няк или неграмотная деревенщина, сортом ниже даже [Уильяма Л.] Кроуфорда - прям олобамским [Allybammy] босяком с безнравственностью крестьянина Фолкнера". Но когда он реально вошел с ним в прямой контакт в апреле 1936 г., то обращался с ним очень сердечно. Он дал Шеперду совет по улучшению оформления "Phantagraph"; он послал "Безымянный город" для издания в "Fanciful Tales", полупрофессиональном журнале, запланированном Уоллхеймом и Шепердом; он даже переписал два стихотворения Шеперда, "Смерть" и "Ирония" (переименовав последнее в "Возвращение скитальца"). Оба этих стиха немногого стоят, но в варианте Лавкрафта они, по крайней мере, имеют рифму и размер.
Добрые дела Лавкрафта были вознаграждены - Шеперд (в союзе с Уоллхеймом) подготовил ему отличный подарок на сорокашестилетие. Он издал, в виде одностороннего оттиска, стихотворение "Background" (озаглавленное "Сонет"), окрестив его Том XLVII, N 1 журнала "Lovecrafter". Это был удачный подарок, ибо это стихотворение, сонет XXX из "Грибов с Юггота", определенно, воплощает саму суть жизни и воображения Лавкрафта.
Куда меньше его порадовал единственный выпуск "Fanciful Tales of Time and Space" Уоллхейма-Шеперда. Датируемый осенью 1936 г., номер содержал потерпевший столько неудач "Безымянный город" - но, как минимум, с пятьюдесятью девятью опечатками, что Лавкрафт счел чем-то вроде рекорда (позже один его корреспондент нашел еще больше ошибок). Но вина отчасти могла лежать и на нем самом, ибо он читал корректуры нескольких страниц, присланные Шепердом. Лавкрафт, однако, был плохим корректором, когда речь шла о его собственных вещах (он справлялся намного лучше, когда вычитывал чужие работы).
Интересен был и другой новый корреспондент, Нильс Хелмер Фроум (1918-1962). Уроженец Швеции, проведший большую часть жизни во Фрейзер-Миллз, Британская Колумбия (северный пригород Ванкувера), Фроум отличился тем, что стал первым активистом фандома научной фантастики в Канаде. Похоже, осенью 1936 г. Фроум попросил Лавкрафта прислать что-нибудь для его фензина "Supramundane Stories", но в первом номере журнала - первоначально запланированном на октябрь 1936 г., но позднее перенесенным на декабрь [1936] - январь 1937 г. - мы не находим его работ. Второй (и последний) номер, датированный весной 1938 г., содержал "Ньярлатхотепа", а также один из вариантов эссе Лавкрафта о мистической литературе, которое Фроум озаглавил "Заметки о сочинении мистической литературы - Почему и Как". Лавкрафт также послал Фроуму стихотворение в прозе "Что приносит Луна"; после сворачивания "Supramundane Stories" вещь перешла к Джеймсу В. Таурази, который нашел ей место в своем фензине "Cosmic Tales" за апрель-май-июнь 1941 г. Фроум также позволил опубликовать часть писем от Лавкрафта в "Phantastique/The Science Fiction Critic" за март 1938 г.
Фроум был человеком странным, склонным к мистике - он верил в нумерологию, гадания, бессмертие души и прочие вещи, которые Лавкрафт находил абсурдными. И все же Лавкрафт счел его человеком острого природного интеллекта и постарался помочь ему, чем мог, наставив на путь истинный. Практически на смертном одре он послал Фроуму список новейшей научной литературы (по сути выборку из "Предлагаемого списка чтения"), который, как он надеялся, избавит Фроума от ошибочных представлений об устройстве вселенной. Трудно сказать, насколько Лавкрафт преуспел в своих образовательных усилиях, - Фроум в конечном итоге потерял связь с фандомом и умер, не дожив до своего сорок четвертого дня рождения.
Еще двумя редакторами фензинов, с которыми Лавкрафт успел обменяться письмами, были Джеймс Блиш (1921-1975) и Уильям Миллер-мл. (род. 1921), два молодых человека, жившие в Ист-Ориндж, Нью-Джерси. Первый номер их журнала "The Planeteer" датируется ноябрем 1935 г. (Нильс Фроум сделал иллюстрации для нескольких обложек); но, кажется, с Лавкрафтом они вошли в контакт не раньше 1936 г. По традиции они начали с того, что попросили Лавкрафта прислать что-нибудь, и он послал им стихотворение "Лес", которое до того появлялось только в "Tryout" за январь 1929 г. Хотя страница со стихотворением даже была набрана, этот номер (он датировался сентябрем 1936 г., а сам журнал к тому времени был поглощен фензином "Tesseract" и стал называться "Tesseract, объединенный с The Planeteer") никогда не увидел свет. В следующем году юный Сэм Московиц купит недопечатанные экземпляры - около пятнадцать штук - и продаст их по пять-десять центов за каждый.
Вскоре после этого Миллер исчезает в тумане неизвестности, а Блиш - нет. Позднее он стал одним из крупнейших научных фантастов своего поколения, создав такие выдающиеся образчики философской фантастики как "Doctor Mirabilis" (1964), "Black Easter" (1968) и "The Day After Judgment" (1972). Влияние Лавкрафта на Блиша нельзя назвать особо значительным, но Блиш явно помнил об этой краткой близости всю свою трагически короткую жизнь.
В добавление к авторам, редакторам и издателям Лавкрафт получал письма и от художников. Крупнейшим из них был Вирджил Финлей (1914-1971), чьими работами для "Weird Tales" Лавкрафт восхищался за несколько месяцев до того, как познакомился с самим художником. Финлей ныне признан, возможно, лучшим художником-графиком из числа сотрудничавших с бульварными журналами, и его рисунки пером потрясают своей силой и точностью. Лавкрафт получил от него первое письмо в сентябре 1936 г.; их переписка была очень сердечной - даже при том, что Лавкрафт в итоге послал ему всего пять писем и одну открытку. Уиллис Коновер втайне уговорил Финлея написать знаменитый портрет Лавкрафта в виде джентльмена XVIII века, чтобы предварить им первый фрагмент "Сверхъестественного ужаса в литературе" в "Science-Fantasy Correspondent"; после закрытия журнала этот портрет появится на обложке "Amateur Correspondent" за апрель-май 1937 г.
Финлей стал причиной появления того, что оказалось предпоследним творческим усилием Лавкрафта. Услышав, как Финлей оплакивает упадок старинной традиции писать стихи, посвященные новейшим произведениям литературы и искусства, Лавкрафт вложил в свое письмо от 30 ноября стихотворение "Мистеру Финлею, на его Рисунок к Рассказу мистера Блоха "Безликий Бог"" (иллюстрация Финлея к "Безликому Богу" в "Weird Tales" за май 1936 г. была расценена многими как лучшая иллюстрация, когда-либо появлявшаяся в журнале). Лавкрафт предваряет его замечанием "Я легко мог бы накалякать стишок к одному из Ваших шедевров, не будь Вы столь придирчивы к качеству", заставляя предположить, что стихотворение было написано во внезапном порыве вдохновения. Так вполне могло и быть; то же стихотворение мы находим в письме к Барлоу от того же числа. В любом случае, это отличный сонет - тем более примечательный, если это действительно результат сиюминутной импровизации.
Примерно неделю спустя Лавкрафт написал то, что со всей определенностью можно назвать его последней работой - новый сонет, в одной рукописи названный "Кларку Эштону Смиту, эскв., на Его Фантастические Рассказы, Стихи, Картины и Скульптуры", а в другой - "К Кларкаш-Тону, Повелителю Аверони". Это достойный отклик на пестрое и фантастическое творчество Смита, хотя всего через несколько месяцев он окажется превзойден скорбной элегией самого Смита, написанной по случаю смерти Лавкрафта.
В ноябре 1936 г. Лавкрафт узнал о существовании человека, которого справедливо оценил как "подлинную находку". Фриц Лейбер-мл. (1910-1992) был сыном прославленного шекспировского актера Фрица Лейбера-ст., чью игру Лавкрафт видел в 1912 г. в Оперном театре Провиденса. Сын также интересовался сценой, но гораздо сильнее - литературой. Он с раннего возраста читал фантастику и мистику и позднее признавался, что от рассказа "Сияние извне" в сентябрьском номере "Amazing" 1927 г. у него "много недель мурашки бегали по коже". Затем, когда "Astounding" напечатал "Хребты Безумия" и "За гранью времен", интерес Лейбера к Лавкрафту обновился и возрос - возможно, потому, что эти вещи балансировали на той грани между ужасами и научной фантастикой, к которой позже обратится сам Лейбер. И все же он был слишком застенчив, чтобы открыто написать Лавкрафту, и за него это сделала его жена Жонкиль (через "Weird Tales"); какое-то время Лавкрафт переписывался с ними обоими.
В середине декабря Лейбер послал Лавкрафту свой стихотворный цикл "Demons of the Upper Air" и повесть (или короткий роман) "Гамбит адепта". Обе вещи глубоко впечатлили Лавкрафта; особенно последняя. Первое появление Фафхрда и Серого Мышелова - двух удалых персонажах (списанных с самого Лейбера и его друга Гарри O. Фишера, с которым Лавкрафт также обменялся письмами), что скитаются по некому вымышленному царству в поисках приключения - настолько Лавкрафта впечатлило, что он разразился длинным письмом, подробно комментируя и экспансивно расхваливая повесть.
Печатная версия "Гамбита адепта" (в сборнике работ Лейбера "Night's Black Agents", 1947), по всей видимости, немного отличается от версии, посланной Лавкрафту. Некоторые замечания Лавкрафта наводят на мысль, что раньше сюжет был сильнее укоренен в греко-римской старине. На самом деле, именно то, что Лавкрафт указал ему на множество анахронизмов и фактических ошибок, понудило Лейбера превратить повесть из исторической в чистую фэнтези. В черновике, прочитанном Лавкрафтом, имелись отсылки к его циклу мифов, также вырезанные в окончательной версии.
Лейбер часто и красноречиво заявлял о важности своих недолгих, но насыщенных отношений с Лавкрафтом. В 1958 г он признавался: "Лавкрафта иногда считают одиноким человеком. Мою жизнь он сделал куда менее одинокой - не только на краткие полгода нашей переписки, но и на последующие двадцать лет". Из всех коллег Лавкрафта разве что Лейбера можно счесть равной ему литературной фигурой - в большей степени, чем Огюста Дерлета, Роберта Э. Говарда, Роберта Блоха, К.Л. Мур, Генри Каттнера или даже Джеймса Блиша. Последующую карьеру Лейбера - автора таких культовых произведений фантастики и фэнтези, как "Мрак, сомкнись!" (1950), "Conjure Wife" (1953), "The Big Time" (1958), "A Specter Is Haunting Texas" (1969), "Our Lady of Darkness" (1977), и множества истории о Фафхрде и Сером Мышелове - можно назвать одной из самых выдающих литературных карьер прошлой половины столетия; но, как случилось с Дансени и Блэквудом, само количество и сложность его работ, кажется, препятствует попыткам критического анализа, так что Лейбер остался уважаемой, но слабо понимаемой фигурой. Он многому научился у Лавкрафта, но как лучшие из его коллег и учеников, остался самим собой, и как человек, и к