«Хорошая девочка»… Сегодня императрица действительно была хорошей, но до этого – нет. И ничего удивительного в том, что Арен к ней безразличен. Что можно чувствовать к человеку, который тебя мучает? Может, императрица и любит мужа, но как-то неправильно, нельзя так любить. Когда любишь, хочешь, чтобы любимый был счастлив. А она чего хотела? До инфаркта Арена довести? И это София еще не знает толком никаких подробностей, а если бы знала – скорее всего, ужаснулась бы. Не зря же Викторию терпеть не может вся прислуга. «Лучше в псарне убираться, чем у нее. От животных хотя бы знаешь, чего ожидать», – так Софии однажды сказала Мэл.
И этой женщине принадлежит Арен. Это же кошмар…
Пусть у него будет хоть немного счастья. Неофициального, без бумаг и признаний, но пусть оно у него будет.
Глава двенадцатая
Накануне вечером императору пришлось усыпить себя – иначе он не выдержал бы, шагнул в камин и перенесся к Софии. И грош цена слову, данному Вано и самому себе.
Арен понимал, что она его ждет, и от необходимости причинять ей боль становилось тошно. Но иначе нельзя.
Если бы он мог развестись с Викторией… Но это невозможно. Официально разводы разрешены, в том числе и императору, однако такого ни разу не случалось, это было не принято. Он и так ломает традиции и устои, но разрушения семьи, в которой двое маленьких детей, народ не поймет. Арен сейчас нуждался в поддержке подданных, слишком уж острая ситуация в обществе, чтобы давать последователям брата и другим людям, не поддерживающим политику императора, повод трепать его имя.
Да даже если бы он мог развестись – что при этом делать с самой Викторией? Для нее это будет позор, аристократия не примет ее ни в одном из своих домов. У жены и так психика некрепкая, еще с собой покончит, не дай Защитник…
И Агате с Александром нужна мама, причем нужна каждый день, а не только по праздникам. И как осуществлять общение в случае развода? Пусть живет в отдельном крыле дворца, а дети станут прибегать к ней в гости? Абсурд.
Никуда Арену не деться от Виктории, как ни крути. И общество осудит – а в данный момент это недопустимо, – и жену затравят, и дети будут несчастны. Нет, невозможно.
Ничего, Виктория уже начала вести себя нормально, скандалов не закатывает, а это терпимо.
В конце концов, он и раньше жил с нелюбимой женщиной. Все просто останется по-прежнему. Так, как и было. На своих местах.
Сразу после завтрака жену и детей перенесли на море, а Арен отправился на первое из совещаний – с Арчибальдом, который, как ему доложили, вернулся с севера вчера поздно вечером.
Брат, отдохнувший и выспавшийся, выглядел бодро и радостно. Рассказал о ходе операции по уничтожению демонов более подробно, сообщил, что потерь нет, и, когда Арен отпустил секретаря протоколов совещаний, спросил:
– Что здесь произошло? Я от Анны уже кое-что слышал, но мало. София действительно превратилась в абсолютный щит?
– Действительно. А Эн помогла вернуть ее.
– В этом я как раз не сомневался, – вздохнул Арчибальд и улыбнулся – то ли с грустью, то ли с гордостью. – Она молодец. Но я не представляю, как это получилось. Расскажешь?
– Нет.
– Так я и думал. Аньян она останется или?..
– Останется.
Брат задумчиво смотрел на Арена, и император даже без эмпатии понимал, о чем он думает.
Арчибальд должен был почувствовать влюбленность Софии и теперь наверняка гадал, что связывает их с Ареном. Дожидаться, пока брат что-нибудь спросит или скажет по этому поводу, император не стал – сам сменил тему:
– У меня к тебе просьба, Арчи. Не слишком приятная, но необходимая.
– Да? – Арчибальд моментально подобрался, как перед прыжком.
– Следи за Вольфом. Ненавязчиво, разумеется, но обращай внимание на все, что он говорит или делает. И будь осторожен – не сообщай Анне ничего лишнего.
У Арчибальда вытянулось лицо.
– Он?..
– Я не знаю, – усмехнулся Арен. – Но такая вероятность есть.
– Защитник… Надеюсь, ты ошибаешься. Для Анны это было бы большим ударом.
– Я тоже надеюсь. Тем более что доказательств нет. Меня смущает только одно, мы обсуждали это недавно с Гектором. Ты знаешь, как Вольф относится к закону о передаче титулов?
Арчибальд прищурился, задумавшись:
– Хм… Не припомню.
– А нечего припоминать. Он не высказывался. С учетом остроты ситуации в обществе – это более чем странно. Высказывались все, кроме него. Он всегда старался отмалчиваться.
– Это совсем не доказательство, Арен, – возразил Арчибальд. – Может, он считает, что это совершенно не его дело, вот и не лезет. В его комитете проблем и так выше крыши, зачем ему еще лишние?
– Я знаю, что это не доказательство, – сказал император с холодным спокойствием. – Но повод задуматься хороший. Да и рисковать я не могу. Аарону я тоже доверял. Даже допуская мысль о том, что он может стоять во главе заговора, я не верил, что он попытается меня убить. Так что теперь я уже ничему не удивлюсь.
Пятница, омраченная только вздохами Элизы и Рози, которые с самого утра принялись заранее скучать по морю, начиналась не менее замечательно, чем четверг.
