Лавкрафт ответил на все это 4 июня - статьей "Некоторые нынешние лейтмотивы и практики". В этом по-своему очень благородным документе Лавкрафт порицает оппонентов Брэдофски (или, точнее, глубоко порочную тактику, выбранную ими), отвергает нападки, отстаивая правоту Брэдофски, и в целом умоляет самиздат вернуться к цивилизованным нормам поведения. Лавкрафт ни разу не упоминает кого-то из противников по имени, но нам известно, что одним из главных оппонентов Брэдофски был Ральф У. Бэбкок, во всем остальном выдающийся деятель самиздата, который отчего-то проникся бешеной неприязнью к президенту НАЛП.
Лавкрафт, конечно, чувствовал себя вправе высказываться по этому вопросу, поскольку он, вместе с Винсентом Б. Хаггерти и Дженни К. Плейзер, был одним из Исполнительных Судей НАЛП на период 1935-36 гг. И все же он, видимо, посчитал неразумным публиковать "Некоторые нынешние лейтмотивы и практики" в какой-то любительской газете, а договорился с Барлоу распечатать на мимеографе достаточно копий, чтобы разослать всем членам НАЛП. Результат выглядел как два длинных (8,5 x 14 дюймов) листа, каждый с оттиском только на одной стороне. Кажется, статья не произвела особого эффекта. В любом случае, следующие выборы состоялись в начале июля; Брэдофски был избран Официальным Редактором, но вскоре подал в отставку, якобы по настоянию врача. Лавкрафт считает, что "общее собрание устроило юному Бэбкоку изрядную головомойку".
В начале июня Роберт И. Говард пишет своему другу Терстону Толберту: "Мать очень плоха. Я боюсь, ей осталось недолго". Он был прав: утром 11 июня Эстер Джейн Эрвин Говард, которая так и не оправилась от операции, сделанной в прошлом году, впала в кому, из которой, по словам врачей, уже не вышла бы. Говард сел в свой автомобиль и выстрелил себе в голову из ружья. Он скончался восемь часов спустя; его мать умерла на следующий день, оставив престарелого отца Говарда, доктора И. М. Говарда, понесшим вдвойне тяжелую утрату. Роберту Говарду было тридцать лет.
В те времена, когда телефоны были не обыденны как сегодня, новости распространялись сравнительно медленно. Лавкрафт узнал о случившемся только 19 июня, когда получил открытку от К.Л. Мур, написанную тремя днями ранее. Открытка не сохранилась, так что нам неизвестно, почему Мур узнала обо всем раньше других знакомых Лавкрафта. Как бы то ни было, Лавкрафт, который до последнего надеялся, что известие окажется розыгрышем или ошибкой, несколько дней спустя узнал все в подробностях от самого доктора Говарда.
Лавкрафт был потрясен и охвачен горем:
Проклятье, какая утрата! Таланты этого парня были на порядок выше, чем могли заподозрить читавшие его изданные вещи, и со временем он непременно оставил бы след в подлинной литературе, сочинив какую-нибудь эпопею о своем любимом юго-западе. Он был неиссякаемым источником эрудиции и ярких рассказов на эту тему - а его творческое воображение могло вдохнуть в былые дни новую жизнь. О Митра, что за человек!... Я не могу понять этой трагедии - ибо хотя у РИГ была угрюмая сторона, выражавшаяся в негодовании против цивилизации (основная причина наших постоянных и пространных эпистолярных перебранок), я всегда полагал, что эти чувства более-менее беспристрастны... Сам же он казался мне вполне уравновешенным - в окружении, которое он любил, со множеством родственных душ... для бесед и совместных поездок и с родителями, которых он явно боготворил. Плевральная болезнь его матери стала большим испытанием и для него, и для его отца, но все же я не мог и помыслить, что этого окажется достаточно, чтобы довести его канатно-жесткую нервную систему до самоубийственной крайности.
Лавкрафт был не единственным, кто не мог понять причин этой трагедии, - другие друзья (а также позднейшие исследователи и биографы) также терялись в догадках. Едва ли здесь подходящее место для посмертного психоанализа Роберта И. Говарда, если таковой вообще можно провести с достаточной аккуратностью. Достаточно будет сказать, что поспешное приписывание Говарду эдипова комплекса выглядит крайне сомнительным - не в последнюю очередь потому, что это подразумевает реальное существование эдипова комплекса, в чем сейчас сомневаются многие психологи. Позднее Лавкрафт пришел к мысли, что крайняя эмоциональная чувствительность помешала Говарду принять утрату матери "как часть неизбежного порядка вещей". В этом, определенно, что-то есть; а некоторые исследователи видят в работах Говарда навязчивую одержимость смертью. В любом случае Лавкрафт потерял близкого друга последних шести лет, который - хотя они так и не встретились - очень много для него значил.
Тем временем, Лавкрафт помогал доктору Говарду, как мог, отсылая различные вещи - включая письма от Говарда - в мемориальную коллекцию в колледже Говарда Пейна в Браунвуде, Техас (Лавкрафт называет его alma mater Говарда, хотя Говард провел там меньше года). Письма самого Лавкрафта к Говарду постигла прискорбная участь - похоже, они были случайно уничтожены доктором Говардом где-то в конце 1940-х гг. К счастью, очень большие - возможно, практически полные - выдержки из них были расшифрованы под руководством Огюста Дерлета; сравнительно малая их часть была реально издана в "Избранной переписке". Совместная переписка Лавкрафта-Говарда на многое пролила бы свет.
