Как я стала дзен-мастером
Однажды, в июне 2010 года, я вошла в комнату Виллигиса в аббатстве. К тому моменту я изучила очень много коанов. Он взял лист бумаги и протянул его мне. «Теперь ты учитель дзен», – сказал Виллигис. Я изумленно возразила: «Я не могу быть учителем дзен. Я еще не закончила свои коаны». Он ответил: «Если ты смогла пройти столько коанов, ты сможешь и все остальное. Теперь ты учитель».
После этого я должна была отправиться к другому учителю дзен, так сказать, для проверки. Виллигис отправил меня к Пэту Хоуку, католическому священнику и мастеру дзен. Пэт жил в Тусоне, штат Аризона, и вскоре начал проводить дзен-ретриты для психотерапевтов вроде меня.
Центр Возрождения Искупителя занимает сто пятьдесят акров кустарниковой пустыни и находится на границе Национального парка Сагуаро на севере Тусона. Там невероятно красиво. На рассвете и закате горы заливает сиреневый и малиновый свет. Народ племени хохокам считал это место священным и оставил священные петроглифы на этих землях.
Церковь Богородицы Пустыни входит в состав центра. На стене церкви начертана перефразированная цитата из Книги пророков Осии 2:14: «Пустыня приведет тебя к твоему сердцу, где буду говорить я». Мне нравится эта маленькая церковь.
Пэт проводил ретриты, обучая психотерапевтов осознанности, которую я открыла для себя, и желая подтолкнуть их к философии дзен, если они того хотят. Я помогала Пэту вместе с Сидар Кунс, опытной ученицей дзен и психотерапевтом. Пэт, как и Виллигис, занял очень важное место в моей жизни.
Он согласился помочь мне стать хорошим учителем дзен. Я не просила делать меня мастером дзен. Учителя дзен можно сравнить с католическим священником, а мастер подобен епископу. Конечно, в дзен нет эквивалента папы.
Но Пэт сделал меня дзен-мастером в 2012 году, примерно через десять лет после начала нашей совместной работы. Пэт умирал и хотел перевести четверых человек в мастера дзен, включая меня. Он сказал, что я отражаю его мировоззрение. В то время многие хотели стать мастерами. Близкий друг Пэта однажды сказал мне: «Марша, ты лучший учитель здесь». Я спросила, что он имел в виду. Он ответил: «Ты единственная, кого не волнует, станешь ты мастером дзен или нет».
Церемония была прекрасной, со множеством ритуалов. Пэт отсутствовал, потому что был слишком тяжело болен. Вскоре он умер. Но теперь он всегда со мной, когда я провожу дзен-ретриты. Он приходит и опускается на меня, словно вуаль. Я чувствую его присутствие и поддержку.
Когда я думаю о Пэте, а это происходит часто, мне вспоминается один разговор. Раньше я верила, что важной целью терапии – после работы с опасным для жизни поведением и поведением, которое мешает самой терапии, – является достижение радости. Все хотят испытывать радость. Однажды, разговаривая с Пэтом, я поделилась этой мыслью. Я сказала: «Пэт, ты мастер дзен, разве ты не испытываешь радость постоянно?» Пэт ответил: «Марша, разве ты не предпочла бы свободу не нуждаться в желаемом, что бы то ни было? Разве тебе не стало бы лучше, если бы ты освободилась от необходимости иметь все, что, как тебе кажется, ты хочешь?»
Пэт был прав. Лучше принять то, что может предложить жизнь, вместо того чтобы жить под тиранией необходимости иметь то, чего у нас еще нет. Это не означает, что мы должны быть абсолютно пассивны. Вовсе нет. Это означает, что мы должны стремиться к важным целям, но при этом радикально принять тот факт, что мы можем не достичь их. Это значит, что нужно отпустить необходимость обладать.
И принимать то, что есть.
Это прекрасная идея, и я делюсь ей со своими учениками дзен. Еще я даю своим ученикам четыре великих обета дзен, которые мы трижды повторяем в начале наших занятий:
Многие вещи неисчислимы,
Я клянусь сохранить их.
Жадность, ненависть и невежество растут бесконечно,
Я клянусь оставить их.
Врата познания бессчетны,
Я клянусь пробудиться.
Нехоженая тропа не имеет равных,
Я клянусь следовать ей всем сердцем.
Нет необходимости искать смысл
Я неопытный дзен-мастер. Я не похожа на других. Я включаю танцы в свою практику и не следую многим ритуалам. Однажды я попросила Виллигиса побывать на моих занятиях, послушать мои выступления, оценить их. Он ответил: «В этом нет необходимости, Марша. Я знаю, что ты хороша». Вскоре после этого Виллигис официально подтвердил, что я мастер дзен. Это было замечательно.
