Я отправился в хранилище микрофильмов, нашел пленку с «Миннеаполис трибьюн» от 29 октября 1980 года, вставил ее в аппарат для проецирования и принялся изучать первую страницу в поисках нужной статьи. На первой полосе ее не было. Я перешел к следующим страницам, но не нашел никаких упоминаний об убийстве, по крайней мере ничего, связанного с убийством четырнадцатилетней девушки с инициалами К. М. Х. Тогда я прочел газету целиком. Ничего. Я откинулся на спинку кресла, взъерошил волосы. Похоже, в дату в решении суда закралась ошибка. И тут меня осенило. Эта история не могла попасть в газету раньше утра следующего дня. Прокрутив пленку вперед, я нашел газету от 30 октября 1980 года. Передовица была посвящена мирному договору между Гондурасом и Сальвадором. А под ней оказалась нужная мне статья: рассказ о девушке, которую убили и сожгли в Северо-Восточном Миннеаполисе. Статья была оформлена в виде боковой колонки возле снимка пожара. Фотограф запечатлел пожарных, поливающих из брандспойтов сарайчик размером с гараж на одну машину. Языки пламени взмывали в небо на пятнадцать футов выше крыши, из чего я заключил, что фотограф сделал снимок, когда пожарные только-только начали сбивать пламя. В статье было написано:
Полиция Миннеаполиса начала расследование после того, как среди обгоревших развалин сарая для инструментов в Уиндом-Парке в окрестностях Северо-Западного Миннеаполиса были найдены обугленные человеческие останки. Пожарные, принявшие в 16:18 вызов на пожар в доме № 1900 по Пирс-стрит, прибыв на место происшествия, обнаружили объятый пламенем сарай для инструментов. И пока пожарные боролись с огнем, полицейские эвакуировали жильцов соседних домов. Начальник пожарной охраны Врайс сообщил, что пожарные дознаватели обнаружили среди камней обугленное тело. Тело пока не опознано. Полиция не исключает умышленного убийства.
В статье имелось еще несколько абзацев с малоинтересными подробностями о предположительном ущербе и реакции соседей.
Сделав копию статьи, я вставил в аппарат микрофильм с выпуском газеты за следующее число. В продолжение вчерашней статьи полиция уже подтвердила, что тело, найденное накануне, идентифицировано как принадлежащее четырнадцатилетней Кристал Мэри Хаген. Тело сильно пострадало от огня, и полиция подозревает, что девушка была мертва еще до начала пожара. Сгоревший сарай находился возле дома, где Кристал жила со своей матерью Дэниэллой Хаген, отчимом Дугласом Локвудом и сводным братом Дэном Локвудом. Дэниэлла, мать Кристал, сообщила репортерам, что они обнаружили исчезновение Кристал вскоре после того, как стало известно о найденном на пепелище теле. Кристал опознали по снимкам зубов. Статья заканчивалась комментарием по поводу того, что тридцатидвухлетнего Карла Айверсона увезли в участок для допроса. Айверсон жил по соседству с Кристал Хаген, и именно ему принадлежал сарай, где нашли тело девушки.
Рядом со статьей я увидел фотографию двух офицеров полиции, арестовавших босого Карла Айверсона. С помощью кнопок на аппарате для микрофильмов я увеличил фотографию. В отличие от Айверсона, которого конвоировали в одной футболке и джинсах, полицейские были в куртках и перчатках. Полицейский в форме устремил взгляд на кого-то позади фотографа. Судя по печальному выражению его глаз, я предположил, что он смотрит на родственников Кристал Хаген, наблюдавших за арестом монстра, который убил их дочь и сжег ее тело. Полицейский в штатском приоткрыл рот, слегка искривив губы, словно он кричал на Карла Айверсона.
Из всей этой троицы только Карл Айверсон смотрел в объектив камеры. Не знаю, что я рассчитывал прочесть на его лице. Как должен держаться человек, совершивший убийство? Гордо вышагивать мимо обгоревшего остова сарая с телом жертвы? Идти мимо руин с невозмутимым видом, будто он вышел в угловой магазин за молоком? Или дергаться, как свинья на веревке, от страха, зная, что его поймали, что он наслаждается последним глотком свободы, поскольку остаток жизни проведет за решеткой? Когда я вывел крупным планом лицо Карла Айверсона, в частности его устремленные на фотографа глаза, то не заметил ни гордости, ни напускного спокойствия, ни страха. Я увидел лишь замешательство.
Глава 5
Старые многоквартирные дома пропитаны особым запахом. Еще совсем маленьким я заметил, как он воздействует на людей, приходивших в квартиру моей мамы: они на секунду менялись в лице, когда гнилостный запах разложения ударял им прямо в лицо, морщили нос, моргали и вздергивали подбородок. В детстве я считал, что затхлостью пахнут все дома. Не ароматическими свечами или свежевыпеченным хлебом, а грязными кроссовками и немытой посудой. Однако, уже учась в школе, я начал смущенно отворачиваться всякий раз, когда кто-нибудь подходил к нашей двери. И тогда я поклялся себе, что, когда вырасту и обзаведусь собственной квартирой, там будет пахнуть старым деревом, а не старыми кошками.
