Фрэнк Лонг и его родители снова взяли Лавкрафта с собой на выходные в Онсет в конце июля, а Джеймс Ф. Мортон гостил у него с 31 июля до 2 августа. Энергия была потрачена на долгие сельские прогулки и морскую поездку в Ньюпорт, где они вдвоем посидели на скалах, на которых за два столетия до того посиживал Джордж Беркли [философ-спиритуалист XVIII века - прим.переводчика].
Третье и последнее путешествие Лавкрафта в Квебек случилось в начале сентября, когда Энни сделала Лавкрафту запоздалый подарок на день рождения, на неделю освободив его от ухода за ней. Накануне отъезда он посетил Кука в Бостоне (2 сентября), а затем втиснул, сколько смог, в следующие четыре дня, заново осмотрев все достопримечательности, с которыми познакомился во время двух предыдущих визитов. Лавкрафт также сумел на день заглянуть в Монреаль, который нашел привлекательным, пускай и полностью современным.
В конце лета 1933 г. Сэмюэль Лавмен говорил о рассказах Лавкрафта с редактором издательства "Alfred A. Knopf", Алленом Дж. Уллманом, показав последнему "Сны в Ведьмином доме". 1 августа Уллман написал Лавкрафту, прося прислать еще несколько рассказов, и 3-го числа Лавкрафт послали ему семь произведений: "Картину в доме", "Музыка Эриха Цанна", "Крыс в стенах", "Загадочный дом на туманном утесе", "Фотомодель Пикмена", "Сияние извне" и "Ужас Данвича". Уллман, кажется, был весьма впечатлен присланным и (очевидно, через Лавмена) выразил желание увидеть что-нибудь еще - "все, что я или другие в прошлом сочли бы хорошим". В результате Лавкрафт послал Уллману еще восемнадцать рассказов - практически все, от чего он на тот момент не отрекся.
Как бы я в целом не сочувствовал неприрекаемо некоммерческой позиции Лавкрафта, мне трудно сдержать сильное желание отвесить ему пинок за письмо, которым он сопроводил отправку Уллману этих восемнадцати работ. На протяжении всего письма Лавкрафт непрерывно охаивает собственную работу; видимо, это казалось ему приличествующей джентльмену скромностью, но Уллман, вероятно, счел это недостатком уверенности в качестве своих работ. Неважно, что Лавкрафт, возможно, прав в некоторых своих оценках; если он всерьез пытался продать коллекцию своих рассказов одному из самых престижных издательств Нью-Йорка, ему не следовало заявлять, что у "Склепа" - "деревянный стиль"; что "Храм" - "ничего примечательного"; что у "Изгоя" - "довольно напыщенный стиль и неживая кульминация"; что "Зов Ктулху" - "не так уж плох"; и так далее и тому подобное. По некой необъяснимой причине (может быть, потому что они не были опубликованы) Лавкрафт не послал Уллману "Хребты Безумия" и "Тень над Иннсмутом", две самые сильные свои работы.
Едва ли удивительно, что Уллман в итоге забраковал присланное, ввергнув Лавкрафта в раунд самоуничижения. И все-таки в данном случае вину не следует полностью возлагать на отсутствии у Лавкрафта коммерческой хватки. Уллман поинтересовался у Фарнсуорта Райта, сможет ли он пристроить 1000 экземпляров будущего сборника рассказов Лавкрафта через "Weird Tales"; Райт ответил, что не может гарантировать его продажу, и Уллман сразу же отверг рассказы. Райт, без сомнения, повел себя чересчур осторожно, хотя, возможно, к этому имело некоторое отношение сомнительное финансовое положение самого журнала, связанное с Депрессией. Райт осложнил дело, провокационно объявив в декабрьском номере 1933 г., что "Мы надеемся скоро сделать важное объявление, касающееся рассказов Лавкрафта" - замечание, которое Лавкрафт был вынужден объяснять своим многочисленным корреспондентам, увидевшим его.
В ситуации с Кнопфом Лавкрафт, вероятно, оказался ближе всего к публикации своей книги мейнстримовым издателем. Случились это, остаток его карьеры - если не сказать больше: вся последующая история американской мистической литературы - мог сложиться совсем иначе. Но после этой, четвертой по счету, неудачной попытки издать свою книгу (после неудач с "Weird Tales", Putnam's и "Vanguard") последние четыре года жизни Лавкрафта были заполнены сомнениями, неуверенностью в себе и унынием по поводу своей работы, пока он окончательно не убедил себя, что потерпел полную неудачу как писатель. Чувствительность Лавкрафта к неудачам была прискорбным недостатком его натуры и, вероятно, лишила нас произведений, которые так и не вышли из-под его пера.
В сентябре 1933 г. начал выходить "The Fantasy Fan". Это, строго говоря, первый "фан"-журнал в мире мистической/фантастической литературы, который положил начало очень богатой, сложной и довольно буйной традиции - по-прежнему процветающей и по сей день - "фанской" активность в этой сфере. Слово "фан" - сокращение от "фанатик" - начало обретать актуальность в Америке конца XIX века как термин, обозначающий поклонников спортивных команд, позже перенесенный на преданных сторонников любого хобби или вида деятельности. С самого начала оно ассоциировалось с некритичным отношением, незрелостью и, возможно, низменностью объекта "фанатения". Подобные коннотации, в чем-то несправедливые, возможно, не следует полностью отвергать. Существуют ведь фаны фэнтези, но но никак не фаны Бетховена.