Быть мастером дзен – все равно что прыгнуть в бассейн с водой. Раньше я уходила вниз, всплывала наверх, снова уходила вниз, снова всплывала наверх. Теперь я просто сижу на дне. Мне больше не нужно подниматься, чтобы глотнуть воздуха. Есть вещи, которые невозможно объяснить словами. Итак, теперь я та, кто я есть, и мне больше не нужно выныривать.
В дзен есть такое понятие, как ум новичка. Это означает, что каждое отдельное мгновение – это самое первое переживание, которое вы испытали в этот момент. Каждое новое мгновение – это начало. Прямо сейчас единственное, что существует, – это вот это мгновение. Это чудо, если задуматься. Только это мгновение – и ничего больше. Ум новичка – осознание этого. Вся вселенная есть это мгновение. Это кажется мне удивительным. Я просто погружаюсь в это осознание.
Когда-то я все анализировала: «В чем смысл?», «Что это означает?» Сейчас поиск смысла кажется мне очень католическим явлением.
Сейчас я не ищу смысла. Я знаю, что все просто существует.
Глава 31Попытки внедрить дзен в клиническую практику
Пока я была в Германии, кто-то должен был курировать мои исследования, клиническую практику и моих студентов. Келли Иган, некогда моя соседка и первый постдок, уволилась из лаборатории. Поэтому я наняла новоиспеченного постдока, назовем его Дэвид. Очень умный парень с хорошим образованием, он впечатлил меня в нашу первую встречу. При необходимости он мог быть неотразимым обаяшкой. Мне сразу захотелось нанять его.
Наверное, кто-то скажет, что я слишком доверяю людям. «Марша попросила меня и других членов команды встретиться с Дэвидом, – вспоминает Андрэ Иванофф. – Мы сразу почувствовали, что ему нельзя доверять. Он казался беспринципным». Эд Ширин тоже заподозрил неладное. «Такое впечатление, что его интересовало лишь собственное мнение, – теперь говорит Эд. – Ему хотелось быть главным». Андрэ, Эд и остальные члены команды просили меня не нанимать его. Я их не послушала.
Как оказалось, зря.
В аббатстве Шаста, а затем в Германии я поддерживала постоянную связь с лабораторией. Во время одного созвона с Дэвидом, ближе к окончанию моего четырехмесячного пребывания в Германии, он сказал, что меня нет слишком долго. Он позвонил сотрудникам Национального института психического здоровья и сказал, что должен быть главным исследователем в проекте. Я немедленно вернулась домой из Германии. Постепенно стали поступать новые тревожные сообщения о поведении Дэвида.
Дэвид сказал моему студенту, что денег на его научного ассистента нет, потому что я полностью потратила их на свой отпуск. Это неправда. Дэвид сказал группе студентов бакалавриата, что я собираюсь дать им плохие рекомендательные письма. Неправда. Он сказал сотрудникам лаборатории, что, по его мнению, исследование движется в неверном направлении. «Он очень неуважительно относился к Марше, – говорит Андрэ. – Он велел нам забыть о ее наставлениях и следовать его указаниям».
Мое первое столкновение с мужским доминированием
Когда я вернулась и восстановила контроль над лабораторией, Дэвид сообщил преподавателям факультета психологии, что мое исследование на тему суицида на самом деле принадлежит ему и что я украла его. Впервые коллега-мужчина пытался подорвать мою репутацию за моей спиной. Увы, это был не последний раз.
Дэвид только окончил постдокторантуру и проработал в лаборатории меньше года, когда я взяла отпуск. Само исследование началось еще до его приема. Как оно могло принадлежать ему? Но когда кто-то выдвигает такие обвинения, факультет вынужден провести расследование. Преподаватели поговорили со мной, потом с Дэвидом. Их выводы? Если постдок настолько недоволен, вероятно, в этом виноват руководитель. Наверное, я создала ему проблемы. Руководство факультета согласилось, что исследование было моим. Это было очевидно, но что-то явно было не так. Нил Джейкобсон, влиятельный преподаватель факультета, поверил в историю Дэвида о том, что я плохо с ним обращалась.
К счастью, я смогла уволить Дэвида и положить конец этому безобразию. Нил тут же нанял его в свою лабораторию. Это было пощечиной. Но, к моему огромному восторгу, Нил быстро уволил Дэвида, заявив, что тот явный социопат. Конечно, он преувеличивал, но я почувствовала себя оправданной.
Позже глава факультетского комитета извинился за то, что встал на сторону Дэвида. Я уверена: будь я мужчиной, мою версию истории никто бы так не проигнорировал.
Есть ли что-то, что можно побеспокоить?
