Но наиболее невыносимо то, как текст порезан в последнем выпуске - чтобы поскорее разделаться со старым сериалом. Целые абзацы... пропущены - в результате исчезла живость и колорит и действие стало механическим. Так много важных деталей и впечатлений и нюансов переживаний исчезло из заключительных частей, что финал стал выглядеть скучным и плоским. После всех приключений и подробностей, что были до встречи с шогготом в бездне, персонажи пулей вылетают на поверхность - без каких-то сопутствующих переживаний и эмоций, что позволили бы читателю пережить их возвращение в мир людей из полночного древнего мира Иных. Весь смысл продолжительности и трудность изнурительного подъема утрачивается, когда с ним разделываются всего несколькими словами, без единого намека на реакцию беглецов на картины, что разворачиваются вокруг них...
Это еще не все, но и этого отрывка будет достаточно для оценки.
Во-первых, из этого отрывка становится ясно, насколько хорошо Лавкрафт понимал эмоциональное и психологическое воздействие литературы и необходимость (в серьезной литературе в противоположность бульварной халтуре) самым тщательным образом подкреплять фантастические и диковинные сюжеты реализмом места действия и психологии, чтобы сделать их убедительными для взрослого читателя. Возможно, Лавкрафт пытается усидеть на двух стульях, сочиняя истории, где самые передовые философские и научные концепции излагались "старомодной неторопливой прозой", а затем ожидая, что они появятся на страницах бульварного журнала целыми и невредимыми. Кроме того, позднее он понял, что вина отчасти лежала на нем самом, ведь он настоял (как он поступал в самом начале своего сотрудничества с "Weird Tales") на том, что вещь должна печататься без изменений, либо не печататься вообще.
Во-вторых, Лавкрафт имел полное право жаловаться на характер внесенных изменений, многие из которых совершенно бессмысленны даже по меркам бульварного журнала. Самые серьезные из них - переразбивка на абзацы и пропуски в конце. Первое, возможно, отчасти оправдано - по бульварным стандартам, ведь "Astounding", подобно большинству бульварных журналов, печатал текст довольно узкими колонками, отчего длинные абзацы Лавкрафта выглядели еще длиннее и могли отпугнуть аудиторию журнала, преимущественно юную и малообразованную. Почти каждый его абзац был разбит на два, три и более меньших абзаца. Зато сокращения выглядят весьма произвольными и местами даже нелепыми. Вычеркнуто было от силы 1000 слов или одна-две печатные страницы. В результате некоторые из самых сильных и острых моментов стали выглядеть почти комично. Предложение "Мы миновали еще двух пингвинов и услышали голоса других прямо впереди" превратилось в плоское "Мы услышали еще двух пингвинов". Простое вычеркивание многоточий (знаменитое "...бедный Лейк, бедный Гедни... и бедные Старцы!" стало "Бедный Лейк. Бедный Гедни. И бедные Старцы!") значительно ослабляет эффект предложения.
Лавкрафт, конечно, неправ, приписывая правки самому Ф. Орлину Тримейну. Неясно даже, знал ли тот о них вообще и санкционировал ли их; скорее, это результат деятельности помощников редактора или литературных редакторов - среди них были Карл Хаппель и Джек Дюбарри, - которые, похоже, старались сделать как можно больше правок, чтобы оправдать свое положение. Это может объяснять некоторые изменения; кто-то в офисе "Astounding" явно посчитал, что финал слишком затянут и нуждается в сокращении.
В результате Лавкрафт не только счел повесть по сути неопубликованной, но и купил по три экземпляра каждого выпуска и принялся старательно править текст, то вписывая недостающие части и соединяя абзацы вместе карандашом, то устраняя лишнюю пунктуацию путем соскабливания ее перочинным ножом. Вся процедура заняла почти четыре дня в начале июня. Все это может показаться несколько маниакальным [в оригинале - anal retentive, прим. переводчика], но Лавкрафт собирался отправить эти три экземпляра знакомым, которые не видели машинописного варианта, когда тот распространялся, и иначе смогли бы прочесть только ухудшенный вариант в "Astounding".
Вдобавок ко всему, повесть была относительно плохо принята читателями. Отрицательность реакции, возможно, преувеличивается современными критиками, однако, разумеется, нашлось достаточное число которые не смогли понять смысла повести или сочли, что она не подходит для "Astounding". Письма начали появляться в апрельском номере 1936 г., но самые отборные были в июньском. Роберт Томпсон источает едкий сарказм: "Я счастлив видеть финал Хребтов Безумия по причинам, которые не будут приятны м-ру Лавкрафту". Но наиболее безжалостен Кливленд С. Соупер-мл.:
...почему, во имя научной фантастики, Вы вообще напечатали такую вещь как "Хребты Безумия" Лавкрафта? Вы в настолько отчаянном положении, что вынуждены печатать такого рода белиберду? Во-первых, эта история совершенно не подходит для Astounding Stories, поскольку в ней вообще нет никакой науки. Вы даже рекомендуете ее в таких выражениях, будто это невесть какой шедевр, чего я Вам никогда не прощу.
