Homo sapiens всегда хочет большего, следующая стадия неизбежна. Скоро начнут исчезать целые ареалы обитания.
1989
Население планеты: 5,1 миллиарда
Концентрация углерода в атмосфере: 353 миллионные доли
Остающаяся дикая природа: 49 процентов
Впервые я увидел орангутанга 24 июля 1956 года во время третьей экспедиции для съемок «Зооквест». Это была запоминающаяся встреча – мой первый огромный примат, гора рыжей шерсти, впечатляющих размеров самец, раскачивающийся между ветвей и разглядывающий меня с интересом и явно с долей презрения. Кадры, на которых мы его запечатлели, оказались далеки от совершенства. Мы снимали против солнца, силуэт наполовину был скрыт ветвями, но, насколько я знал, телевидение еще никогда не снимало орангутангов в дикой природе.
Самца нашли для нас местные охотники из длинного дома, в котором мы остановились на полпути вверх по течению реки Махакам, в Восточном Борнео. Когда мы уходили, один из охотников выстрелил в него из ружья. Зачем он это сделал? «Эти обезьяны, – пояснил мужчина, – разоряют поля, а мне нужно кормить семью». И кто я такой, чтобы говорить ему, что этого не следует делать?
Влажные тропические леса – особенно ценная среда обитания, одно из наиболее богатых биоразнообразием мест в мире. Более половины сухопутных животных планеты обитает в их зеленых глубинах. Они располагаются во влажных тропических регионах, где в изобилии два основных ресурса, которые требуются почти всем растениям, – пресная вода и солнечный свет. Рядом с экватором солнце светит по двенадцать часов каждый день с таким постоянством, что тут практически нет смены сезонов. Тропическая влага захватывается воздушными потоками и проливается дождями над лесом; интенсивность осадков достигает четырех метров в год. В лесах циркулирует и собственная вода – каждое утро под воздействием солнечного тепла испаряющаяся влага из миллиардов листьев поднимается в виде тумана, чтобы в итоге снова выпасть на землю дождем.
Идеальная пригодность таких мест для растений – результат величайшей и самой суровой борьбы за пространство, какая только происходит на Земле. Гигантские деревья, возвышающиеся на сорок метров, протягивают во все стороны массивные ветви, чтобы получить солнечный свет. Все вместе они создают очень редкое на суше явление – настоящую трехмерную среду обитания. Под густым листовым пологом ветви служат транспортными артериями во все уголки леса для тех, кто не способен летать. Далеко внизу, в темноте лесной подстилки, сплетение массивных корней и мельчайших нитей придают устойчивость массивным стволам. Тысячи других растений организуют себе жизнь множеством разных способов. Некоторые отвоевывают место под солнцем, карабкаясь по стволам деревьев снизу вверх. Другие, вероятно, вырастающие из семян, сброшенных птицами, устраиваются на массивных ветвях. Еще больше живет ближе к земле, в относительном мраке, медленно произрастая на тех средствах к существованию, какие можно добыть из ковра палой листвы.
И среди всей этой растительности обитают животные. Мелкие виды значительно превосходят по численности крупных. Множество беспозвоночных, мелких млекопитающих и птиц, питающихся семенами, цветами, плодами, листьями, добывающими пищу в коре… Их взаимозависимое существование – нескончаемый источник чудес для натуралиста, который пытается во всем этом разобраться. Можно встретить ос, которые бо́льшую часть своей жизни проводят внутри мелких плодов инжира, трипсов, которые закутываются в цветы, головастиков, плавающих в чашечках вазеплантов, ящериц, кожа которых покрыта бахромой и клочьями так, что они практически невидимы на древесной коре, если не движутся. Влажные тропические леса – это места, где вовсю разворачивались эволюционные инновации и эксперименты.
Отсутствие смены сезонов в тропиках создает в лесах ощущение безвременья, что стимулирует биоразнообразие. Поскольку растения не привязаны к климатическому календарю, они цветут, плодоносят и производят семена практически в любое время. Некоторые деревья плодоносят более-менее постоянно. Другие растут месяцами, а то и годами, прежде чем внезапно разразиться цветением и плодоношением. Таким образом, опыление, поедание плодов и сбор семян во влажных джунглях – не сезонная деятельность, как это происходит в лесах на севере и юге планеты. И пища доступна круглый год – преимущество, которым пользуются десятки различных видов множества различных групп животных. Большинство из миллионов видов существуют в небольших количествах, имеют ограниченный ареал распространения, и многие приобретают очень узкую специализацию. Некоторые виды насекомых могут жить благодаря только одному виду растений, укоренившихся на одном виде деревьев. В результате возникает ошеломительная сложность взаимосвязанных отношений – каждый вид является важнейшим компонентом целого.