Но с моим скромным бюджетом это оказалось очень непросто. В доме на три квартиры, где я жил, был старинный подвал, который дышал сыростью даже через половые доски, наполняя здание едким запахом влажной земли, смешанным с вонью гниющего дерева. Вонь эта шибала в нос уже в холле, там, где были прикручены к стене наши почтовые ящики. По правую руку находилась лестница на второй этаж, по левую – дверь в квартиру на первом, где жила греческая семья Костас. Иногда из-под их двери просачивались густые ароматы щедро приправленной специями стряпни, которые, смешиваясь с амбре подвала, буквально валили с ног.
Я старался содержать квартиру в порядке: раз в неделю пылесосил, мыл посуду после каждой еды и даже один раз вытер пыль. При этом я отнюдь не был помешанным на чистоте фриком. Просто я не хотел допустить, чтобы моя квартира пала жертвой присущего ей состояния энтропии. Более того, я зашел так далеко, что вставил в электрические розетки освежители воздуха, выбрасывавшие струи яблочных или коричных отдушек, чтобы радостно приветствовать меня по возвращении домой. Но в тот день, когда я переступил порог своей квартиры, мое внимание привлек вовсе не искусственный аромат освежителя воздуха, а мой брат Джереми. Он сидел на диване рядом с девушкой, которую я знал как Л. Нэш, и оба они весело хихикали.
– Этот абсурд меня доконал, – сказала Л. Нэш.
– Этот абсурд меня доконал, – повторил Джереми, и они с Л. Нэш дружно рассмеялись.
Я узнал реплику из фильма «Пираты Карибского моря». Еще одна любимая реплика Джереми. Оказывается, они с Л. Нэш вместе смотрели фильм. Джереми, как всегда, сидел в центре дивана, прямо перед телевизором, вытянув ноги и прижавшись спиной к диванной подушке, сцепленные ладони лежали на колене, чтобы можно было в случае необходимости перебирать пальцами.
Л. Нэш, в джинсах и голубом свитере, устроилась на краю дивана. Она хохотала вместе с Джереми, взгляд ее темных глаз беспечно порхал туда-сюда. Я не помнил, чтобы она когда-нибудь улыбалась, разве что небрежно приподнимала уголки губ, если мы сталкивались в коридоре. Но теперь улыбка полностью ее преобразила, как будто она стала выше ростом, или перекрасила волосы в другой цвет, или типа того. На ее щеках расцвели ямочки, губы на фоне белых зубов казались краснее и мягче. Черт, она была прехорошенькой!
Джереми и Л. Нэш посмотрели на меня так, словно я родитель, вторгшийся на детскую вечеринку.
– Привет? – произнес я, выдав замешательство своим тоном.
На самом деле я хотел сказать: «Джереми, как, черт возьми, тебе удалось затащить Л. Нэш в мою квартиру и усадить на мой диван?!»
Л. Нэш, похоже, заметив мое смущение, решила дать объяснение:
– У Джереми возникла небольшая проблема с телевизором. Вот я и пришла помочь.
– Проблема с телевизором? – удивился я.
– Может, телевизор плохо работал? – Лицо Джереми приняло обычное для него замкнутое выражение.
– Джереми нажал не на ту кнопку, – улыбнулась Л. Нэш. – Он по ошибке нажал кнопку входа.
– Может, я просто нажал не на ту кнопку, – произнес Джереми.
– Извини, дружище. – Я и сам несколько раз делал ту же ошибку, случайно переключая внутренний вход с DVD на видеорекордер, отчего на экране появлялись шумовые помехи, что наверняка было персональным адом для Джереми. – Итак, как он… Я хочу сказать, кто…
– Может, Лайла починила его, – сказал Джереми.
– Лайла, – произнес я, позволив этому имени на секунду задержаться на кончике языка. Так вот что, оказывается, означает это «Л» на почтовом ящике. – Я Джо. Ну а с моим братом Джереми ты, очевидно, уже познакомилась.
– Да, – кивнула Лайла. – Мы с Джереми даже успели подружиться.
Джереми снова уткнулся в телевизор, обращая на Лайлу не больше внимания, чем на стену у себя за спиной. И я как последний идиот – состояние, нередко возникающее у меня в присутствии женщины, – решил, что мой следующий шаг – это спасти Лайлу от Джереми, показать ей ее место за столом для взрослых, потрясти шармом и остроумием, короче, сразить ее наповал. По крайней мере, именно таков был мой план.
– Ты удивлена, что я не серийный убийца? – спросил я.
– Серийный убийца? – Лайла удивленно подняла на меня глаза.
– Прошлым вечером… ты… э-э-э… назвала меня Джеффри Дамером.
– Ой, совсем забыла. – Она сдержанно улыбнулась, и я начал судорожно искать новую тему для разговора, явно попав впросак со своими жалкими потугами на остроумие.
– Итак, а чем ты еще занимаешься, когда не чинишь телевизоры?
– Я студентка. Учусь в университете.
Лайла неторопливо роняла слова, явно желая намекнуть, что нечего задавать глупые вопросы, если я и так прекрасно знаю, что она студентка. Ведь, сталкиваясь на лестнице, мы всегда видели учебники друг у друга в руках. И все же, несмотря на несколько топорную прелюдию, я не мог не отметить определенный прогресс в наших отношениях. Как-никак это был наш первый настоящий разговор. Я нередко подгадывал уход и возвращение