– Мы еще обязательно сюда вернемся, – обещал им Вано. – Раз в месяц обязательно будем переноситься. А то и чаще!
Во взгляде Синтии, обращенном к Вагариусу, было что угодно, кроме одобрения, и София едва не фыркнула, представив, как Вано предстоит с ней намучиться, уговаривая не отказываться от этих приглашений. Впрочем, остаться непоколебимой скалой у ее мамы не было шансов – обеим девочкам слишком понравилось море. И Вагариус им тоже нравился.
– Вано, – сказала Рози серьезно, и как же хорошо, что Виктория и Синтия в этот момент плавали! – А ты только Софиин дедушка или еще и наш с Лиз?
– И ваш, – ответил Вано так же серьезно, и малышка расцвела. – Если ты, конечно, хочешь, чтобы я был вашим общим дедушкой. Хочешь?
– Да-а-а-а! – восхитилась Рози и полезла обниматься.
Виктория сегодня вела себя не хуже, чем вчера, и вообще была удивительно расслабленной и счастливой. Спокойно играла с детьми, разговаривала со всеми вежливо и без надменности, а в один прекрасный момент, когда София рисовала на песке разных животных, которых через минуту слизывало море, спросила:
– Софи, а вы можете научить меня рисовать?
Рука дрогнула – и у жирафа сломалась шея. София исправила это, подняла голову и ответила:
– Конечно, ваше величество. А вы… совсем не умеете рисовать?
– Совсем, – кивнула Виктория, наследники заулыбались, и Агата сказала:
– У мамы такие рисунки – жуть! Знаешь, как папа говорит, Софи? «Мама умеет рисовать только цветы, а я – только буквы с цифрами».
Все засмеялись, а императрица пояснила, не переставая улыбаться:
– В институте на семинарах по ботанике нам часто приходилось рисовать цветы. Но это совершенно другие рисунки, чисто технические.
– Я понимаю. Что ж… тогда берите палочку и идите сюда, начнем первый урок.
– Сейчас?!
– Почему нет? – София пожала плечами. – Проведу общее занятие. Элиза с Рози вот тоже не слишком хорошо рисуют. В едином стиле. Называется «каляки-маляки».
Вновь последовал взрыв смеха, только теперь, раскрасневшись, смеялась еще и Виктория.
А потом они все, взяв палочки, выводили рисунки на песке под руководством Софии, и императрица от усердия высовывала язык и смешно пыхтела, когда у нее что-то не получалось. Глядя на такую Викторию, София даже не верила, что именно она пыталась приворожить ее к Адриану.
Через полчаса детям надоело рисовать, и они пошли плавать вместе с Вано, Синтией и двумя надувными мячами, которые София притащила с собой из дома. Брызгались и хохотали, и она так на них засмотрелась, что не сразу ощутила легкое прикосновение к ладони. Опустила голову и удивилась, поняв, что ее руку трогает Виктория.
– Я хотела сказать вам спасибо, Софи, – произнесла императрица с таким чувством, что София даже испугалась. – За Агату. Я никогда этого не забуду, клянусь.
– Я ведь не специально, – пробормотала она, ощутив неловкость. – Само собой получилось.
– В этом суть абсолютного щита – он получается сам собой, но очень редко. Я не думаю, что смогла бы в него превратиться.
– Смогли бы. Вы любите Агату.
– Полагаю, здесь дело не только в любви.
– А в чем же еще? – удивилась София, и удивилась еще больше, когда Виктория серьезно ответила:
– Понятия не имею, как это можно назвать. Я знаю одно – на вашем месте я бы не смогла так спокойно общаться со мной после… всего. А вы можете. В вас есть что-то, чего нет во мне.
София не представляла, что можно ответить, и была так поражена, что даже открыла рот.
– Я вчера искренне извинилась, – продолжала Виктория, сильнее сжав ее пальцы. – Честное слово, мне жаль. Дело не в том, что вы ни в чем не виноваты передо мной, даже если бы были виноваты – все равно это был ужасный поступок. Пожалуйста, простите.
– Да я не сержусь! – почти воскликнула София. Теперь она поверила в искренность императрицы, и ей стало жаль Викторию. Наверное, она действительно сделала все сгоряча. – Ни капли не сержусь. Не думайте вы об этом. И вообще… давайте я лучше вам кое-что покажу.
Она потянула Викторию вниз, заставив сесть на песок, вложила ей в руки палочку, взяла ее ладонь в свою – и стала водить рукой императрицы, быстрыми движениями рисуя на песке лица Агаты и Александра. А когда закончила рисовать и взглянула на Викторию, обнаружила, что та беззвучно плачет. И улыбается.
– Так здорово, Софи! – всхлипнула она, глядя полными радости глазами. – Как же это, оказывается, замечательно – рисовать их. Ты меня научишь? Чтобы я могла сама… на бумаге…
– Научу, конечно, – ответила София, чувствуя – чего-то она до конца не понимает. Неужели психотерапия так подействовала? Конечно, она должна была подействовать, но не настолько же кардинально! Виктория раньше практически не проявляла дружелюбия, а уж представить, что она извинится за приворот, София и вовсе не могла. Она думала, поездка на море станет пыткой, но этого не случилось. Хорошо, что не случилось, но… странно это все. Словно раньше Виктория была заколдована, а теперь заклятие спало, и она… да, учится жить, став собой настоящей.