Пример тому – орангутанги, которые так запечатлелись в моей памяти. Они широко рассеяны в лесах Борнео и Суматры, но играют ключевую роль в распространении семян многих деревьев с хорошо развитой кроной. Матери орангутангов проводят по десять лет со своим единственным детенышем, обучая его, как и когда собирать десятки различных плодов. Поскольку это крупные животные и почти полные вегетарианцы, они ежедневно потребляют большое количество пищи и вынуждены постоянно перемещаться в поисках спелых плодов. Они либо выплевывают семена на месте, либо переносят их в желудке по несколько дней, пока не выпустят вместе с комками экскрементов в нескольких километрах. Оба способа повышают шансы распространения семян и в некоторых случаях являются для этого необходимым условием.
Во влажных тропических лесах удивительное богатство видов деревьев, чем и объясняется биоразнообразие лесов. Это тоже характеристика, которую мы уничтожаем. На протяжении многих лет я неоднократно бывал в лесах Юго-Восточной Азии для съемки программ. С начала 1960-х годов Малайзия, а за ней Индонезия приступили к замене головокружительного разнообразия деревьев влажных лесов на один вид – масличные пальмы. В 1989 году, когда я посетил Малайзию для съемок сериала «Испытания жизни» (Trials of Life), там было два миллиона гектаров плантаций масличной пальмы. Помню, мы перемещались вдоль берега реки в поисках обезьян-носачей. Нас окружала привычная зеленая завеса листвы, из которой то и дело выпархивали какие-то птицы. Возможно – я позволил себе в это поверить, – все было хорошо. Но, возвращаясь над этим районом по воздуху, я увидел совсем другую картину – полоску леса шириной около полумили, подступающую к водной глади, то есть постепенная деградация была очевидной. За границей джунглей, насколько охватывал глаз сверху, не было ничего, кроме единственного вида деревьев, высаженных строгими рядами масличных пальм.
Очень трудно смириться с исчезновением богатых и удивительных лесов. Но юго-восточные азиаты просто делали то, что мы в Европе и Северной Америке уже давно совершили. Современные спутниковые снимки любого континента показывают, что ландшафт теперь представляет собой небольшие островки темно-зеленого девственного леса посреди огромных пространств посевных площадей.
Честно сказать, в вырубке лесов человек всегда находил двойную выгоду. Во-первых, люди получали древесину, а, во‐вторых, на высвобождаемых территориях можно было возделывать почву. Неудивительно, что Homo sapiens проявил такую решительность и изобретательность в уничтожении лесов. Считается, что сейчас у нас на три триллиона меньше деревьев, чем было в начале цивилизации[11]. То, что происходит сегодня, – всего лишь заключительная глава в процессе глобального уничтожения лесов, который шел на протяжении тысячелетия. Теперь это коснулось и влажных тропиков. И как со всем во второй половине ХХ века – и второй половине моей жизни – мы действуем с размахом и скоростью, которые увеличиваются год за годом. Половина влажных лесов в мире уже уничтожена.
Популяция орангутангов Борнео не может существовать без леса, однако от нее осталась лишь треть по сравнению с тем, что было шестьдесят лет назад, когда я впервые побывал там[12]. Орангутангов по-прежнему легко увидеть и заснять, но не потому, что их очень много, а потому, что многие из них теперь живут в заповедниках и реабилитационных центрах под внимательным присмотром специалистов по охране окружающей среды, серьезно озабоченных скоростью их исчезновения.
Мы не можем продолжать вырубать влажные тропические леса бесконечно, а все, что мы не можем делать бесконечно, является, по определению, истощаемым. Если мы истощаем какие-то ресурсы, ущерб накапливается до такой степени, что в итоге рушится вся система. Ни одна среда обитания, какой бы большой она ни была, от этого не застрахована.
1997
Население планеты: 5,9 миллиарда
Концентрация углерода в атмосфере: 360 миллионных долей
Остающаяся дикая природа: 46 процентов
Крупнейшая среда обитания – океан. Он покрывает 70 процентов земной поверхности, и на его долю благодаря огромным глубинам приходится 97 процентов обитаемого пространства планеты. Почти наверняка жизнь на Земле зародилась именно здесь, в океане, вероятно, в виде микробов, живших около гидротермальных источников на дне, на глубине нескольких километров. На протяжении трех миллиардов лет естественный отбор занимался этими простыми одноклеточными организмами, совершенствуя их внутреннюю деятельность. Потребовалось полтора миллиарда лет, чтобы отдельные клетки достигли структурной сложности, сопоставимой с теми, из которых состоят наши тела, и еще полтора миллиарда, прежде чем клетки соединились и стали действовать скоординированно, как в многоклеточном организме[13].
В процессе метаболизма мельчайших морских микробов в качестве побочного продукта выделялся метан. Поднимаясь к поверхности крохотными пузырьками, он постепенно изменял земную атмосферу. В то время Земля была намного прохладнее. Метан – парниковый газ, в двадцать пять раз более мощный, чем углекислый газ, и его наличие в атмосфере стало причиной потепления Земли – и, соответственно, распространения жизни.