Я вернулась из Германии с огромным энтузиазмом. Мне хотелось научить своих аспирантов тому, что я вынесла из практик дзен, чтобы мы могли внедрить это в навыки ДПТ.
Я пригласила мастера дзен с титулом роши учить моих аспирантов. Прежде чем он пришел, я дала им наставления: разуваться, прежде чем войти в комнату; не опаздывать. Если они опоздают, дверь будет закрыта и им придется ждать до тех пор, пока не зазвенит колокольчик.
Пришел роши в своих длинных одеждах. Сел и замер. Студенты вошли в комнату без обуви, никто не опоздал. Роши рассказал о практике и философии дзен и предложил задать вопросы. Один студент спросил: «Марша сказала, что мы потревожим остальных, если опоздаем. Это правда?»
Роши ответил: «А есть ли что-то, что можно потревожить?» Конечно, он был прав. Все просто существует, не больше и не меньше. Я должна была понимать это, но, очевидно, не понимала, раз дала своим студентам такие указания.
Я часто рассказываю эту историю своим ученикам и тем, кто изучает ДПТ. Я говорю: «Если ваш телефон зазвонит во время практики осознанности, не отключайте его. Если вы раскашлялись, не выходите из комнаты. Если вы расплакались, не думайте о том, что беспокоите других людей. Оставайтесь на месте».
Я вторглась на очень деликатную территорию. Аббатство Шаста было буддистским, Виллигис придерживался дзен и христианства, а я была профессором психологии в светском государственном университете и разрабатывала строго научную терапию для людей с психическими расстройствами. Мой коллега Боб Коленберг говорит: «В те дни это было ересью. Я бы сказал Марше: “Ты чокнулась”. А сейчас это мейнстрим». Мой наставник из Университета Стони-Брук, Джерри Дэвисон, советовал мне не говорить о дзен в кругу бихевиористов.
Я старалась не рассказывать о дзен своим клиентам, не говорить о созерцательной молитве. Но если я знала, что клиент был духовен, мне хотелось, чтобы он испытал то же, что и я. В душе́ я чувствовала, что он нуждается в этом. Мне предстояло понять, как перенести этот опыт в клиническую практику.
«Я не дышу, Марша»
Я решила протестировать свои новые идеи относительно навыков ДПТ в клинике Харборвью, расположенной в центре Сиэтла и входящей в состав Вашингтонского университета. Пациенты со всевозможными поведенческими расстройствами вызвались принять участие в моей группе по обучению навыкам.
Я просила всех разуваться перед тем, как войти в комнату, – обычная практика в дзен. С этим сразу не задалось. Многие не хотели разуваться, а я не могла объяснить, почему они должны это делать. Поэтому я отказалась от этой идеи. Потом я попросила участников сесть на пол. Люди снова отказались, и снова я не могла вспомнить, почему это было хорошей идеей. Позже одна клиентка сказала мне, что ей было неудобно сидеть на полу. Наверное, она чувствовала себя странно или глупо. Она никогда не видела, чтобы люди так делали.
Когда все сели на стулья, я сказала, что мы сейчас будем делать одну простую медитацию, которая предполагает наблюдение за дыханием. Не успела я закончить объяснение, как кто-то сказал: «Я не дышу, Марша». Затем другой человек произнес что-то вроде: «Я дышу, я умираю». На этом все закончилось.
Я подумала: «Хорошо, забудем о дыхании. Займемся ходячей медитацией». Я попросила всех встать. «Давайте выстроимся в шеренгу. Наша задача – медленно ходить, концентрируясь на своих ногах, отпуская любые мысли». Я выстроила всех за собой и очень медленно направилась в коридор, как часто делала во время ходячей медитации. Через несколько минут я обернулась и обнаружила, что позади меня никого нет. Все люди остались в комнате!
Не самое лучшее начало моей авантюры!
Трудности переноса практик дзен в терапевтическую практику
Я научилась важным вещам в аббатстве Шаста и центре Виллигиса. Но я не знала, как описать то, чему научилась. Мне предстояло перенести все это в конкретные поведенческие шаги. Разработать набор навыков, которыми может овладеть каждый и который не отпугнет клиентов.
Я продолжала тестировать навыки с пациентами клиники Харборвью и попросила Виллигиса давать обратную связь. Он отмечал недостатки, достоинства и ошибки. Снова и снова. Снова и снова.
Наконец, через пару лет, я смогла изложить в руководстве по лечению ключевые навыки ДПТ, основу для остальных навыков. Я описывала их как «психологическое и поведенческое переложение медитативных практик из восточных духовных тренингов». Как я уже говорила в предыдущей главе, основной навык – это осознанность.