ера Генерального штаба.
Полковник спросил меня, не содержится ли у нас в лагере женщина немецкой национальности, в частности в возрасте 25–30 лет. Так как по всем приказам немок у нас в лагере быть не должно, я, чтобы не подводить командование лагеря, сказал ему, что ни одной немки в лагере нет, скрыв от него нахождение в лагере Эльзы Треншель. Тогда он попросил подтвердить это справкой, и я ему такую справку написал и заверил ее гербовой печатью, но справку эту по книгам учета не зарегистрировал.
О приходе ко мне полковника Обухова и майора и о выданной мною справке я сразу же доложил начальнику политотдела полковнику Бутенко. Он был обеспокоен и сказал, что «это — полный абзац», отругал меня за обман вышестоящего командования, офицеров Генерального штаба, и я понял, что дело серьезное и могут быть неприятности.
Доложил ли полковник Бутенко о моем разговоре коменданту лагеря полковнику Быченкову, я не знаю, но никаких приказаний или намеков в отношении немецкой женщины Треншель от них не последовало. Однако, чтобы не обманывать и дальше вышестоящее командование и не подводить полковника Быченкова и его заместителей, мне не оставалось ничего иного, как при первой возможности отправить ее из лагеря.
Такая возможность представилась, когда мне сообщили, что 27 июня на станции находится эшелон с переселяемыми на территорию союзников немцами и готов к отправке в район Гамбурга, где у Треншель, как она сама говорила, имелись родственники.
Тогда я спросил ответственного в этот день оперативного дежурного по лагерю старшего лейтенанта Федотова, не мог бы он сопроводить немку в этот эшелон.
Он охотно согласился. По моему приказанию зав. делопроизводством отдела сержант Лихачев выписал пропуск на имя Эльзы Треншель для проезда через демаркационную линию. Все остальное делали Федотов и старшина Федченко, они отвезли немку на станцию, передали пропуск на нее начальнику эшелона и посадили в вагон.
Прошу отметить, что я все время был против нахождения немецкой женщины Эльзы Треншель в лагере для советских граждан и неоднократно говорил об этом начальнику политотдела полковнику Бутенко.
Записано с моих слов верно и мною прочитано.
Майор Гаврилов.
ДОНЕСЕНИЕ
Начальнику отдела НКВД.
Доношу, что Военной Комендатурой ст. Гумбиннен при попытке проехать в эшелоне вместе с партией репатриируемых итальянцев задержаны три женщины немецкой национальности:
Крестофур Эльфрида, 1915 г. рожд., Квордей Елизавета, 1917 г. рожд. и Радих Маргарита, 1924 г. рожд.
Они были переодеты в итальянскую военную форму, представились «женами» репатриируемых итальянцев, но кого конкретно назвать не могли.
В сопровождении двух военнослужащих направляю их в Ваш отдел для проверки.
СПЕЦПОЛИТДОНЕСЕНИЕ
При следовании… стр. полка эшелоном на Родину командир взвода 5-й роты 2-го стр. батальона лейтенант Хотулев пытался скрытно провезти на советскую территорию репатриантку, польскую гражданку Ядвигу Хмелевскую, 17 лет, которую он незаконно, не имея на то никаких документов, считал своей женой.
26 июня с.г. на ст. Белосток Хмелевская была обнаружена в теплушке взвода дежурным по эшелону капитаном Свиридовым и, несмотря на возражения Хотулева и бойцов его взвода, высажена из вагона. Спустя минуту на глазах Хотулева и бойцов она бросилась под проходящий состав.
Соцдемографические данные: лейтенант Хотулев Сергей Васильевич, 1925 г. рожд., урож. Сасовского р-на, Рязанской обл., русский, комсомолец, образование 8 классов, в Красной Армии с августа 1942 г., не судим, в плену или окружении не был, имеет два тяжелых ранения, одно легкое и контузию, награжден орденом Отечественной войны 2-й степени и медалями «За отвагу», «За боевые заслуги» и «За освобождение Варшавы».
До этого Хотулев считался морально устойчивым и характеризовался только положительно. В течение четырех месяцев являлся членом комсомольского бюро батальона.
Соцдемографических данных на Ядвигу Хмелевскую в полку не имеется, известно, что ни родителей, ни родственников у нее не было, отчего Хотулев и бойцы его взвода относились к ней как к сироте, с повышенной жалостью и заботой. Почувствовав это, она влюбилась в Хотулева сверх меры, что и привело к трагическому исходу.
27 июня с.г. на станции Барановичи лейтенант Хотулев передан Военному Коменданту для срочной госпитализации в связи с острым нервным расстройством типа помешательства.
Действия капитана Свиридова являются уставными, правомерными и полностью соответствуют параграфу 61, пункт «ж» «Наставления по железнодорожным перевозкам войск» и приказам вышестоящего командования, категорически воспрещающих провоз и проезд посторонних и, прежде всего, гражданских лиц в воинских эшелонах.
С бойцами взвода, которым командовал лейтенант Хотулев, проведена большая разъяснительная работа. Они ознакомлены текстуально с основными параграфами «Наставления по железнодорожным перевозкам войск», до их сознания в благовидной форме доведена незаконность действий и поведения лейтенанта Хотулева, вступившего в половое сожительство с несовершеннолетней, к тому же являющейся иностранной подданной, и, более того, пытавшегося скрытно провезти ее на территорию СССР, что является государственным преступлением.
Нач. политотдела
майор Куликов.
УКАЗАНИЕ НАЧАЛЬНИКА УПРАВЛЕНИЯ ПО ДЕЛАМ РЕПАТРИАЦИИ ПРИ ВС ГСОВГ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА СКРЫННИКА
27.06.45 г.
Согласно телеграммы Зам. Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации генерал-майора Голубева от 26.6 с.г. за последнее время при отправке репатриированных советских граждан в СССР участились случаи проникновения вместе с ними иностранных граждан.
Так, при проверке по состоянию на 20.6.45 г. на Брестском проверочно-фильтрационном пункте выявлено иностранцев 29 человек, на Кишиневском — 13 чел., в Одесском транзитном лагере № 186 — 17 чел., в Мурманском транзитном лагере № 191 — 14 чел., на ст. Рава-Русская — 18 чел., на ст. Алкино — 20 человек.
Подавляющее большинство ввезенных в СССР иностранцев составляют женщины, в том числе и подданные воевавших с нами стран, и среди них: немок — 9 (двое с детьми), румынок — 5, венгерок — 3, итальянок — 2. Как правило, эти лица были внесены в списки под видом жен репатриантов, хотя ни советского гражданства, ни положенного по закону юридического оформления брака ни в одном случае не имелось.
Изложенные выше факты могли иметь место только в результате потери бдительности и чувства ответственности офицерами, ведающими репатриацией, незаконного включения в списки — под видом советских граждан — иностранцев и граничащей с преступной халатностью недобросовестной проверки отправляемых в СССР репатриантов. Виновные в этом коменданты лагерей полковник Терещенко, подполковники Малинин и Ленский, начальник сборно-пересыльного пункта майор Куликов отстранены от занимаемых должностей. Одиннадцать офицеров наказаны в дисциплинарном порядке. Большинство виновных привлекаются также и к партийной ответственности.
Требую принятия экстренных строжайших мер для предотвращения подобных явлений. При каждой отправке комендантам лагерей и начальникам сборно-пересыльных пунктов ЛИЧНО производить самую тщательную поголовную проверку всех убывающих репатриантов, обращая особое внимание на семейные пары, чтобы исключить любую возможность проникновения в СССР под видом «жен» или «мужей» шпионов и другого враждебного элемента.
Согласно Постановления Правительства все иностранцы, незаконно направленные и ввезенные на территорию СССР, подлежат выдворению из пределов СССР в порядке репатриации.
59. Во сне и наяву
В ночь после отправки Эльзы мне приснился странный, совершенно нереальный сон.
Полки дивизии в новенькой парадной форме были выстроены на каком-то огромном строевом плацу. Астапыч, торжественно-важный, увешанный орденами и медалями, как новогодняя елка игрушками, стоял посреди этого огромного, утоптанного тысячами ног, поля, по-хозяйски осматривал фронт построения, затем, оборотясь, вдруг скомандовал:
— Равняйсь!.. Смир-рна!!! Для встречи слева… слу-ушай, на кар-ра-ул!!! — и бросился в противоположную сторону кому-то навстречу.
Вся дивизия замерла в парадном построении, с правого фланга раздались звуки оркестра — он играл «Встречный марш», — а Астапыч с поднятой подвысь шашкой уже рапортовал… Эльзе Треншель, и я ощутил мгновенное облегчение и даже во сне у меня тяжесть спала с души: «Вернулась, значит, вернулась!»
Потом Эльза, выставив вперед большой живот, какой бывает в конце беременности, сопровождаемая Астапычем и почетным офицерским эскортом, обходила строй, здороваясь поочередно с подразделениями, и ей отвечали как высокому начальству и, как мне показалось, все преданно смотрели на ее живот. Над батальонами, перекатываясь, гремело: «Здравия желаем, товарищ…», а вот как ее дальше именовали, что следовало за словом «товарищ» я, как ни старался, разобрать не мог.
Когда она приблизилась, я разглядел шедшего рядом Астапыча и по обеим сторонам сбоку и чуть сзади офицеров почетного эскорта — полковника Бутенко, подполковника Полозова, Володьку и среди них примазавшегося майора Гаврилова, который смотрел на Эльзу преданно, как он всегда смотрел на Полозова. С шашками наголо в положении «на руку» они печатали строевой шаг — широкий и чеканный, — когда все враз поднимают ноги и с силой ставят их всей ступней.
Затем оркестр умолк, началось сопровождаемое голосами команд перестроение, а Эльза тем временем поднялась на обтянутый красным небольшой пьедестал высотой не более метра; Астапыч проворно поместился за ее правым плечом, офицеры эскорта — внизу близ углов и застыли в готовности, напряженно-бдительные, с оголенными клинками: только сунься — зарубят! И тут же над плацем разнеслась протяжная команда:
— К цере-мониаль-ному маршу… дистанция одного линейного… первый батальон прямо… остальные на-пра-во!.. Шагом, марш!
Грянул бравурный марш Чернецкого