Я понятия не имел, как долго, в плане минут и секунд, длилось это общение. Наверняка несколько минут. Я был на седьмом небе от счастья. Потом молодняку надоели мои шнурки, и они не спеша удалились. Мать посмотрела им вслед и поковыляла за детишками. Я перебрался через ручей обратно к съемочной группе в полном ошеломлении от столь необычайной привилегии.
На следующее утро мы должны были возвращаться. Дайан взяла с меня обещание попытаться собрать деньги для помощи этим чудесным животным, ради которых она так много делала. Этим я и занялся на следующий день после возвращения в Лондон.
Мы засняли крупнейших в мире приматов. И я подумал, что для «Жизни на Земле» следует заснять и самых крупных существ в мире – китов.
Смелые люди на каноэ, вооруженные ручными гарпунами, тысячу лет охотились на гигантских китов. Сначала баланс был в пользу китов. Не только потому, что люди выглядели карликами по сравнению с ними, но и потому, что киты в считаные секунды могли уходить под воду и исчезать в океанских глубинах. Однако в ХХ веке баланс резко изменился в противоположную сторону. Мы изобрели способы отслеживать китов и убивать их гарпунами со взрывчаткой. Были созданы предприятия, как плавучие, так и на суше, способные перерабатывать по несколько гигантских туш в сутки. Китобойный промысел приобрел промышленные масштабы. В те годы, когда я родился, каждый год по всему миру добывали до пятидесяти тысяч китов, чтобы обеспечить сложившийся рынок жиром, мясом и костями.
Киты произошли от сухопутных животных. Размеры сухопутных животных ограничены механической прочностью костей: свыше определенного веса кости ломаются. А водных животных поддерживает вода, поэтому киты могли вырастать гораздо крупнее любых обитателей суши. Ноздри китов мигрировали на верхнюю часть головы, передние конечности и хвосты превратились в плавники, а задние конечности постепенно исчезли. На протяжении десятков миллионов лет киты были важной частью сложных экосистем открытого моря, в Мировом океане их было сотни тысяч.
Ключевая проблема, ограничивающая жизнь в океане, – доступность питательных веществ. При благоприятных условиях морские животные живут в верхних слоях; умирая, они опускаются вниз как «морской снег». «Морской снег» формируют также остатки водорослей, экскременты животных – любая питательная органика. Там, где питательных веществ недостаточно, поверхностные воды могут быть почти стерильными. Как наземным растениям, помимо солнечного света и воды, нужны удобрения, так и фитопланктону, фотосинтезирующей основе океанской пищевой сети, для благополучного существования в освещенных солнцем верхних слоях воды нужны азотистые вещества. В океане есть места, где разложившийся «морской снег» размывается и поднимается вверх благодаря течениям, проходящим над подводными горами и хребтами. Именно здесь больше всего фитопланктона и, соответственно, больше рыб. Но остальная часть океана могла бы оставаться бескрайней водной пустыней – если бы не киты. Они настолько крупны, что, уходя на глубину в поисках корма или всплывая на поверхность, чтобы вдохнуть воздух, создают вокруг себя мощные водовороты. Это помогает питательным веществам держаться у поверхности. А когда киты испражняются, воды вокруг тоже существенно обогащаются. «Китовый насос», как часто называют данное явление, ныне признан существенным процессом в сохранении продуктивности океана. На самом деле сейчас считают, что в некоторых частях океана киты поднимают на поверхность больше питательных веществ, чем приносят стоки местных рек[9]. Для сохранения продуктивности океана в эпоху голоцена необходимы киты. В ХХ веке человек убил почти три миллиона китов[10].
Киты не могут долго сопротивляться такой охоте на них. В хороших условиях у них высокая продолжительность жизни. Кашалоты могут жить до семидесяти лет. Самки достигают половой зрелости только к девяти годам, беременность длится более года. Потомство они приносят один раз в три-пять лет. Промышленные китобои для повышения эффективности охотились, если возможно, на самых крупных особей, поскольку это давало больше прибыли. Киты не в состоянии размножаться так быстро, чтобы восполнить потери.
Когда мы продумывали план съемок для «Жизни на Земле», еще никому, насколько нам было известно, не удавалось заснять голубых китов в открытом море. Мы решили это исправить. Но если до начала промышленной добычи их популяция оценивалась в 250 тысяч особей, то в 1970-е годы поголовье сократилось до нескольких тысяч. Рассеянных в бескрайних океанских просторах и по-прежнему преследуемых китобоями, их было практически невозможно найти.
Поэтому мы отправились на Гавайи искать китов-горбачей. И у нас был специальный прибор, облегчающий поиски, – гидрофон.
В конце 1960-х годов американский биолог Роджер Пейн, занимавшийся записью ультразвуковых сигналов летучих мышей, переключился на изучение заявлений ВМФ США о том, что в океане звучат какие-то мелодии. Моряки установили несколько станций для прослушивания движения советских подводных лодок. Но наряду с характерными звуками гребных винтов стали фиксироваться странные звуки, напоминающие музыкальные серенады. Пейн определил, что основным источником этих звуков являются примерно 5000 китов-горбачей, сохранившихся к тому времени. Записи показали, что горбачи создают длительные и сложные мелодии, причем такой низкой частоты, что они распространяются под водой на сотни километров. Горбачи, обитающие в одной части океана, учатся этим песням друг у друга. Каждая песня имеет свою отличительную мелодию, для которой каждый отдельный самец изобретает собственные вариации. Со временем они меняются. Киты, можно сказать, обладают музыкальной культурой.
В 1970-е годы Пейн записал эти звуки на виниловых пластинках. Они стали невероятно популярны и изменили общественное представление о китах. Создания, которые рассматривались преимущественно как источник животного жира, обрели индивидуальность, а печальные песни стали восприниматься как крики о помощи. В чрезвычайно напряженной политической атмосфере 1970-х годов внезапно пробудилось мощное массовое сознание. Кампания по запрету китобойного промысла, которую начали несколько энергичных единомышленников, быстро переросла в господствующую тенденцию. Человек на протяжении своего существования неоднократно уничтожал животных до их полного исчезновения, но сейчас это дикое истребление стало наглядным благодаря дрожащим кадрам видеосъемок, которые проводили смельчаки – участники антикитобойной кампании. Общественное мнение решило, что этого больше допускать нельзя. Поверхность океана в разливах крови и бойню на перерабатывающих заводах уже было невозможно скрыть, и убийство китов из добычи превратилось в преступление.
Никто не хочет исчезновения животных. Люди начинают заботиться о природе, лучше понимая ее. И одним из общедоступных, общемировых способов помочь им в этом является телевидение.
В 1979 году, после трех лет работы, сериал «Жизнь на Земле» вышел в эфир. Его продали в сотни стран по всему миру, его посмотрели примерно полмиллиарда зрителей. Первая серия стала своего рода введением, которую я назвал «Бесконечное разнообразие». Это был широкий обзор разнообразия животного и растительного мира, отправная точка идеи всего сериала: разнообразие поистине необходимо для жизни. После следующих одиннадцати серий, отразивших все перипетии наших путешествий, показывающих это разнообразие, тринадцатая, заключительная, серия посвящалась лишь одному виду – нашему собственному.
Мне не хотелось намекать, что человечество в каком-то смысле отделено от всего остального животного царства. У нас нет особого места. Мы не предопределенная и не высшая и конечная точка эволюции. Мы просто один из видов на древе жизни. Тем не менее мы вырвались из многих ограничений, которые влияют на другие виды. Поэтому в последнем эпизоде сериала я встал на площади Святого Петра в Риме в окружении огромного количества Homo sapiens со всего света и попытался донести свою мысль.
«Мы с вами, – говорил я, – принадлежим к самому распространенному и доминирующему виду животных на Земле. Мы живем на ледяных шапках полюсов и в тропических джунглях экватора. Мы поднимались на высочайшие горы и спускались в морские глубины. Мы даже покидали Землю и ступали на Луну. Мы, безусловно, самые многочисленные крупные животные. Сейчас нас около четырех миллиардов. И мы достигли этого положения с космической скоростью. Все это произошло за последние какие-то две тысячи лет. Похоже, мы преодолели все ограничения, которые управляют деятельностью и численностью других животных».
В это время мне шел шестой десяток лет, и с тех пор, как я появился на свет, население планеты увеличилось вдвое. Мы невероятно отделились от остальной жизни на Земле и вели иной, уникальный образ жизни. Мы ликвидировали почти всех хищников, которые нам угрожали. Мы взяли под контроль большинство заболеваний. Мы разработали способы производства любых продуктов питания и жизни с максимальными удобствами. В отличие от всех других видов в истории Земли, мы освободились от давления эволюционного естественного отбора. За последние 200 000 лет наши тела не сильно изменились, но наше поведение и наши общества невероятно далеко ушли от природной среды обитания, окружающей нас. Для нас не осталось никаких ограничений. Нас ничто не может остановить. Пока мы не остановимся сами, мы будем потреблять физические ресурсы Земли до тех пор, пока не исчерпаем их.
Мужественные усилия Дайан Фосси, успех антикитобойной кампании, спасение гавайской казарки Питером Скоттом, восстановление в дикой природе популяции арабского орикса, создание тигровых заповедников в Индии – всей этой работы, которую проводит растущая армия специалистов по охране окружающей среды, собирая денежные средства и выступая за политику охраны ценных видов, может оказаться недостаточно. А поскольку