е, сделает меня помехой, чем подмогой в любом деле, требующем графика и дисциплины".
По поводу текущего хода войны Лавкрафт в том же письме замечает: "Что до ситуации в целом, то сейчас она не внушает оптимизма. Возможно, потребуется вторая война, чтобы привести все в норму". Этот комментарий - на первый взгляд, определенно, пророческий - был сделан в наихудший для союзников момент войны: немцы добились значительных успехов и, казалось, могли выиграть войну, прежде чем удалось бы мобилизовать новые американские силы. Так что вполне возможно, что Лавкрафт на самом деле имел в виду вероятность победы немцев, и "вторая война" потребовалась бы, чтобы восстановить государственные границы по состоянию до 1914 года. Довольно любопытно, что мне не попалось ни одного комментария Лавкрафта по поводу конца войны; но, возможно, дело в том, что многие письма 1918-19 гг. были потеряны, либо уничтожены.
Судя по тяжеловесному эссе, "Лига" ("Консерватор", июль 1919 г.), посвященному Лиге Наций, Лавкрафт уделял большое внимание мирной конференции в Версале. Эссе было опубликовано только через два месяца после того, как 28 апреля 1919 года был единогласно принят договор о Лиге. "Лига" красноречиво говорит о неизбежности войны и невозможности предотвратить ее договорами. Начиная с высокопарного псевдофилософского зачина, подобного тем, что встречаются в некоторых его рассказах ("Безгранична доверчивость человеческого ума", Лавкрафт далее пишет:
Только что пережив период неописуемого опустошения, вызванного алчностью и вероломством неверной нации, которая захватила доверчивую цивилизацию врасплох, мир еще раз вознамерился принять политику милой доверчивости и положиться на ничтожные "клочки бумаги", известные как договоры и соглашения...
Возражения Лавкрафта против Лиги сводятся к трем пунктам: во-первых, он не представлял, каким образом она реально сможет предотвратить войну, поскольку любая нация, достаточно сильно желающая чего-то, будет бороться за это, невзирая на последствия; во-вторых, цель Лиги - полное разоружение - опасно, если нет способов гарантировать, что государства втайне не станут производить оружие; и, в-третьих, если возникнет серьезный конфликт, Лига быстро "будет разорвана дюжинами подпольных внутренних лиг", созданных прежними странами-союзниками.
Эти возражение - смесь трезвого здравого смысла и крайне-правой паранойи. Основной мерой, которой Лига "предотвращала" бы войну в отдельно взятой стране, было бы применение экономических санкций. Лавкрафт, несомненно, испытал громадное удовлетворение, когда в начале 1920 г. США не смогли ратифицировать свое вступление в Лигу - детище ненавистного президента Вильсона; но Лавкрафт не знал, что неучастие в Лиге того, что уже стало лидирующей мировой экономической державой, действенно свело к нулю угрозу экономических санкций, так как США теоретически всегда могли поддерживать страну, против которой их выдвинули. Пункт о разоружении достаточно здрав, и действительно Конференция Лиги Наций по разоружению, которая периодически созывалась в конце 1920-х гг., фактически доказала свою несостоятельность после того, как в начале 1930-х гг. не смогла решить на вопрос о перевооружении Германии. Пункт о "подпольных внутренних лигах" история Лиги, похоже, не подтвердила. На поверку в 1920-х гг. Лига Наций неплохо справлялась с урегулированием мелких разногласий, и к концу десятилетия США начали полуофициально участвовать в ее работе. Альтернативное предложение Лавкрафта - создание основными державами (США, Великобритания, Франция и Италия) "простого и практичного альянса", чтобы помешать Германии и прочим разжигателям войны начать новую войну, - хорошо на бумаге, пусть даже Лавкрафт никак не мог предугадать, что через три года возвышение Муссолини направит Италию в совершенно ином направлении - прочь от недавних союзников. Лавкрафт всегда любил считать себя жестким, несентиментальным политическим реалистом; и от человека, который в 1923 г. скажет, что "Единственная реальная сила в мире - это сила волосатой мускулистой правой руки", вряд ли стоило ждать благосклонного отношения к организации, которую он считал бестолковой и левацкой.
Одно замечание в "Лиге" весьма интересно: "Это должна быть очень обаятельная и привлекательная Лига, говорят нам; полная мер предосторожности против обыкновенной войны, пусть даже и несколько лишенная мер предосторожности против большевизма". Предсказуемо, что Лавкрафт оказался вовлечен в послевоенную "Красную панику" [Red Scare]. Я не нашел никаких злободневных упоминаний об Октябрьской революции, но ведь тенденции русского социализма стали очевидны только после войны. В другом эссе из июльского "Консерватора" 1919 г., "Большевизм", Лавкрафта беспокоят "тревожные тенденции, наблюдаемые в этом веке... растущее пренебрежение общепринятыми силами закона и порядка". Отчасти это пренебрежение порождено "пагубным примером почти недочеловеческой русской черни", но другие находятся поближе к дому:
...длинноволосые анархисты проповедуют общественный переворот, который означает ничто иное, как возврат к дикости или средневековому варварству. Даже среди этой традиционно законопослушной нации число большевиков, открытых и завуалированных, достаточно велико, чтобы требовались лечебные меры. Постоянные безрассудные забастовки ценных работников, по-видимому, с целью беспорядочного вымогательства, а не разумного увеличения заработной платы, представляют собой опасность, которую следует обуздать.
Единственное, что тут можно сказать, - за десять лет Лавкрафт заметно изменит свой настрой (на самом деле, на диаметрально противоположный). Вряд ли он лично знал хоть одного "большевика", открытого или завуалированного; и, разумеется, не имея отношения к рабочему классу, не имел и представления об ужасающих условиях труда, господствовавших тогда во многих ключевых отраслях промышленности, и вслед за правыми комментаторами бездумно повторял выдумку, что рабочие волнения по большей части вызываются иностранными социалистами. И снова Лавкрафт показывает себя кухонным политическом аналитиком - наивным, предвзятым и совершенно неосведомленным о реальном положении дел в стране.
Упомянутый "возврат к дикости" приводит нас к основному догмату всей тогдашней политической философии Лавкрафта - тому, которого он, возможно, придерживался всю свою жизнь, хотя и выражал чуть менее преувеличенно. Слова Лавкрафта, написанные в 1929 г.: "Моя единственная забота - это цивилизация, состояние прогресса и организации, которое способно удовлетворять сложные ментально-эмоционально-эстетические нужды высокоразвитых и высокочувствительных людей", - могли бы послужить сердцевиной всей его политической мысли. Чистая правда, что его идеалом "цивилизации" было состояние общества, создававшее комфорт для людей, подобных ему самому; однако большинство философов и политиков склонны печься о своих интересах, так что в это Лавкрафт не одинок. Больше всего его волновал возможный крах цивилизации - и крайне остро в период, последовавший после мировой войны, - особенно учитывая его низкое мнение о человечестве. Суть, как пишет Лавкрафт в статье "С корня" ["At the Root"] ("United Amateur", июль 1918 г.), в том, что мы вообще не слишком далеко ушли от примитивного состояния:
Мы должны отдавать себе отчет в неотъемлемой глубинной дикости животного по имени человек и вернуться к старым, здравым принципам государственной жизни и обороны. Мы должны сознавать, что природа человека останется прежней, пока он остается человеком; что цивилизация -лишь тонкий покров, под которым чутко дремлет властелин-зверь, всегда готовый пробудиться.
Многие вещи - спиртное, война, большевизм - могут привести к катастрофе, и общество следует организовать таким образом, чтобы ее предотвратить. Ответом для Лавкрафта в тот период (а, на самом деле, всю его жизнь, даже во время и после обращения в умеренный социализм) была аристократия. Этот момент я затрону ниже.
Здесь мы можем вписать в общую картину расизм Лавкрафта, так как он явно расценивал наплыв иностранцев (которые, по его мнению, не могли соответствовать ценимым им культурным стандартам) как угрозу англо-саксонской цивилизации Новой Англии и США в целом. Эссе "Американизм" ("United Amateur", июль 1919 г.) воплощает эту точку зрения. Для Лавкрафта "американизм" - ничто иное, как расширенный вариант "англосаксонства":
Это дух Англии, пересаженный на почву громадных расстояний и многообразия и вскормленный пионерскими условиями, которые предсказуемо усилили его демократические аспекты, не ослабив его фундаментальных достоинств. ...Это самовыражение величайшей расы мира в самых благоприятных социальных, политических и географических условиях.
Как мы уже видели, ничто здесь не является новым или необычным для человека в социо-экономическом положении Лавкрафта. То же касается и полного неприятия идеи "плавильного котла":
Самое опасное и ошибочное среди ложных представлений американизма - это так называемый "плавильный котел" народов и традиций. Правда, что эта страна переживает огромный наплыв иммигрантов-неангличан, которые являются сюда, чтобы вдоволь наслаждаться свободами, которые наши британские предки создали тяжким трудом в поте лица. Также правда, что те из них, что принадлежат к тевтонской и кельтской расам, способны ассимилироваться с нашим английским типом и стать ценными членами популяции. Но из этого не следует, что примесь полностью чуждой крови или идей принесла или способна принести что-то помимо вреда. ...Иммиграцию, наверняка, невозможно прекратить совсем, но следует понимать, что чужаки, выбравшие Америку своим местом жительства, должны принять местный язык и культуру как свои собственные; и не пытаться ни изменить наши установления, ни сохранить свои собственные в нашей среде.
Повторюсь, что подобные заявления - вероятно, оскорбительные для многих - были вполне нормальны для янки, окружавших Лавкрафта. Давайте пренебрежем вопиющей ложью, что иммигранты явились сюда, исключительно чтобы наслаждаться "свободами", созданными тяжким трудом двужильных англосаксов: и снова полное неведение Лавкрафта о трудностях, которые претерпевали иммигранты, чтобы устроиться к этой стране, приводит его к грубой ошибке. Ключевое слово здесь "ассимиляция" - идея, что иностранные переселенцы должны избавиться от своего культурного багажа и пе