Не в моих скромных силах объяснить, почему именно фэнтези, ужасы и научная фантастика привлекли целые легионы поклонников, которым было недостаточно просто читать и собирать произведения, но требовалось еще и писать о них и их авторах, а также издавать - часто со значительными затратами - журнальчики и книги, посвященные данной теме. Подобной сети поклонников нет, скажем, у детективов или вестернов - даже при том, что первый из этих жанров, определенно, имеет куда большее поклонников, чем мистика. Эту фанскую деятельность не стоит огульно презирать: многие из нынешних ведущих критиков, специализирующихся на фантастике и мистике, вышли из царства фандома и по-прежнему сохраняют с ним связь. Возможно, самый доброжелательный взгляд на фандом - как на учебный полигон, который позволяет молодым авторам и критикам (большинство людей становятся фанами в юном возрасте) оттачивать свои умения и навыки; но он же навлек на себя вполне заслуженное презрение, так как слишком многие его участники так никогда и не поднимаются выше по сути ученического уровня.
"The Fantasy Fan" редактировался Чарльзом Д. Хорнигом (р. 1916 г.) родом из Элизабета (Нью-Джерси), которому к моменту старта журнала едва исполнилось семнадцать. Столь прославленный, этот журнал все время своего существования работал в убыток: у него был ничтожно малый тираж - всего 60 подписчиков, а каждый выпуск, вероятно, не превышал 300 экземпляров - и невзирая на то, что печатался он типографски (наборщиком и типографом был юный Конрад Рупперт), в наше время выглядит очень грубым и дилетантским. Но он немедленно привлек внимание всего мира мистической фантастики - не только фанов, но и ведущих авторов. Лавкрафт увидел в нем шанс пристроить (разумеется, без оплаты) свои столь часто отклоняемые рассказы, чтобы таким образом получить в свое распоряжение несколько печатных экземпляров и спасти собственные рукописи от износа. Он убедил Кларка Эштона Смита, Роберта Э. Говарда и даже сурового "профи" Огюста Дерлета послать туда свои произведения, и их появление в "The Fantasy Fan" превратило журнал в ценный предмет для коллекционеров, идущий по высокой цене. Редко можно увидеть полный набор из восемнадцати ежемесячных номеров.
Но "The Fantasy Fan" не состоял полностью из благотворительных пожертвований "звезд" мистики; вместо того, он позволял начинающим авторам свободно выражать себя в коротких статьях и рассказах. Р.Х. Барлоу опубликовал в этом журнале девять набросков из своих "Летописей Джиннов"; у таких "фанов" как Дуэйн У. Римель, Ф. Ли Болдуин и другие, которые позже напрямую свяжутся с Лавкрафтом, были статьи или собственные колонки в первых выпусках.
Хорниг, однако, совершил одну серьезную ошибку, учредив в самом первом номере колонку читательских писем под названием "Точка кипения", для которой специально отбирались самые спорные и дискуссионные мнения. Первая же колонка стала перчаткой, брошенной грозным Форрестом Дж Аккерманом (р. 1916 г.; среднее "Дж" [J] не значит ничего, так как после него нет точки), уже тогда широко известного активиста фандома. Он раскритиковал публикацию "Dweller in Martian Depths" Кларка Эштона Смита в мартовском номере "Wonder Stories" 1933 г.: "Wonder Stories" был "прототипичным" журналом НФ, и с точки зрения Аккермана страшному рассказу Смита в данном журнале было совершенно не место. Ограничься Аккерман в своей критике этим пунктом, он бы не настолько подставил себя под удар; но он зашел слишком далеко, усомниашись в достоинствах рассказа.
Для Лавкрафта и других сторонников Смита это было уже чересчур. Во-первых, рассказ Смита назывался "The Dweller in the Gulf"; во-вторых, его финал был умышленно изменен - и не в лучшую сторону - редакцией "Wonder Stories". "The Dweller in the Gulf", возможно, и не бессмертный шедевр литературы, но чисто по литературным качествам он был неизмеримо лучше большинства того, что появлялось на страницах журнала.
Следующие несколько номеров "The Fantasy Fan" содержали крайне горячие письма Лавкрафта, Барлоу и многих других, осыпающие Аккермана бранью, Смита, сдержанно защищающего себя, Аккермана, бьющего в ответ, и так далее, и так далее. Никому не удалось одержать верх в этих дебатах (если их можно так назвать); возможно, лучше всего выразился Роберт Нельсон, когда в ноябрьском номере 1933 г. заявил, что "полемика Аккермана-Смита приобретает все черты безумной комедии". К февралю 1934 г. Хорниг наконец решил, что "Точка кипения" сослужила свое - она породила слишком много вражды, чтобы быть полезной. И все же злые, оскорбительные перебранки такого рода вошли в фандоме в традицию и продолжаются по сей день.
Хорниг принял более мудрое решение, когда принял предложение Лавкрафта подготовить для него новый журнальный вариант "Сверхъестественного ужаса в литературе". Лавкрафт, очевидно, переделал эссе одномоментно, а не по кускам в процессе публикации (октябрь 1933 - февраль 1935 гг.); на самом деле, он, похоже, просто послал Хорнигу экземпляр "The Recluse", снабженный пометками и дополненный отдельными отпечатанными (или даже рукописными) листами с перечислением основных дополнений. Это подтверждается характером переделок: не считая редких исправлений оборотов, в те