того, Чемберлен прославлял германских варваров, уничтоживших Рим, как носителей "истинного христианства" (т.е., "сильного" христианства, свободного от сострадания и терпимости); эту точку зрения Лавкрафт никогда бы не принял, учитывая, что он до конца жизни считал, что "Римская Империя всегда будет для меня центральным эпизодом в истории человечества". Этим (и другими моментами) расизм Лавкрафта в корне отличался от расизма Чемберлена, так что какое-то влияние последнего не прослеживается - особенно учитывая полное отсутствие документальных подтверждений того, что Лавкрафт вообще был знаком с трудами Чемберлена.
Более вероятным кажется другой источник - "Путь великой расы" Мэдисона Гранта, который сразу после своего появления в декабре 1916 г. стал бестселлером. И все же во взглядах Гранта и Лавкрафта есть значительных отличия. Основная идея Гранта - что Европа населена тремя расами (нордической, альпийской и средиземноморской), - не совпадает с похожими высказываниями Лавкрафта. Да и в любом случае все приведенные выше цитаты из работ Лавкрафта были написаны до выхода в свет книги Гранта - очевидно, что взгляды Лавкрафта к тому времени давно устоялись. У нас мало данных о других расистских трудах, которые мог прочесть Лавкрафт - известно лишь то, что он прочел "Цветную линию" Уильяма Бенджамина Смита (1905) и посвятил ей "De Triumpho Naturae", - но ясно, что на возникновение подобных убеждений повлияло множество факторов (влияние семьи, чтение специфической литературы и воззрения, распространенные в общества и его социальном классе). Стоит лишний раз напомнать, что многие из них изменились с течением времени.
Тема чернокожих вновь была поднята в 1915 г. Мы уже видели, как Лавкрафт нападал на Чарльза Д. Айзексона, защищавшего Уолта Уитмена в своем журнале. Большая часть журнала Айзексона, однако, была посвящена призывам к расовой терпимости - особенно к чернокожим. Особенно суров он был к "Рождению нации" Д. У. Гриффита, обвиняя фильм в ложном взгляде на отношения между черными и белыми после Гражданской войны и в разжигании расовой ненависти.
В статье "В мажоре" (Conservative, июль 1915 г.) Лавкрафт делает поразительное заявление, что "Взгляды м-ра Айзексона на расовый вопрос... слишком личные, чтобы быть непредвзятыми" (прочти Лавкрафт в то время Фрейда, он мог бы назвать это "проекцией"). Далее Лавкрафт пишет, что еще не видел фильма (это произойдет позднее), однако читал роман (The Clansman, 1905) Томаса Диксона-мл., а также его драматургическую адаптацию, на которой был основан фильм. После чего он предсказуемо разражается хвалебным гимном Ку-клукс-клану - "этой благородной, но сильно очерненной компании южан, которая по окончании Гражданской войны спасла половину нашей страны от гибели". Кажется зловещим знаком, что Лавкрафт писал это как раз в то время, когда Клан был возрожден на Юге Уильямом Дж. Симмонсом (хотя заметной силой он станет только к 1920-х гг). Стоит отметить, что Лавкрафт умалчивает о тысячах чернокожих, линчеванных в первые десятилетия ХХ века; однако вновь о ККК он упомянет только в самом конце жизни - чтобы от него отречься. Кроме того, в своей статье он пытается объяснить призывы Айзексона к толерантности:
Возможно, его возмущала более-менее явная антипатия к детям Израиля, которая всегда пропитывала христианский мир, однако человеку его ума следовало бы отличать малограмотные предрассудки, религиозную и социальную враждебность одной белой расы к другой, интеллектуально равной белой расе - от естественного и научно обоснованного отношения, которое препятствует смешению европоидного населения Соединенных Штатов с чернокожими африканцами. Биологически негр принципиально ниже белых и даже монголоидов, и людям Севера надо время от времени напоминать об опасности, которой они подвергаются, слишком свободно допуская его до привилегий и правления.
Лучшее, что здесь можно сказать - высказывания Лавкрафта о евреях сравнительно толерантны; далее мы увидим, что он не всегда бывал настолько сдержан. От столь уродливого и невежественного взгляда на негров, как на биологически низших существ (который, напомним, был обычен для конца XIX-начала XX вв.) Лавкрафт по сути никогда не откажется - вопреки множеству свидетельств противоположного в 1920-30 годах.
Однако, как и в случае с надоедливым астрологом Й. Ф. Хартманном, Лавкрафт недооценил оппонента. Ответы Айзексона и Джеймса Фердинанда Мортона во втором выпуске In a Minor Key (опубликован в конце 1915 г.) настолько разгромны, что заслуживают более обстоятельного рассмотрения. В статье "Относительно Консерватора" Айзексон едко шутит, что "при чтении Консерватора чуешь заплесневелый запах старых книг", и далее пишет:
...хотя я уверен, что он не поймет, пока ему не объяснят очень тщательно:
Он против свободы слова.
Он против свободы мысли.
Он против свободы прессы.
Он против терпимости к цвету кожи, вере и равноправия.
Он за монархию.
Вопреки постоянным риверансам [!] интеллекту и духовности евреев, он все время ставит себя наособицу - сводя идеи индивидуумов к их религии. Недостойно человека, который явно кичится своей родиной и своим происхождением, так цепляться за консервативные убеждения и игнорировать сам дух Америки, отказывая в национальной принадлежности американцу, рожденному здесь от родителей-американцев, гражданину лояльному, терпимому, жаждущему [!] служить своему народу - из-за разницы в мировоззрении!
Упоминание о свободе слова относится к вопиющему высказыванию Лавкрафта, что публикация статьи Айзексона "Большее мужество", в которой пропагандировался отказ от службы в армии, - "преступление, за которое природный американец арийской крови заслуживал бы самое суровое наказание". Лавкрафт, противопоставив "м-ру Айзексону и его приезжим друзьям-пацифистам" "реального американца", заставил Айзексона заметить, что он - не менее "реальный" американец, чем сам Лавкрафт.
Ответ Мортона еще более нелицеприятен. Джеймс Фердинанд Мортон (1870-1941) был - как сам Лавкрафт признает в тогдашнем письме, - примечательной личностью. Одновременно получив в 1892 г. в Гарварде степени бакалавра и магистра искусств, он стал энергичным поборником равенства чернокожих, свободы слова, единого налога и антиклерикализма. Из множества его памфлетов, посвященных этим темам, большинство было напечатано или им самим, или The True Seeker Co.; среди них - "Права печати" (1905?), "Проклятье расового предубеждения" (1906?) и многие другие. Он был Президентом НАЛП в 1896-97 гг. и позднее станет президентом Ассоциации Естествознания Томаса Пейна и вице-президентом Союза Эсперантистов Северной Америки. Свою карьеру он закончит (1925-41) куратором музея Патерсона в Нью-Джерси. За свою деятельность он удостоился статьи в справочнике "Кто есть кто в Америке" - знак признания, которого никогда не добьется Лавкрафт.
В начале статьи "`Консерватизм' сходит с ума" Мортон пророчески заявляет: "По-моему, м-р Г.Ф. Лавкрафт... довольно молодой человек, который в один прекрасный день посмеется над забавным догматизмом, с которым он сейчас берет на себя право устанавливать законы". Далее он обрушивается с градом упреков на расизм Лавкрафта:
Без удивления обнаруживаешь, что "консерватор" типа м-ра Лавкрафта, не стесняясь, защищает низкую страсть к расовым предрассудкам. И снова вместо аргументов используются догмы. Как противник демократии, м-р Лавкрафт настаивает, что социальное положение индивида пожизненно должно зависеть от обстоятельств его рождения, что цвет кожи имеет большее значение, чем качество мозгов или личность. То, что он никак не обосновывает эти реакционные утверждения, - неудивительно. Расовые предрассудки невозможно отстаивать рационально... У Лавкрафта нет научных оснований для утверждения, что расовые предрассудки - "дар Природы" или более важный фактор развития общества, чем любые другие предрассудки. Они - порождения определенных исторических условий и не имеют глубоких корней в человеческой природе. Подобно другим порокам, их без труда могут преодолеть личности, способные подняться до рационального взгляда на жизнь.
Касаясь заявления, что Айзексону следует запретить его непатриотические высказывания, Мортон возражает: "Тот, кто даже не лоялен к Биллю о Правах, входящему в нашу Федеральную Конституцию, вряд ли вправе считать себя истинным патриотом". В финале Мортон делает другое мудрое предсказание:
По образчику, предоставленному обсуждаемой газетой, очевидно, что м-ру Лавкрафту предстоит еще долго и усердно учиться, прежде чем он станет достаточно компетентен, чтобы сидеть на учительском месте и метать громы и молнии ex cathedra. Только одно говорит в его пользу - он явно искренен. Позволим ему однажды прийти к пониманию ценности других точек зрения, разделяемых лицами, такими же искренними, как и он сам, и лучше осведомленными в некоторых вопросах, - и он станет менее узколобым и нетерпимым. Когда энергия его стиля соединится с более ясными идеями, основанными на большем понимании, он станет сильным автором.
Подобные пассажи в итоге заставили Лавкрафта помириться с Мортоном, который позднее стал одним из его близких друзей.
Но до этого оставалось несколько лет. В тот момент на уме у Лавкрафта был только решительный отпор оппонентам. Однако любопытно, что настоящий ответ так и не был дан. В сентябре 1915 г. Лавкрафт пишет замечательное стихотворение "Айзексонио-Мортониада", но не публикует его в самиздате - и нет свидетельств того, что он вообще его кому-нибудь показывал. Это блестящая сатира в стихах - столь же искрометная, как и некоторые фрагменты "Ad Criticos". Лавкрафт буквально разносит каждую мелкую ошибку Айзексона ("риверансам" вместо "реверансам", приписывание девиза ордена Подвязки "Honi soit qui mal y pense" французам) и последовательно пытается опровергнуть его идеи о политическом равенстве и мнение (предвосхитившее современные дебаты о политкорректности), что "Все, что подстрекает ко всякого рода предубеждениям, следует ограничить":