ГОВАРД УМЕР ЭТИМ УТРОМ НИЧЕГО НЕЛЬЗЯ СДЕЛАТЬ СПАСИБО
25. Ты не ушел (1937-1996)
Вечером 15 марта "Providence Evening Bulletin" публикует некролог, полный ошибок больших и малых; но в нем упоминается о "больничных записях", которые Лавкрафт вел, пока был в больнице, - записях по поводу его состояния, которые "прекратились, только когда он больше не мог держать карандаш". Этот момент не прошел мимо телеграфных агентств, и 16 марта в "New York Times" появился некролог, озаглавленный "Писатель ведет протокол смертельной болезни". Фрэнк Лонг, лучший друг Лавкрафта, узнал о его смерти, увидев этот некролог.
Панихида состоялась 18 марта в похоронном бюро "Horace B. Knowles's Sons" в доме N187 на Бенефит-стрит. Присутствовало всего несколько друзей и родственников - Энни, Гарри Бробст с женой и подруга Энни, Эдна Льюис. Эти же лица присутствовали на самих похоронах на кладбище Суон-Пойнт, где к ним присоединились Эдвард Х. Коул с женой и Этель Филипс Морриш, троюродная сестра Лавкрафта. Супруги Эдди собирались прийти, но опоздали и пришли, когда церемония на кладбище уже закончилась. Имя Лавкрафта было вырезано на центральном столбе похоронного участка Филипсов, под именами его отца и матери: "их сын / ГОВАРД Ф. ЛАВКРАФТ / 1890-1937". Потребуется сорок лет, чтобы Лавкрафт и его мать получили отдельные надгробия.
Сообщества мистической литературы и любительской прессы были охвачены скорбью. "Weird Tales" за июнь 1937 г. вместил только первую волну писем от коллег и поклонников. Удивительно, но даже совершенно посторонние люди вроде Роберта Леонарда Рассела, знавшие Лавкрафта только по его работам, могли писать: "Подобно многим другим читателям Weird Tales, я чувствую, что потерял настоящего друга". Многие реальные друзья Лавкрафта - Хейзл Хильд, Роберт Блох, Кеннет Стерлинг, Кларк Эштон Смит, Генри Каттнер - также прислали трогательные письма. Жак Бержье (в сентябрьском номере 1937 г.) подводит итог: "Уход Лавкрафта, как мне кажется, знаменует конец целой эпохи в истории американской фантастической литературы..."
Что же до самиздатовцев, то Уолтер Дж. Коутс откликнулся прочувствованным некрологом в "Driftwind" (апрель 1937 г.). Возможно, самой значительной данью памяти Лавкрафта стал специальный выпуск "Californian" (лето 1937 г.), Хайманом Брэдофски - заполненный воспоминаниями и стихами Лавкрафта, содержащий первую крупную публикацию его писем ("По почте из Провиденса", выдержки из его писем к Рейнхарту Кляйнеру о делах самиздата) и трогательный панегирик за авторством Брэдофски. Эдвард Х. Коул после 23-летнего перерыва воскресил свой журнал "Olympian", чтобы выпустить великолепный номер (осень 1940 г.), содержащий горькие воспоминания и некрологи Эрнста А. Эдкинса, Джеймса Ф. Мортона, самого Коула и У. Пола Кука. Написанное Куком оказалось ранней версией полномасштабных мемуаров "In Memoriam: Говард Филлипс Лавкрафт: Воспоминания, благодарности, оценки" (1941), которые были и остаются наилучшими воспоминаниями, написанными о Лавкрафте.
Один из наиболее примечательных феноменов, связанных с уходом Лавкрафта, - количество порожденных им поэтических откликов. Генри Каттнер, Ричард Илай Морс, Фрэнк Белкнэп Лонг, Огюст Дерлет, Эмиль Петайя и многие другие написали изящные элегии; но лучше всех, разумеется, - стихотворение "Говарду Филлипсу Лавкрафту" Кларка Эштона Смита, написанное 31 марта 1937 г. и опубликованное в июльском номере "Weird Tales". Достаточно лишь процитировать его заключительные строки:
And yet thou art not gone
Nor given wholly unto dream and dust:
For, even upon
This lonely western hill of Averoigne
Thy flesh had never visited,
I meet some wise and sentient wraith of thee,
Some undeparting presence, gracious and august.
More luminous for thee the vernal grass,
More magically dark the Druid stone
And in the mind thou art for ever shown
As in a wizard glass;
And from the spirit's page thy runes can never pass.
Р.Х. Барлоу, конечно же, первым узнал о смерти Лавкрафта; он спешно сел в автобус от Канзас-Сити до Провиденса и прибыл через несколько дней после похорон Лавкрафта. Приехать его заставил документ, написанный Лавкрафтом за несколько месяцев до смерти, "Инструкции в случае кончины". Энни пришла в ужас, увидев Лавкрафта, пишущего эти скорбные, хотя и очень деловитые заметки, но сочла своим долгом последовать его строгим наказам. Они начинаются так: "Все подшивки мистических журналов, не нужные Э.Э.Ф.Г., и все оригинальные ркп. [рукописи] - Р.Х. Барлоу, моему литературному душеприказчику [!]".
"Инструкции в случае кончины", разумеется, не юридический документ, и никто никогда такого не заявлял: они не были составлены юристом или в присутствии юриста, не являются дополнением к завещанию Лавкрафта от 1912 г. и никогда не были официально заверены; более того, и сам документ не сохранился в оригинальном виде - только в расшифровке, написанной рукой Энни Гемвелл, которая из сентиментальных соображений решила оставить оригинал себе. Тем не менее, Энни постаралась, как могла, следовать его указаниям; по крайней мере, 26 марта она придала записи о литературном душеприказничестве Барлоу юридический вес, заключив с ним официальный договор. После этого Барлоу забрал множество книг и рукописей; часть книг он в соответствии с "Инструкциями" раздал друзьям и знакомым Лавкрафта. В течение следующих нескольких лет Барлоу передал почти все собранные бумаги в библиотеку Джона Хэя при университете Брауна; они включали рукописи всех произведений кроме "За гранью времен", полную подшивку журнала "Weird Tales", принадлежавшую Лавкрафту (к которой Барлоу со временем добавил часть собственной подшивки - чтобы покрыть период после смерти Лавкрафта), и многое другое.
Из-за частых разъездов по стране Барлоу с большими опозданиями и небрежно отвечал на письма, чем неумышленно породил заметную враждебность среди друзей и коллег Лавкрафта. Позднее он также признавался, что ошибся, не сделав достоянием общественности волю относительно себя, выраженную Лавкрафтом в "Инструкциях", так как некоторые уверились, что Барлоу присвоил имущество Лавкрафта. Кларк Эштон Смит, Дональд Уондри и другие стали агрессивно враждебны к Барлоу, в итоге сделав все, чтобы вытеснить его с поля.
И все же Барлоу в некотором смысле внес наиболее значительный вклад в посмертное признание Лавкрафта. Депонировав бумаги Лавкрафта в библиотеку Джона Хэя, он сделал возможным большинство исследований Лавкрафта последних десятилетий; он же все время понуждал коллег жертвовать собственные письма и другие материалы, связанные с Лавкрафтом, библиотеке. Разумеется, Барлоу не смог пристроить много работ Лавкрафта в печать: его редакция "Заметок и Тетради" [Notes и Commonplace Book], опубликованная в 1938 г. "The Futile Press" (издательство Клэр и Гру Беков из Лэйкпорта, Калифорния), полна ошибок, хотя и в меньшей степени, чем многочисленные издания под редакцией Дерлета. У Барлоу, конечно же, не было средств на нормальные публикации основных вещей Лавкрафта; но был другой человек, который, буквально только услышав о смерти Лавкрафта, задумал план, как этого добиться.
Огюст Дерлет, вероятно, полагал, что литературным душеприказчиком Лавкрафта следовало бы считать его самого - из-за некоторых комментариев, сделанных Лавкрафтом в письмах к нему. В конце 1936 г., когда Дерлет донимал Лавкрафта планами по маркетингу книги его произведений, Лавкрафт довольно устало заметил: "Что же до попытки в один прекрасный день сплавить с рук том мистических баек Дедули - естественно, я, скорее, дам на это свое благословение, чем возражения, но не посоветую тратить слишком много времени и энергии на этот проект". Впоследствии Дерлет взял это замечание за основу для своей работы от имени Лавкрафта.
Дерлет не тратил времени даром. К концу марта 1937 г. он уже в общих чертах набросал план предприятия и заручился поддержкой Дональда Уондри. Дерлет разработал следующую схему: он скомпонует три тома, в первом будут наиболее значительные произведения Лавкрафта, во втором - вся остальная проза и, возможно, кое-какие стихотворения и статьи, а в третьем - письма.
Какое место в этих планах отводилось Барлоу? Похоже, Дерлет рассуждал так: если Барлоу захочет сотрудничать - хорошо; если нет - то пусть лучше не вмешивается. Вышло так, что Барлоу предоставил посильную помощь при компиляции того, что стало сборником "The Outsider and Others". Результатом стала гигантская машинописная рукопись на 1500 страницах. Она включала 36 рассказов плюс "Сверхъестественный ужас в литературе".
Именно в этом месте Дерлет принял судьбоносное решение. Сначала он отослал рукопись в издательство "Charles Scribner's Sons":
Scribner's в то время были моими собственными издателями, но, хотя они и симпатизировали проекту и сознавали литературную ценность творчества Лавкрафта, они отклонили рукопись из-за стоимости производства настолько объемистой книги, усугубленной тогдашним стойким нежеланием публики покупать сборники рассказов и относительной малоизвестностью Лавкрафта как писателя, что делало этот проект финансово невыгодным. Simon и Schuster, кому затем была послана рукопись, тоже отвергли ее - по тем же причинам.
Этот процесс занял несколько месяцев, и Дерлет не желал потратить еще больше времени на переговоры с другими издателями. Но отчего Дерлету ни разу не пришло в голову предложить сборник поменьше, возможно, с дюжиной лучших рассказов Лавкрафта? Смог бы "Scribner's" или "Simon и Schuster" принять такое предложение? Но Дерлет, похоже, зациклился на своем трехтомнике и в результате сделал неизбежное: на пару с Уондри создал собственный небольшой издательский дом, Arkham House, и выпустил сборник самостоятельно.
Выйдя в декабре 1939 г., "The Outsider and Others" немедленно привлек внимание издательского мира. Многие расценивали его как благородную причуду, как курьез - как своего рода памятник дружбы безотносительно к реальному содержанию книги. Он, определенно, стал важной вехой, но породил последствия, более чем сомнительные: хотя с него началось существование самого престижного малого издательства в сфере мистической литературы, он же усугубил геттоизацию Лавкрафта и мистической литературы лавкрафтианского типа. Будь сборник выпущен "Scribner's" или каким-то другим мейнстримовым издательским домом, вся история его критического признания (и признания всей мистической литературы) пошла бы иначе. Но возни