Она догнала меня у входной двери:
– Варя!.. Варя, стой!
– Ну что еще? – Я обернулась, зарывшись носом в нежный мех.
– Денис все равно тебя обманет, – покачала пергидрольной головой она. – Как бы ты ни старалась, обманет все равно. Вот увидишь.
«Не обманет!» – думала я, принимая его приветственный поцелуй и традиционные розы, которые ему так нравилось мне дарить. Моя влюбленность пропахла этими пряными тепличными розами – не отмоешь. Их смутно сладкий запах, наверное, всю жизнь будет ассоциироваться у меня именно с ним, Денисом Викторовичем Семашкиным. Розы – как же банально, как книжно. Какой-нибудь утонченный сноб даже скажет – пошло. Но все равно, по моему убеждению, розы – самые красноречивые цветы.
На этот раз это был настоящий взрослый роман, а не просто, как выражается не по возрасту циничная Наташка, «легкий перепихон».
В прошлом году наши отношения напоминали романтический китч. Все эти ночевки на шелковых простынях очередного отеля, и текила, закусываемая не традиционным лимоном, а черной икрой. Был антураж, а вот глубины не было.
А сейчас мы просто по улицам гуляли. Гуляли по улицам, взявшись за руки, точно сбежавшие с последнего урока школьники!
– Я ни к кому никогда не чувствовал такой нежности. Наверное, не стоит так говорить, Варя, а то возгордишься.
– Уже возгордилась.
– Знаешь, а даже хорошо, что так все получилось.
– Что?
– Ну… что мы тогда расстались. Зато сейчас я действительно уверен в том, что чувствую. А ты?
– Я?
Я давно заметила, что в самые ответственные моменты у меня с завидным постоянством отказывают мозги. Любимый мужчина спрашивает меня о чувствах, которые я к нему испытываю. Ключевой момент, не время для кокетства. А я тупо улыбаюсь и губ не могу разлепить. Может, это просто своеобразная защитная реакция на возможный обман?
– Варя, ты можешь не отвечать… Но я тут подумал… а что, если нам попробовать жить вместе?
– Ты это серьезно?
– А почему нет? Боюсь потерять тебя еще раз.
– Денис, мы не виделись почти год. И на третьем свидании ты предлагаешь пожить вместе?
Он остановился и за плечи притянул меня к себе. Было довольно темно, а мне еще приходилось носить дурацкие темные очки, маскирующие синяки. Так что я могла видеть только контур лица Дениса и не знала, с каким выражением он на меня смотрит.
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но так и не смог подобрать нужных слов. И действительно, ну что он мог мне сказать? Что он меня любит? Он знает, что все равно какая-то часть меня встретит данное заявление недоверчивой кривой ухмылкой. Потому и молчит.
И я молчу. Я не вижу его лица, зато отчетливо ощущаю запах его шампуня. Он всегда пользовался мятным шампунем и сейчас своим предпочтениям не изменил.
О чем я думаю? Любимый мужчина говорит именно то, что я столько времени мечтала от него услышать. А я отчаянно пытаюсь вспомнить марку его любимого шампуня. Ну не дура ли?
– Если хочешь, можно подождать, – быстро сказал он. – Не обязательно все решать так сразу. Я не заставляю тебя отвечать прямо сейчас.
– Нет, вообще-то я… Я думаю, что идея неплохая.
Я говорю с осторожностью однажды обманутой женщины, тогда как на самом деле мне хочется, как в финале романтической комедии, броситься к нему на шею, завопив: «Да!!!» (именно так, с тремя восклицательными знаками).
– Тогда чего тянуть? – обрадовался он. – Завтра можешь приступить к поискам квартиры. Моя будет слишком тесной для нас двоих. Цена значения не имеет.
– Но я думала, что такие вопросы мы должны решать вместе.
– Варенька, малыш, у меня столько работы. – Он щелкнул меня по носу. – Уверен, что ты великолепно справишься. Выбери что-нибудь в центре. С видом на набережную.
– Мне нравится Фрунзенская.
– Замечательно. Мне нравится все, что нравится тебе. И не экономь. Наша первая квартира должна быть шикарной.
– С джакузи и танцевальным холлом, – улыбнулась я.
– И чтобы обязательно была встроенная посудомоечная машина. А то в первый же вечер нашей совместной жизни мы поссоримся из-за того, кто будет мыть тарелки. Учти, я это ненавижу.
– Ссориться?
– Мыть тарелки.
– Тогда мы накупим одноразовой посуды и не будем ссориться никогда!
– Точно. Варюша, мне кажется, это все надо отметить. Рванем в «Кабаре»?
«Кабаре» – один из самых шикарных клубов города. Однажды фейсконтроль, свирепо охраняющий вход от охочих до красивой жизни маргинальных личностей, не пустил нас с Наташкой внутрь. У меня тогда были не слишком дорогие ботинки в еле заметных белых соляных разводах и простуда на губе. Ботинки я кое-как оттерла пригоршней снега. И все равно холеный охранник, скривившись, пробормотал что-то о том, что сегодня в клубе частная вечеринка. Я знаю, что так всегда говорят неудачникам, которых не хотят пропускать в приличные места. Эти слова что-то вроде пароля, обозначающего – катись отсюда, для нашего клуба ты физиономией не вышел. Самое интересное – тип на входе прекрасно знал и меня, и Натку: раньше мы частенько захаживали в «Кабаре» – а где еще можно от души потанцевать субботней ночью?
Это вовсе не трагедия мирового масштаба – быть однажды не пропущенной в злачное местечко, где веселятся снобы в джинсах от Александра МакКуина. Но в тот момент, признаюсь, я почувствовала себя униженной. Мимо нас проходили двухметровые девушки с блестящими волосами и блестящими губами. Наташке тоже было не по себе. «Ненавижу Барби, – сказала она. – У этой суки все есть!»
– Что-то не так? Варюша, ты чем-то расстроена?
– Все замечательно. Просто на мне растоптанные ботинки. Вариант не для «Кабаре».
– Да кому интересны твои ботинки! Пойдем, малыш, выпьем по «Мохитос».
– Может, куда-нибудь еще?
– Можно посмотреть стриптиз, – подмигнул он.
Я ухмыльнулась, при слове «стриптиз» мне всегда вспоминается мой первый московский день – позорный побег из клуба «90-60-90». А что, было бы неплохо появиться там в совершенно ином статусе, под руку с мужчиной, при виде которого у большинства дам слюнки текут.
– Стриптиз? А что, это идея. Знаешь, есть такой клуб «90-60-90»…
– Это же бордель! – нахмурился Денис, и я прикусила язычок. Семашкину совершенно не обязательно знать некоторые детали моей биографии. – Нет уж, поехали в нормальное место. Называется «Эгоист». У меня там знакомый управляющий, Рауль.
– А там сойдут мои ботинки?
– Солнышко, – рассмеялся он, – не говори ерунды. На твои ноги никто и не посмотрит.
Я со вздохом подумала, что он прав. Никто не посмотрит на мои ноги, потому что все будут пялиться на моего мужчину. Все-таки социальный статус женщины все еще напрямую зависит от сопровождающего ее кавалера, что бы там ни говорилось о расцвете агрессивного феминизма.
Денис взял меня под руку.
Что ж, мой социальный статус, похоже, скоро изменится.
До новогоднего концерта оставалось всего четыре дня. Наконец танцкласс соизволила посетить Стасина племянница, которую прочили на замену мне. Привел ее Олег Токарев, который появлялся на наших репетициях редко. Я отметила, что он похудел и говорит «в нос», словно у него хронический гайморит. Значит, Вилли все же дает ему кокаин. Право, смешно…
Стасина племянница оказалась рослой рыжеволосой девушкой с немного лошадиным лицом. У нее были проколоты бровь и ноздря. И она явно считала себя главным действующим лицом коллектива, с которым еще не успела толком познакомиться.
– Ну, привет, что ли, – протянула она, не переставая мусолить за щекой жвачку, источающую резкий мятный аромат. – Меня зовут Индия. Буду здесь танцевать.
– Индия! – с ухмылкой повторила Наташа и многозначительно взглянула на меня. Я приподняла брови и криво усмехнулась, молчаливо согласившись, что новенькая едва ли тянет на роковой псевдоним «Индия».
Но той все было нипочем.
– Наверное, вам интересно узнать обо мне побольше? Ну, так и быть… Танцевать я нигде не училась, у меня талант от Бога. Я могла бы стать и балериной, если бы захотела. Но для балета я чересчур ленива, вот.
– И чересчур толста, – вполголоса вставила Наташка.
Но так называемая Индия даже не взглянула в ее сторону – то ли талантливо демонстрировала полный игнор, то ли просто была несколько глуховата.
– Я семь лет танцевала в ансамбле. Мы гастролировали по всей стране с народными танцами. Были даже в Лондоне, где я пользовалась ошеломляющим успехом. А потом я устроилась в ресторан исполнительницей танца живота. Очень дорогой ресторан, я была там звездой.
– Ага, танец живота в горизонтальном положении, – вновь подала голос Натка, уже немного громче.
Стася, до этого момента с восхищением взиравшая на конеподобную племянницу, перевела на Наташку недовольный взгляд. Но та только строптиво передернула остренькими плечиками. На ее лице явственно читалось примерно следующее: «Подумаешь! Меня заменить не так-то просто, а вот таких, как ты, миллион!»
– В будущем я планирую сама создать свой ансамбль. Возможно, еще и академию танца, – вещала Индия. – Ну а пока… Пока поработаю здесь, с вами. – Она наконец замолчала. Снисходительная вялая улыбка появилась на ее вытянутом лице в качестве завершения демонстрации полного презрения рыжей танцовщицы к новой работе в целом и к нам в частности.
Федоркин удрученно молчал.
На Стасином лице цвела улыбочка сытого крокодила.
Олег напряженно ждал, начнем ли мы улыбаться новенькой и привечать ее или ответим на ее наглость холодным бойкотом.
Наташка, нахмурившись, смотрела на меня.
А мне было смешно.
Я вдруг подумала о том, что наши бурлящие страсти и изощренные интриги – это не более чем мышиная возня. Битва пауков, заточенных в стеклянную банку. За что я собиралась бороться с этой рыжей особой с замашками недорогой шлюхи? За статус звезды и примадонны? Вовсе нет. За место на втором плане по отношению к безголосому эстрадному попрыгунчику, у которого даже собственного фан-клуба нет. Я готова смести все на своем пути, чтобы остаться в роли безымянной девчонки из кордебалета, лицо которой чаще всего вырезают из клипа, чтобы оно не отвлекало внимания от главного персонажа – Вилли Федоркина. Как это мелко.