Говард оставил такое ошеломляющее количество неизданных рукописей, что не только все его книги вышли посмертно, но и - невзирая на многочисленные публикации в бульварщине всех сортов - гораздо больше его вещей увидели свет после его смерти, чем до нее. Одной из первых стала "Хайборийская эра" (The Hyborian Age; Лос-Анжелес: Cooperative Publications, 1938), великолепная "история" мира до, во времена и после Конана. В качестве вступления публикацию предваряло письмо, которое Лавкрафт послал Дональду А. Уоллхейму, вероятно, в сентябре 1935 г., приложив к тексту Говарда.
Почти сразу же Лавкрафт написал воспоминания с кратким критическим обзором творчества Говарда, "In Memoriam: Роберт Эрвин Говард"; они появились в "Fantasy Magazine" за сентябрь 1936 г. В них мы находим, в несколько более упорядоченной форме, многое из того, что было в его письме к Э. Хоффману Прайсу от 20 июня, воплотившему его первую реакцию на смерть Говарда. Более короткая версия этой статьи, "Роберт Эрвин Говард: 1906-1936", появилась в "Phantagraph" за август 1936 г. Р.Х. Барлоу написал трогательный сонет, "R. E. H.", в первый и последний раз появясь в "Weird Tales" (октябрь 1936 г). Колонка писем в том же номере была полна даней памяти Говарда - одно из писем было, конечно, от Лавкрафта.
Разнообразные поездки и экскурсии весны и лета и визиты друзей, старых и новых, во второй половине года сделали 1936 г. не таким бедственным, каким он казался вначале. 4 мая шествие в колониальных костюмах открыло празднование Трехсотлетия Род-Айленда; оно началось от ворот Ван-Викля в университета Брауна - всего в ста ярдах от порога дома Лавкрафта. Позже, в Колониальном дом, было разыграно "прискорбное заседание законодательного органа мятежников", случившееся здесь тремястами годами ранее, причем каждого изображал его прямой потомок. Лавкрафт был одним из немногих, кто попал в здание и видел всю церемонию - ему было "трудновато не освистывать мятежников и не рукоплескать лояльную меньшинству, которое твердо поддерживало правление Его Величества"! Позже губернатор Массачусетса Керли вручил губернатору Род-Айленда Грину документ об отмене высылки Роджера Уильямса, случившейся в 1635 г. "После 300 Ґ лет [изгнания] мистер Уильямс, несомненно, высоко оценит этот деликатный знак уважения!"
Лето наступило аномально поздно, но после 8 июля температура, наконец, поднялась выше 90* F (38* C), что спасло Лавкрафта "от своего рода полного упадка сил". За шесть дней он сделал больше, чем за шесть предыдущих недель. 11 июля он отправился по воде в Ньюпорт, и немало строк было написано, пока он сидел на высоких утесах, возвышавшихся над океаном.
Что касается гостей, то первым в списке оказался Морис У. Мо, который не виделся с Лавкрафтом со счастливых деньков в 1923 г. Мо приехал со своим сыном Робертом на 18-19 июля, а так как у Роберта был автомобиль, в их распоряжении оказался удобный транспорт для всякого рода экскурсий. Они побывали в старинной рыбацкой деревеньке Потуксет (уже тогда поглощенной городской чертой Провиденса), проехали через Роджер-Уильямс-парк и посетили район Уоррена-Бристоля, где Роберт и Лавкрафт побывали в марте прошлого года. В Уоррене они устроили пир, объедаясь мороженым.
Moe в то время не принимал большого участия в делах самиздата, но ему, тем не менее, удалось уговорить Лавкрафта вступить в группу круговой переписки, Coryciani, подобную старым Kleicomolo и Gallomo. Фокусом деятельности группы был анализ стихотворений, однако в одном сохранившемся письме Лавкрафта (от 14 июль 1936 г.) речь идет о том - видимо, как ответ на вопрос другого участника, - чтобы Лавкрафт сделал в последний час своей жизни:
Со своей стороны - как реалист, переживший возраст театральщины и наивной веры - я совершенно уверен, что мой последний час будет потрачен вполне прозаически, на сочинение инструкций по распоряжению книгами, рукописями, семейными реликвиями и прочим имуществом. Подобная задача, учитывая эмоциональное потрясение, займет, по крайней мере, час - и это будет самая полезная вещь, что я смогу сделать перед погружением в небытие. Если же я закончу до времени, то, вероятно, проведу оставшиеся минуты, бросая последний взгляд на нечто, тесно связанное с моими самыми ранними воспоминаниями - на картину, стол в библиотеке, Альманах фермера за 1895 г., маленькую музыкальную шкатулку, с которой я любил играть в 2Ґ года, либо на некий родственный символ - завершая психологический круг в духе, отчасти шутливом и отчасти прихотливо сентиментальном. Затем - ничто, как до 20 авг. 1890 г.
28 июля увидело явление никого иного, как самого Р.Х. Барлоу, который был вынужден покинуть свой дом во Флориде из-за семейных неурядиц; в конечном итоге, ему пришлось переселиться к родственникам в Левенуэрте, Канзас. Барлоу провел в Провиденсе больше месяц, снимая жилье в пансионе позади дома N66 на Колледж-стрит, и уехал не раньше 1 сентября. Все это время он весьма настойчиво претендовал на время Лавкрафта; тот чувствовал себя обязанным потакать ему, памятуя о сверхщедром гостеприимстве, которым его одаривали во Флориде в 1934 и 1935 гг.: