Но главное – он может той же тропой, что и в детстве, среди виноградников и живых изгородей, добраться до дома в Кампо-Дзеппи. И с теми же чувствами обнять маму, которая по-прежнему его ждет.
5 августа 1473 года в соседнем городке проходит праздник Девы Марии Снежной в память о великом чуде, совершенном некогда Мадонной, заставившей снег выпасть в середине лета. Леонардо отправляется туда вместе с другими паломниками, мужчинами и женщинами. В сумке – лишь немного хлеба и сыра, фляжка с вином, вечная «книжечка» для зарисовок, сангина или шунгит да серебряный карандаш, подаренный отцом в честь вступления в Братство святого Луки. По дороге, прямо на ходу, он зарисовывает лица крестьянок, скот на выпасе, деревья и травы, стрекозу, летящую птицу, каменистый склон с осыпями и водопадами, лебедя и утку[74].
Тропа поднимается к Монтеветтолини, небольшому укрепленному городку на подступах к холму Монсуммано, откуда открывается вид на долину реки Ньеволе, от болот Фучеккьо до Пизанских гор. Неподалеку расположена небольшая часовня Санта-Мария-делла-Неве. Внизу, под обрывом, слышен плеск ключевой воды, текущей по каменистому руслу. Крупный полоз, выбравшийся погреться на солнышке, спешит прочь. После церемонии снежные глыбы, привезенные на телеге с ледника в Пистойских горах, радостно разбивают и осыпают ими собравшихся, имитируя чудо[75]. А сам Леонардо, поднявшись на холм, полностью отдается созерцанию этого пронизанного солнечным светом летнего дня.
Так рождается его первый датированный рисунок, «Пейзаж Вальдиньеволе (Вид на долину Ньеволе)», помеченный в верхнем левом уголке листа: «День Пресвятой Девы Марии Снежной / пятого дня августа 1473 года»[76]. Однако на самом деле это вовсе не набросок, сделанный Леонардо в тот день в своей «книжечке», а полноценный этюд, исполненный некоторое время спустя, уже во Флоренции.
Рисунок прописан пером по первоначальному наброску свинцовым карандашом, причем использованы два вида туши, соответствующие двум разным сеансам. На обратной стороне бумажного листа видны очертания холма, каменная арка моста среди деревьев и забавный обнаженный мужчина, с усмешкой парящий в воздухе, вероятно Меркурий или Персей, над которым можно прочесть в общепринятом, не зеркальном отображении: «Jo morando dant sono chontento»[77].
Дата на листе проставлена уже после завершения работы. Леонардо тщательно, одно за другим, выводит слова, дополняя некоторые буквы ниже или выше строки петельками, волютами и каллиграфическими завитушками. Столь пышно, словно в книге или нотариальном документе, оформленная надпись предполагает глубокую связь с рисунком. И сделана она вовсе не случайно: это намеренный знак, определяющий толкование сюжета. Но прежде всего это дата, воспоминание о некоем дне, точнее, об особенном дне. Указание на религиозный праздник в тогдашних памятных книгах соответствует традиции мира, где время по-прежнему принадлежит Церкви и отмечено ритмом литургического года, чередованием сезонов и этапов крестьянской жизни.
Указание времени является базовым элементом подобных записей. Оно позволяет нам зафиксировать событие, текст, рисунок в конкретном моменте временного потока и сохранить его в памяти как точку на прямой, которая, будучи составленной из множества других точек, как раз и становится историей: историей общественной и личной.
Календарь последующих лет жизни Леонардо мы будем строить день за днем на основании дат, присутствующих в его рукописях: маяков порядка среди хаоса, мерного боя внутренних часов, закладок огромной книги воспоминаний, а для нас – еще и бесценных навигационных координат, хронологической реконструкции, указателей в лабиринте.
13Священная гора
Флоренция, 1473 год
Вернувшись во Флоренцию, Леонардо пишет свою первую картину, «Благовещение»: маслом и темперой на горизонтальной тополевой доске, два метра в ширину, один – в высоту. Картину-загадку, ни история возникновения которой, ни даже заказчик нам до сих пор не известны[78]. Мы знаем только, что на протяжении нескольких веков, прежде чем попасть в Уффици, «Благовещение» было выставлено для поклонения в крохотной капелле монастыря Сан-Бартоломео, он же Монтеоливето, что на холме близ ворот Сан-Фредиано. Но если предположить, что картина написана специально для этого монастыря, мы имеем дело с первым случаем, когда найти сыну работу помогает сер Пьеро, и случай этот напрямую связан с историей женщины, которую Пьеро любил. Женщины, ставшей матерью Леонардо.
В монастыре, вверенном ордену оливетанцев из Сан-Миниато-аль-Монте, в течение многих лет велись восстановительные работы, законченные около 1472 года только благодаря солидной сумме, завещанной Донато Нати с условием постройки семейной капеллы, посвященной Богородице, где и будет покоиться даритель. Завещание составлено 16 апреля 1466 года доверенным нотариусом Донато, сером Пьеро да Винчи[79]. А экономом и поверенным монастыря, ведающим всеми работами и заказами, является фра Лоренцо ди Антонио ди Якопо Сальветти, племянник Томмазо Сальветти, адвоката флорентийской Бадии, ставшего после смерти Донато мужем Джиневры; и именно сер Пьеро составляет для фра Лоренцо 6 июля 1470 года доверенность на получение ценных бумаг Донато в банке Монте дельи Импрестити, где обслуживался государственный долг Венеции[80]. Скорее всего, Пьеро нетрудно было убедить фра Лоренцо поручить исполнение алтарного образа в капелле Донато молодому и весьма многообещающему художнику, недавнему подмастерью из мастерской Верроккьо, который к тому же, по счастливому совпадению, приходится самому серу Пьеро сыном.
«Благовещение» – один из самых распространенных сюжетов христианской иконографии, а особенно флорентийской живописи в период между поздним Средневековьем и эпохой Возрождения. Леонардо прекрасно знаком с работами своих предшественников, Беато Анджелико, Лоренцо Монако, Филиппо Липпи и Боттичелли, однако хочет создать нечто совершенно новое, открыв пространство картины пейзажу, природе.
Вероятно, единственной картиной, в самом деле повлиявшей на Леонардо в построении композиции его «Благовещения», стало это еще одно «Благовещение», написанное между 1467 и 1473 годами для капеллы кардинала Португальского в другом оливетанском монастыре Флоренции, Сан-Миниато-аль-Монте: это фреска Алессио Бальдовинетти, еще одного друга сера Пьеро.
Как и на картине Леонардо, ангел на фреске Бальдовинетти, также предназначенной для боковой стены капеллы, помещен на некотором расстоянии от Девы Марии, а над ними написан ряд кипарисов, что напоминает предыдущее «Благовещение» Бальдовинетти для церкви Сан-Джорджо-алла-Коста. Однако Леонардо заменяет абстрактную геометрическую шпалеру Бальдовинетти невысокой стеной, позволяющей разглядеть пейзаж на заднем плане.
Позади Девы Марии дом с открытой дверью, сквозь которую в полумраке комнаты можно увидеть высокую кровать под красным покрывалом. Священная сцена разворачивается в пространстве, напоминающем обнесенную парапетом и обсаженную рядом деревьев террасу перед самой церковью с видом на Арно и город.
Что это за дом и дверь, ясно из слов, выбитых на архитраве портала: «NON EST HIC ALIUD NISI DOMUS DEI ET PORTA CAELI»[81]. Эти слова произнес Иаков, пробудившись от чудесного сна об ангелах, восходящих и нисходящих с небес.
В незрелом еще «Благовещении» из Монте-Оливето молодой художник всеми силами стремится публично продемонстрировать навыки, приобретенные за годы ученичества. И прежде всего – перспективу, прорисованную по грунту из толченого мела и клея, называемому левкасом. Затем – искусную игру разнообразных фигуративных идей самого разного происхождения, часть из которых перенесена на доску с подготовительных картонов.
Каждая из этих идей – сама по себе шедевр, но общее видение у Леонардо пока отсутствует. Здесь сведены воедино все упражнения долгих лет ученичества, запечатленные в великолепных рисунках: голова и рука ангела[82]; драпировка одеяния Марии[83]; цветы, пестрым ковром покрывающие луг, и длинный стебель белоснежной лилии, принесенной ангелом. Рентгеновский снимок подсказывает нам, что первоначально ангел склонял голову, опустив очи долу, как будто бесполому посланнику недоставало духу взглянуть в глаза женщине, матери, божественной колыбели плодородия.
Перед Девой Марией размещен типичный для мастерской Верроккьо аналой, основание которого напоминает надгробие Пьеро ди Козимо Медичи в Сан-Лоренцо, исполненное в 1470–1472 годах. А на аналое – книга. Первая книга, появившаяся в мире Леонардо. Тонкие, прозрачные страницы этой живой книги словно перелистываются сами собой от легкого прикосновения перстов Девы, они плывут в воздухе, застывают в вечности. На них черной и красной тушью написаны неразборчивые слова: эксперимент с тайным эзотерическим письмом, имитирующим иврит и, возможно, намекающим на забытый родной язык Катерины.
Однако образ природы, окружающей священный сюжет, – целиком и полностью работа самого Леонардо. В отличие от холодных ботанических иллюстраций тогдашних художников, каждое растение, дерево или цветок, окунувшись в атмосферу чуда, трепещет здесь собственной жизнью. Глубина резкости определяется тщательным построением перспективы в символической связи с далеким пейзажем: точка схода, в соответствии с золотым сечением относительно высоты картины, фактически совпадает с подножием высокой горы. Там, в этом уходящем в бесконечность пространстве, и возникает гора, парящая над водой и облаками – первый из великолепных пейзажей Леонардо. Открытое пространство. Пространство свободы.