против межрасовых браков существовали в этой стране практически вплоть до недавнего времени.
Взгляды Лавкрафта по данному вопросу, без сомнения, повлияли на его мнение о знаменитом инциденте в Скоттсборо. В марте 1931 г. девять черных юношей в возрасте от тринадцати до двадцати одного года были обвинены в насилии над двумя белыми женщинами; все произошло в товарном поезде, проезжавшем мимо Скоттсборо (Алабама). Две недели спустя подсудимые были признаны виновными стопроцентно белым жюри и приговорены к электрическому стулу. На данном этапе Лавкрафт никак не упоминает о происходящем. После вынесения приговора за дело взялась поддерживаемая коммунистами правозащитная организация International Labor Defence, и в ноябре 1932 г. Верховный суд США назначил новое разбирательство на основании того, что подсудимые не получили положенной защиты. Процесс начался в марте 1933 г. Первый подсудимый снова был приговорен к смерти, но суд над остальными бесконечно откладывался из-за массового возмущения. Два года спустя, 1 апреля1935 г., Верховный суд США полностью отменил обвинительный приговор на основании того, что черные систематически исключались из жюри присяжных. В последующих процессах 1936-37 гг. пятеро ответчиков были признаны виновным и приговорены к длительным тюремным срокам; еще четверо были освобождены.
В мае 1933 г. Лавкрафт замечает Дж. Вернону Ши, который явно верил в невиновность подсудимых: "Естественно, никто не собирается убивать бедных черномазых, если они невиновны... но мне не кажется, что их невиновность вообще возможна. Это же не низкопробное линчевание. Дело рассматривал вполне справедливый суд..." Лавкрафт милосердно рекомендует вместо казни простое пожизненное заключение, чтобы любая "ошибка", допущенная при осуждении, могла бы быть исправлена. В феврале 1934 г. Лавкрафт, продолжая спорить об этом случае с Ши, делает примечательное заявление: "Мне кажется естественным, что разумные люди осознанно не осудят кого-то, даже черномазых, на смерть, если они всерьез не убеждены в их виновности". Чтобы быть справедливым к Лавкрафту, в то время мало кто подозревал, что мнимые жертвы попросту сочинили всю историю (о чем нам теперь действительно известно).
Но, как мы уже видели раньше, с течением времени Лавкрафт был вынужден все сильнее отступать от своих убеждений о превосходстве арийцев (нордических или тевтонских) над прочими племенами - не считая, конечно, негров и аборигенов:
Ни один видный антрополог не настаивает на исключительно передовой эволюции нордиков по сравнению с иными белыми и монгольскими расами. Фактически, широко признано, что средиземноморская раса породила более высокий процент людей, эстетически чувствительных, а семитские группы отличаются острой, скрупулезной умственной деятельностью. Может статься, что и монголы отличаются высокими эстетическими способностями и нормальной философской адаптацией к жизни. В чем же тогда секрет про-нордицизма для сторонников этих воззрений? Все просто - он в том, что наша культура нордическая и корни этой культуры столь неразрывно вплетены в национальные стандарты, перспективы, традиции, воспоминания, инстинкты, особенности и физический облик нордического рода, что никакие иные влияния не подходят для вплетения в нашу ткань. Мы не презираем французов во Франции или Квебеке, но не хотим, чтобы они захватывали нашу территорию и создавали иностранные островки вроде Вунсокета и Фолл-Ривера. Факт уникальности каждого отдельного культурного потока - зависимости инстинктивных симпатий и антипатий, естественных методов, неосознанных оценков и т.д., и т.п., от физических и исторических атрибутов каждой расы - слишком очевиден, чтобы его игнорировал кто-то, помимо пустых теоретиков.
Этот отрывок исключительно важен. Теперь, когда его раса лишена какого-то отчетливого превосходства над другими (хотя, конечно, сделанные им "уступки" насчет характерных признаков других рас - всего-навсего бесхитростные стереотипы), как Лавкрафт может продолжать выступать за сегрегацию? Он делает это, попросту постулируя - с помощью неправомерного обобщения собственных предубеждений - дико преувеличенную степень несовместимости и враждебности различных культурных групп. В этом есть и тонкое, но глубокое лицемерие: Лавкрафт воспевает "арийские" победы над другими расами (достаточно назвать европейское завоевание американского континент), как оправданные врожденной силой и доблестью арийской расы, но когда другие расы или культуры - французские канадцы в Вунсокете, итальянцы и португальцы в Провиденсе, евреи в Нью-Йорке - аналогичным образом вторгаются на "арийскую" территорию, Лавкрафт рассматривает это как нечто, противное Природе. Он загоняет себя в угол, заявляя, что нордики "мастера искусства упорядоченного бытия и групового сохранение", - и потому не может объяснить растущую разнородность "нордической" культуры.
Лавкрафт, конечно, волен чувствовать себя неловко в присутствии чужаков; полагаю, он даже волен мечтать о культурно и расово однородном обществе. Это желание само по себе не фатально, также как и стремление к расово и культурно разнообразному обществу - каким ныне стала Америка - само по себе не безусловно добродетельно. У каждого варианта есть свои достоинства и недостатки, и Лавкрафт явно предпочитал достоинства однородности (культурное единство и преемственность, уважение к традициям) ее же недостаткам (предрассудки, культурный изоляционизм, фоссилизация). Где Лавкрафт сбивался с пути, так это в приписывании собственных чувств всей "расе" или культуре в целом.
С моей точки зрения, расовые воззрения Лавкрафта стоит критиковать из-за того, что он не просто поддерживал такие взгляды, но и был лишен непредвзятости в подходе к данному вопросу - или, более конкретно, категорически не желал изучать новейшие сведения по данному вопросу, полученные бесспорно авторитетными биологами, антропологами и другими учеными, которые на протяжении первых десятилетий ХХ века систематически подрывали псевдонаучные "доказательства" расистских теорий. В любом другом аспекте своего мышления - метафизика, этика, эстетика, политика - Лавкрафт постоянно поглощал новую информацию (пусть даже с помощью газетных сообщений, журнальных статей и других неофициальных источников) и соответственно корректировал свои взгляды. Лишь по расовому вопросу его мнение оставалось относительно статичным. Он так и не понял, что его убеждения были в значительной степени сформированы влиянием родителей и социума, первыми книгами и устаревшей наукой конца XIX века. Один тот факт, что ему приходилось столь энергично и изобретательно отстаивать свои взгляды в письмах - главным образом, к младшим корреспондентам вроде Фрэнка Лонга и Дж. Вернона Ши, - должен был поощрить его пересмотреть свою позицию; но каких-то существенных изменений она так и не претерпела.
Суровый факт заключается в том, что к 1930 г. ни осталось ни одного "научного" оправдания расизма. Лидером научной оппозиции расизму был антрополог Франц Боас (1857-1942), но я не нахожу ни одного упоминания о нем в письмах или статьях Лавкрафта. Интеллигенция - к которой, несомненно, стремился причислять себя Лавкрафт - также по большей части отказалась от расистских предубеждений в сферах политического и социального мышления. На самом деле, такие вещи как классификация черепов по размеру или форме (долихоцефалический, брахицефалический и т.д.) - Лавкрафт и Роберт Э. Говард потратили впустую немало времени, обсуждая ее в своих письмах 1930-х гг., - казались нелепыми и ненаучными уже в конце XIX века. По крайней мере, Лавкрафт никогда не ссылался на тесты на интеллект (такие как тест Стэнфорда-Бине, усовершенствованный в 1916 г.), чтобы "доказать" умственное превосходство белых над цветными - мнение, в наши дни переживающее знаменательный рецидив.
И все же, как бы не уродливы и прискорбны были расовые воззрения Лавкрафта, они фактически не влияют на валидность остальной части его философии. Они вполне могли пронизывать существенную часть его творчества (боязнь смешения рас и чужаков явно в центре таких рассказов как "Таящийся ужас", "Кошмар в Ред-Хуке" и "Тень над Иннсмутом"), но я не вижу, чтобы они повлияли на его метафизические, этические, эстетические или даже поздние политические взгляды каким-то значимым образом. Эти взгляды не построены на расистских убеждениях. У меня, определенно, нет никакого желания заметать расизм Лавкрафта под ковер, но я не думаю, что многие сильные позиции, которые он отстаивал как мыслитель, следует отвергнуть из-за его явно ошибочных воззрений по расовому вопросу.
Если расизм - тот аспект мышления Лавкрафта, который подвергается наибольшему порицанию, то в рамках этого аспекта наибольшее негодование вызывает (снова оправданно) поддержка им Гитлера и связанная с ней подозрительность к еврейскому влиянию в Америке. Он подробно обсуждал эту тему с Дж. Верноном Ши в начале 1930-х гг., и последняя дата этого обсуждения категорически опровергает заявления многих апологетов Лавкрафта, что он как-то "исправился" к концу жизни и отбросил многие из тех убеждений, которыми столь небрежно бросался в своих статьях в "Консерваторе" двадцатью годами ранее. Некоторые его комментарии попросту шокируют:
Взгляд [Гитлера], конечно, романтичен и незрел и окрашен игнорирующей факты эмоциональностью... Определенно, Гитлер реально опасен - и все же нельзя закрывать глаза на честную справедливость базовых побуждений этого человека... Я повторяю, что за каждым из главных пунктов гитлеризма стоит большая и срочная необходимость - расово-культурная целостность, консервативные культурные идеалы и спасение от абсурдности Версаля. Безумие не в том, чего Адольф хочет, а в том, как он это видит и собирается получить. Я знаю, что он клоун, но, ей-Богу, мне нравится этот парень!
Подробности можно найти в этом и других письмах. Согласно Лавкрафту, Гитлер вправе пресечь еврейское влияние на немецкую культуру, так как "ни одна сплоченная и однородная нация не должна (a) позволять весьма откровенно чуждому расовому элементу вызывать реальные перемены в доминирующем этническом составе, либо (b) терпеть разжижжение культурной монолитной традиции эмоциональными и интеллектуальными элементами, чуждыми изначальному культурному импульсу". Гитлер, согласно Лавкрафту, не прав в своей экстремальной враждебности к любому с малейшей