Сочинял Лавкрафт и детективы. В 1916 г. он пишет: "Я частенько писал детективные рассказы, используя работы А. Конан Дойла как модель в то, что касалось сюжета". И далее описывает одну из таких работ:
Одна давно уничтоженная история была о братьях-близнецах - один убил другого, но спрятал тело и пытался жить жизнями обоих, появляясь то в качестве себя, то в качестве своей жертвы. (Сходство было разительным). Он внезапно погиб (молния), когда выдавал себя за покойного, - был опознан по шраму, и тайна в финале раскрылась в его дневнике. Это, по-моему, было до моего 11-ого дня рождения.
Особого влияния Дойла здесь незаметно. Если Лавкрафт точен в дате, этот рассказ предваряет "Таинственный корабль" и выглядит более занятно, чем последний образчик.
Среди увлечений, которые разделяли друзья Лавкрафта, были железные дороги. Кучер Лавкрафтов построил для маленького Говарда, которому было 5 лет, летний домик. Лавкрафт считал это строение "Паровозным депо" и собственноручно соорудил "шикарный паровоз... взгромоздив импровизированный котел на крохотную тележку". Позднее, после ухода кучера (вероятно, в 1900 г.), когда конюшня освободилась от лошадей и коляски, она сама стала игровой площадкой - с "ее просторным каретным сараем, опрятной "конторой" и обширным верхним этажом с колоссальным (почти пугающим) громадным пространством сеновала и трехкомнатной квартиркой, где обитали кучер и его жена".
Результатом увлечения железными дорогами стали необычные литературные труды. Первым был единственный выпуск журнала под названием "Железнодорожное обозрение" (декабрь 1901 г.) - три страницы с обычным для Лавкрафта обилием иллюстраций. Еще интересней 106-строчная поэма, датированная 1901 г., чье название на обложке гласит: Отчет в стихах о чудесных приключениях Г. Лавкрафта, эскв., во время путешествия по W.иB. ветке N.Y.N.H. и H.R.R. в янв. 1901 на одной из самых современных машин, а именно: Электрическом Поезде. Подобно "Поэме об Улиссе", внутри имеется альтернативный заголовок: "Путешествие, предпринятое Г. Лавкрафта, между Провиденсом и Фолл-Ривер по N.Y.N.H. и H.R.R."
Эта поэма примечательна уже тем, что это первый - и, так уж вышло, один из лучших - образчиков юмористических стихов Лавкрафта. Здесь стоит привести небольшую историческую справку. Железная дорога Нью-Йорк - Нью-Хейвен - Хартфорд (N.Y.N.H. и H.R.R.) к 1893 г. стала ведущей среди железных дорог штата Род-Айленд. Первый электрический трамвай был пущен в Провиденсе в 1892 г., а в 1900 г., видимо, его маршрут расширился до удаленных районов Уоррен, Бристоль (ветка W.иB.) и Фолл-Ривер. При своей зачарованности железными дорогами, неудивительно, что Лавкрафт стал одним из первых клиентов нового вида транспорта; результатом явилась восхитительно остроумная поэма на современную тему.
Жгучий увлечение Лавкрафта и его друзей железными дорогами мало-помалу перешло или обрело более военную направленность, и железнодорожная станция на заднем дворе превратилась в "маленькую деревню":
Было сделано много новых дорог и садов, и все защищено от индейцев (которые жили где-то на севере) большим неприступным фортом с массивными земляными укреплениями. Мальчик, который придумал этот форт и надзирал за его постройкой, сильно увлекался военным делом... Новая деревенька получила название "Новый Анвик" в честь деревни Анвик на Аляске, о которой я как раз узнал из книги для мальчиков Snow-Shoes and Sledges Керка Манро.
Керк Манро (1850-1930) был плодовитым автором приключенческих романов: он опубликовал не менее тридцати семи книг, по большей части между 1877 и 1905 г. Зачастую действие в них происходило в различных интересных местах в США (на болотах Флориды, на Аляске, в Калифорнии и Техасе) или иногда за за морем (Китай, Япония, Вест-Индия). Вряд ли он состоял в каком-то родстве с Честером и Гарольдом Манро.
Говоря о детских развлечениях Лавкрафта, невозможно пройти мимо Военного Оркестра Блэкстоуна. Пускай уроки игры на скрипке закончились для Лавкрафта катастрофой, здесь дело обстояло совсем иначе. Вот что пишет он сам:
Когда в возрасте 11 лет я был членом Военного Оркестра Блэкстоуна, (чьи юные члены все поголовно были виртуозами так называемого "зобо" - медного рожка с с мембраной на одном конце, что превращала дудение в восхитительное духовое исполнение!), за мою почти уникальную способность держать такт меня вознаградили повышением до поста барабанщика. Пришлось нелегко, поскольку я также был и звездой соло на зобо; но преграда было преодолена приобретением в магазине игрушек маленького зобо из папье-маше, которое я мог держать зубами, не прибегая к помощи рук. Таким образом, мои руки освободились для барабана - пока одна нога трудилась на механическом биле треугольника, а вторая на тарелках - или, вернее, на проволоке (позаимствованной от второго треугольника), которая обрушивала единственную горизонтальную тарелку и создавала как раз нужную какофонию... Будь джаз-банды уже известны в наших отдаленных краях, меня бы определенно назвали идеальным человеком-оркестром - за способность работать с погремушками, колокольчиками и всем, с чем могут управиться две руки, две ноги и рот.
