы прочесть их.
– Но почему вы не проявляли особого интереса к вашему делу до того, как вас осудили? – поинтересовался я.
Карл посмотрел на меня, словно рассматривал сложный шахматный ход. Возможно, он уже понял, куда я клоню, ведь мой подход не отличался особой тонкостью.
– Что ты имеешь в виду?
– Коллинз сказал, что вы потребовали ускоренного рассмотрения дела.
После некоторого раздумья Карл произнес:
– Все верно.
– Но почему?
– Длинная история.
– Коллинз сказал, что им нужно было больше времени, но вам не терпелось поскорее начать процесс.
– Чистая правда.
– Он думает, вы стремились попасть в тюрьму. – Карл не ответил, снова уставившись в окно, а я продолжил его дожимать: – Я хочу знать, почему вы отказались бороться за свободу.
После некоторой заминки Карл ответил:
– Я думал, это поможет избавиться от кошмарного сна.
Ну вот, уже теплее, подумал я и переспросил:
– Кошмарного сна?
Карл задержал дыхание и тяжело сглотнул. Затем произнес низким спокойным голосом, голосом, казалось, идущим из глубины души:
– Я делал такие вещи… вещи, с которыми со временем надеялся примириться… но не вышло.
– Это ваше предсмертное признание. – Я попытался проникнуть в мысли Карла в надежде смазать рельсы, приближающие его к катарсису. – Вот потому-то вы и рассказываете мне историю вашей жизни. Снять груз с души. – Я увидел в его глазах готовность капитулировать, желание рассказать мне свою историю. Мне хотелось наорать на Карла, требуя признания, однако, чтобы его не вспугнуть, я прошептал: – Я вас выслушаю. И не буду вас осуждать. Обещаю.
– Приехал сюда для отпущения грехов, да? – едва слышно произнес Карл.
– Кто я такой, чтобы отпускать вам грехи? Но если вы расскажете мне правду, вам, быть может, станет легче. Говорят, исповедь очищает душу.
– Значит, говорят, да? – Карл повернулся ко мне. – А ты сам-то согласен с теми, кто так говорит?
– Конечно. Мне кажется, если вас что-то тревожит… то самое лучшее с кем-нибудь поделиться.
– Так ты считаешь, что нам стоит попытаться? Проверить твою идею на практике, так?
– Думаю, стоит, – ответил я.
– Тогда расскажи о своем дедушке.
Я вдруг почувствовал тупой удар в грудь, который меня оглушил, и поспешно отвернулся от Карла, пытаясь собраться с мыслями.
– А что именно вы хотите узнать о моем дедушке?
Карл наклонился ко мне поближе и произнес все тем же тихим, спокойным голосом:
– В твой первый приезд сюда я упомянул твоего деда. Мимоходом спросил, как он умер. И ты оцепенел. Тебя явно что-то гложет. По твоим глазам вижу. Расскажи, что с ним случилось.
– Он умер, когда мне было одиннадцать. Вот и все.
Карл очень долго молчал, дав мне возможность сполна почувствовать всю тяжесть бремени собственного лицемерия, потом вздохнул и пожал плечами:
– Я понимаю. Всего лишь проект для колледжа.
Внезапно у меня в голове зазвучал тревожный голос; подпитываемый чувством вины, голос этот нашептывал мне, уговаривая открыть Карлу свой секрет. Почему бы не рассказать ему правду, твердил этот голос, ведь через несколько недель Карл унесет твою тайну с собой в могилу. И кроме того, это будет честная плата за признание, которое он уже почти готов сделать. Но затем другой голос, более спокойный и рассудительный, сказал, что честность здесь ни при чем и я вовсе не потому собирался открыть Карлу свою тайну. Я хотел ему рассказать.
Карл перевел глаза на свои руки и тихо добавил:
– Ты не обязан мне ничего рассказывать. Это не входило в наш уговор…
– Я видел, как умирает мой дедушка. – Слова, сбежав из головы, сами слетели у меня с языка, прежде чем я успел захлопнуть рот. Карл, не ожидавший, что я прерву его своим признанием, посмотрел на меня с неприкрытым удивлением.
Ну а я, подобно человеку, решившему прыгнуть в воду с отвесной скалы, уже не мог повернуть время вспять, остановив безумный порыв смелости или безрассудства. И теперь уже я, совсем как Карл много раз до того, уставился в окно, собирая по крупицам воспоминания. А когда в голове окончательно прояснилось, я сказал: