После допроса первого обвиняемого мы с Её Величеством покинули зал трибунала и больше туда не возвращались. Он работал без нас ещё три недели и все преступники во всём сознались. А мы много разговаривали. Я с удивлением поняла, что о моих выходках, приведших к столь удручающим последствиям, королева даже не догадывается. Полагает, что гвардейцы обо всём позаботились сами.
Савка, одетый по-простолюдински, но добротно и опрятно, смущённо мнёт шапку и переминается с ноги на ногу. Столы в кабинете Королевского Совета поставлены так, что он оказался как бы в кольце, то есть видит не всех.
— Так где ты, говоришь, нашёл этот камень? — на лице мамы блуждает лёгкая задумчивая улыбка. Не могу понять, что её вызвало.
— Он находился в канаве у дороги, ведущей на север от городских ворот. Только край торчал. Наверное, вода его обнажила, размыв землю. Хотел подложить что-то твёрдое под колесо телеги, что совсем увязла в грязи, ухватился за край, а он развалился. Оттуда и выпал мешочек с сольдо, — мне, сидящей рядом с Её Величеством приятно слушать голос своего тайного мужа. Но я молчу — пока не время вступать.
— И что ты решил сделать со свалившимся на тебя богатством? — голос справа. Министр финансов интересуется.
— Подумалось мне, что коли в тяжкий момент, когда повозка моя увязла, Провидение послало вместо камня деньги, то это неспроста. Ведь бросать под колёса золотые монеты не принято. Значит, надо употребить их на то, чтобы экипажи не вязли в грязи.
— Что же, раз ты деньги нашёл, тебе и думать, куда их употребить. Так почему же ты решил прийти сюда? В королевский совет?
— Так, кончились они, Вашество! А у меня день пути до Урпта так камнем и не вымощен. Во имя Провидения прошу, дайте ещё на богоугодное дело.
— И сколько тебе нужно? — снова министр финансов интересуется.
— На две трети дороги хватило полведра золота, так что, четверти ведра будет в самый раз.
Королевский совет дружно гогочет, а рядом со мной мама заливается колокольчиком. Знаю, что Савушка сейчас тоже с трудом сдерживает смех, но он должен до конца доиграть сцену.
— Так и знал, что не дадите, — шапка в его руках разрывается на две части, — прощевайте, уважаемые, — досадливо бросив на пол останки головного убора, он поворачивается к выходу.
Высокий королевский совет корчится от хохота, а из маминых глаз буквально брызжут слёзы неудержимого веселья.
— Постойте, Савватей! — пробулькала она между приступами, — не уходите так скоро, — и, чуть отдышавшись, — нам будет вас ужасно недоставать.
Последняя фраза вызвала новое неистовство в рядах собравшихся, но уже менее длительное.
— Пожалуй, его в пажи. Тогда он будет вынужден захаживать время от времени, — успела я шепнуть маме, пока остальные успокаивались.
Успокаивались долго, потому что остановленный повелением королевы мой суженый подобрал клочки своей шапки, и, считая, что на него не обращают внимания, прикладывал их друг к другу, соображая, нельзя ли это сшить. Высокий совет фыркал, то там, то тут.
— Встаньте на колено, юноша! — Её Величество поднялась и вышла на середину. — Вашу саблю, Генерал!
Министр обороны освободил из перевязи свой палаш вместе с ножнами и двумя руками церемонно протянул его своей королеве. Клинок, извлекаемый твёрдой рукой, зазвенел, и Савка, увидев блеск остро отточенной стали, встал на четвереньки, повернулся боком и вытянул шею, явно подставляя её под удар. Почти полминуты стояла звенящая тишина, пока до присутствующих дошло — гость ждёт казни.
Такого хохота я никогда не слышала. Казалось, что стены сейчас рухнут. Даже стража заглядывала в двери, хотя её место снаружи. Ну да сегодня всё идёт не по правилам. Делать замечание гвардейцам никто и не подумал.
Наконец Савку поставили, как положено, мама возложила клинок на его плечо и сказала, что принимает в число своих пажей.
— А что я должен делать? — утомленные длительным хохотом ряды зрителей отозвались только несколькими сдержанными смешками.
— Тебе придётся бывать при дворе, — мама сочувственно посмотрела на искреннее огорчение, написанное на лице моего любимого, и сжалилась, — по вторникам.
На сей раз выражение обречённого горя, которое продемонстрировал этот «мужлан» снова тронуло её сердце и она дала ещё одно послабление:
— До обеда.
Я прекрасно знаю, что Савка умеет торговаться, но тут оказался продемонстрирован просто высший класс. Потому, что негодник сделал вид, что от последних слов воспрянул духом, и произнёс:
— Спасибо, Вашество! Значит, после обеда по вторникам я тоже смогу исполнять волю Провидения.
Измождённый «зал» изнурённо хрюкал. Для настоящего смеха ни у кого просто не оставалось сил.
— И выдайте ему сольдо, — заключила королева. — Ещё полведра.
Последнее слово осталось за ней.
Вот наконец-то первое затеянное мною мероприятие прошло от начала до конца без сучка и без задоринки. Савка прекрасно сымпровизировал, надо отдать ему должное, но в целом осуществляли мы мой план, и добились поставленной цели. Мой муж теперь дворянин. Маленький, безземельный, но пожалованный самой королевой, возжелавшей иметь шута.
Что же касается служения «Провидению», понятно, что в полуведро золота оно не уложилось. Когда после морозцев и метелей начала зимы пришли оттепели, санный путь от шахт Гринринга расквасило, и ожившие, было, плавильни начали голодать. Савка нанял возчиков, и пустая порода от наших рудников пошла на дорожное покрытие. Хорошо, что он умеет торговаться и есть в нём рачительная мужицкая скрупулёзность, так что каждая монетка шла туда, куда надо. А ещё я потихоньку продавала свои драгоценности, клянчила у мамы и даже у Ника заняла… надеюсь, без отдачи.
Знаете, присутствуя на заседаниях королевского совета, я с удивлением поняла, что выделения средств на мощение дорог или даже их ремонт добиться невозможно — множество более срочных и важных дел требуют незамедлительных затрат. Вот сейчас всё уходит на армию. А я, после того, что пережила из-за этого треклятого угля, просто не могу смотреть на то, как телеги с ним увязают в грязи.
Так вот, сегодня, пусть и с клоунадой, впервые удалось добиться государственного финансирования дорожного строительства. И это, несомненно, прогресс.
Думаю, здесь больше (по крайней мере, пока) моего вмешательства не требуется. Что там дальше по плану?
Глава 28
Орнелла
Ритуал разрыва помолвки мы с Домиником провели в церкви при стечении всего двора. Простыми словами освободили друг друга от ранее принятых на себя обязательств. На другое утро, когда я желала маме доброго утра, она спросила меня, как я отнесусь к браку с Тектоланом Гринрингским.
— Он ведь еще слишком молод, — брякнула я первое, что пришло мне в голову, совершенно не готовая к такому повороту событий.
Нет, конечно, в том, что такое предложение последует, я нисколько не сомневалась. Но чтобы так скоро?!
— Тебе вовсе не обязательно выходить за него замуж немедленно, а молодость, знаешь ли, не вечна, — пожала плечами мама.
— Я подумаю об этом, — мне не хотелось скандалить. Поэтому я не стала категорически возражать и тут же чуть злорадно предложила. — Кстати, поскольку мой бывший жених отрёкся не только от меня, но и от трона своей страны, давай, пригласим его в наш королевский совет вести протоколы заседаний. С одной стороны — доброе дело, рука помощи благородному человеку, оставшемуся без средств к существованию. С другой, — я хмыкнула, — будет забавно видеть его с чернильницей вместо шпаги.
— А ты по-прежнему жаждешь мести за то ведёрко холодной воды? Или гневаешься, как женщина, от которой отказались, пусть даже по её просьбе? — мама улыбнулась. — Ладно, отпишу ему сегодня. Пусть приходит.
Наверное, полгода назад я бы обиделась за то, что меня заподозрили в столь низменных чувствах и склонности к мелочной мести. Но сейчас просто удовлетворилась согласием и постаралась изобразить смущение, словно меня действительно уличили в недобром.
Выйдя из спальни в приёмную, увидела в числе толпящихся здесь дворян Савку. Улыбнулась. Конечно — сегодня у нас вторник. И утро.
— Мам, я позаимствую у тебя нового пажа? — обернулась я через ещё не закрытую дверь.
— Бери любого, все они в высшей степени достойные люди, — донеслось в ответ.
— Вы, Савватей, — указала в сторону мужа, — распорядитесь, чтобы заложили коляску для прогулки, и извольте сопровождать меня.
Мы ехали не к Улькиному домику, а к нашему загородному дворцу. Это в ту же сторону, но несколько дальше. Полусотня кавалергардов следовала за нами неотступно. После недавних событий гвардейцы неизменно выказывали ко мне повышенное внимание и шагу не давали ступить без охраны.
Я же горько жалела лишь о том, что не воспользовалась каретой — в открытом экипаже даже прижаться к любимому нельзя. Клуша.
Зато на обочине дороги, на взгорке, увидела сестру. Она, одетая в тёплый кожушок, обмотанная, по-бабски, пушистой шалью, собирала с веток редкие недоклёванные птицами, побитые зимними холодами ягоды рябины.
«Наверное, кто-то угорел» — привычно подумала, припомнив содержание Улькиных тетрадок.
Захотелось помочь, но слишком много внимательных глаз вокруг. Солдаты могут приметить сходство между нами, если мы окажемся рядом. Да и что обо мне подумают сопровождающие, увидев, что их принцесса ползает по земле и что-то собирает, отдавая набранное при этом какой-то крестьянской девчонке. Едва слышно хихикнула: то-то будет потеха!
Поэтому я лишь едва заметно кивнула внимательно оглядывающей меня сестре и больше на нее не смотрела. Во избежание.
Голые ветви ещё не распустивших листья деревьев — даже почки пока не пробудились, осевшие сугробы и многочисленные проталины, не оживлённые ни одной зелёной травинкой. Низкое серое небо — казалось бы, настроение должно быть — хуже некуда.