По-моему, к этому больше нечего добавить. Зобо, очевидно, был своеобразной комбинацией губной гармошки и казу (мембранофоном). Сам Лавкрафт описывает его, как "медный рожок с мембраной в мундштуке, из-за чего человеческий голос звучать как оркестровый инструмент", хотя далее он пишет, что его также изготавливали из картона.
Лавкрафт всегда сожалел о своей антипатии к классической музыке, что не мешало ему с огромной ностальгией припоминать популярные песни своего детства - а он их помнил. Из-за того, что он "вечно насвистывал и мурлыкал себе под нос, пренебрегая условностями и хорошими манерами", что, как известно, привело к неудачным урокам скрипки. Отчетливо ясно, что насвистывал он тогдашние "песенки из парикмахерских"[14]. В письме 1934 г. он приводит слова "Беделии", главного хита 1903 г. - "полный улет - ажиотаж - продержавшийся аж до 1904 [года]". Далее он пишет:
Но к осени '04 она окончательно изжила себя. После чего - подобно "On the Banks of the Wabash" - перешла в разряд типичного старья для юмористических и пародийный отыгрышей. "You're the Flower of My Heart, Sweet Adeline" (весна '04) стала основным ее преемником в народной благосклонности - и затем, в '05, новый прорыв - явление "In the Shade of the Old Apple Tree".
Вскоре мы увидим, к чему это привело.
Может сложиться впечатление, что Лавкрафт, вопреки своей развитости не по годам, ранним проблемам со здоровьем, одинокому детству и неуравновешенной нервной системе, превратился в совершенно "нормального" подростка с обыкновенными тинейджерскими интересами (кроме спорта и девчонок, которые совершенно его не интересовали). Он также стал главарем "шайки" мальчишек. Но насколько нормален он был на самом деле? Свидетельство Стюарта Коулмена говорит прямо: "...с 8 до 18 лет я часто видел его - мы вместе ходили в школу, - и я много раз бывал у него дома. Не хочу сказать, что "хорошо" его знал, и сомневаюсь, что его толком знал кто-то из сверстников. Он явно не был нормальным ребенком, и у него было мало товарищей".
Уинфилд Таунли Скотт, который в 1940-х гг. снесся с некоторыми из друзей детства Лавкрафта, добавляет к этому анекдот, который узнал от Кларенса Хораса Филбрика; последний окончил среднюю школу на Хоуп-стрит в 1909 г. и, следовательно, проучился рядом с Лавкрафтом не менее пары лет:
Кларенс Х. Филбрик поведал мне, что в старших классах они пытались подружиться с Лавкрафтом, но вечно получали в ответ ледяное безразличие или застенчивость, которая на него смахивала; в конце концов, они прекратили попытки. Позднее у Лавкрафта было несколько друзей среди местных - и преданных друзей; понять его они не могли, но их поражала необыкновенная широта его интересов, феноменально точная память и блестящая речь; отдав ему свою привязанность, они нашли [в нем] ту бездну доброжелательности и обаяния, которую позднее подтверждали его друзья-литераторы.
Лавкрафт медленно сходился с людьми, но, подружившись, надолго сохранял преданность. Эта манера прослеживалась на протяжении всей его жизни и стала только отчетливее с ходом времени и развитием обширной переписки, когда он сочинял настоящие трактаты для совершенных незнакомцев, которые имели неосторожность задать ему пару вопросов или о чем-то попросить.
Ровесница Лавкрафта, Клара Хесс, добавляет пронзительное и выразительное воспоминание о тогдашнем увлечении Лавкрафта астрономией:
Говард привык приходить на поля за моим домом, чтобы посмотреть на звезды. Однажды ранним осенним вечером несколько соседских ребятишек собрались, чтобы издалека на него поглазеть. Огорченная его одиночеством, я подошла, стала расспрашивать о телескопе и получила разрешение в него посмотреть. Но его речь была такой техничной, что я ничего не поняла и вернулась к своей компании, оставив его в одиночестве изучать небеса.
Это, разумеется, трогательно, но не следует считать, что "одиночество" Лавкрафта было закоренелой привычкой или что он обязательно считал его чем-то, достойным сожаления: над ним всегда довлели интеллектуальные интересы, и ради них он охотно жертвовал обычным общением со сверстниками.
Но дням невинности внезапно наступил конец. Земельная и Ирригационная компания Оуайхи Уиппла Филлипса пережила новую серьезную неудачу, когда весной 1904 г. паводок размыл отводной канал. Уиппл, которому было уже за 70 лет, не выдержал напряжения, перенес инсульт и умер 28 марта 1904 г. Но даже этот удар оказался не самым худшим:
Его смерть помимо сурового горя принесла финансовую катастрофу... с его уходом остальное руководство [компании] лишилось его инициативности и отваги. Общество было по неразумию распущено, когда мой дед еще боролся - в итоге другие пожали богатство, которое должно было отойти к пайщикам. Мать и я были вынуждены освободить прекрасный дом 454 на Энджелл-стрит и перейти в менее просторное жилье в доме 598, в трех кварталах к востоку.