Если истории вроде этой - про двух человек, запугавших себя до полусмерти при виде орнаментов в каких-то древних руинах и за которыми гоняется штука, которую автор даже не может описать, и полные лепета о неведомых ужасах, вроде монолитов без окон, но с пятью измерениями, Йог-Сототе и т.д. - то, что Astounding Stories собирается печатать в будущем, то боже помоги научной фантастике!
Многое здесь напоминает о нападках Форреста Дж Аккермана на Кларка Эштона Смита на страницах "Fantasy Fan". Хотя едва ли стоит подробно разбирать ошибки Соупера (как Лавкрафт выразился многими годами ранее по поводу наскоков на него некого журналиста-любителя "Оно само себя опровергло"), подобные близорукие критические замечания в адрес Лавкрафта часто будут исходить от последующих читателей, авторов и критиков.
"За гранью времен" появился в июньском номере "Astounding" за 1936 г. Лавкрафт, как это ни неправдоподобно, говорит о повести, что "Она, кажется, вовсе не так ужасно искорежена, как Mts.", и в сохранившемся откомментированном экземпляре журнала сделано сравнительно немного исправлений; но при взгляде на недавно обнаруженную оригинальную рукопись становится ясно, что и эта повесть пострадала от той же переразбивки на абзацы, что и "Хребты Безумия". В остальных ошибках, очевидно, повинна неспособность Барлоу, готовившегося машинописный текст, разобрать почерк Лавкрафта. Загадка, почему Лавкрафт не принялся громогласно жаловаться на внесенные искажения (даже при том, что из текста реально не было выброшено ни одного абзаца). Мне кажется, что он ощущать себя настолько обязанным Барлоу (за то, что перепечатал повесть) и Уондри (за ее пристраивание), что какие-то жалобы могли казаться ему верхом неблагодарности. В любом случае, очень скоро другие события отвлекли его от столь сравнительно безобидного дела.
Повесть "За гранью времен" была принята еще менее благосклонно, чем "Хребты Безумия". Августовский номер 1936 г. (единственный, в котором мы находим какой-то существенный ее разбор) содержит целый шквал критики. Некоторые, однако, выступали в защиту Лавкрафта, отвечая на нападки в адрес "Хребтов Безумия", а также щедро расхваливали новую работу. Но самый проницательный - и самый длинный - комментарий по поводу Лавкрафта во всех номерах "Astounding" исходил от некого У.Б. Хоскинса, который начал с того, что заявил, что Лавкрафт - один из "всего трех или четырех авторов, которых можно квалифицировать как авторов, а не просто как научных фантастов", и продолжил поэтически:
Лавкрафт делает в своих вещах почти то же, что Чайковский делает в своей музыке - его кульминационные моменты очевидны, и все же Вы все равно получаете от них удовольствие. По крайней мере, для меня его описания настолько убедительны, что я задаюсь вопросом: высекает ли этот человек свои истории из свежего, цельного гранита или он просто освобождает ударами своего резца некий древний узор, скрытый под мусором? В его словах слышится мрачный отзвук истины. Вы понимаете, о чем я? Мне нравится Лавкрафт.
Возможно, мистер Хоскинс и не ровня Ф.Р. Ливису или Гарольду Блуму, но, определенно, нельзя сказать, что работы Лавкрафта всегда встречали в "Astounding" негативный прием.
Лавкрафт не тратил много время на переживания по поводу реакции на свои опубликованные работы: он знал, что вряд ли уже напишет что-то, способное снискать расположение аудитории "Astounding". В любом случае, совсем иные события властно заняли его внимание.
Единственная активная любительская организация, НАЛП, дошла до степеней озлобленностей и мстительности, нечастых даже в начале века, когда ОАЛП и НАЛП яростно враждовали друг с другом, две фракции ОАЛП пререкались по поводу легитимности, а сам Лавкрафт оказался втянут в ожесточенные дебаты с Чарльзом Д. Айзексоном, Идой С. Хотон и другими. Ключевой фигурой в этой новой междоусобице был Хайман Брэдофски (род. 1906), чей журнал "Californian" предлагал беспрецедентные условия для публикации длинных вещей и чью кандидатуру Лавкрафт поддерживал на выборах президента НАЛП на срок 1935-36 гг.
Не совсем ясно, чем Брэдофски вызвал такую враждебность у других самиздатовцев. Его, как президента, похоже, обвиняли в деспотичности и волюнтаристском подходе к процедурным вопросам, и, по-видимому, он несколько вспыльчиво реагировал на критику. Имело ли то, что Брэдофски был евреем, какое-то отношение к делу, тоже неясно; я подозреваю, что да, хотя Лавкрафт нигде этого не признает. В любом случае, к чести Лавкрафта, он неизменно выступал в защиту Брэдофски, нападки на которого, судя по всем источникам, были крайне несправедливыми и низкими и больше напоминали придирки. В качестве примера таких нападок Лавкрафт приводит журнал, содержавший резкую критику Брэдофски, который был послан каждому члену НАЛП кроме самого Брэдофски, и другой журнал, который напечатал довольно скверный рассказец Брэдофски, сопроводив его глумливыми комментариями.