— Вот видишь, бабуль! Со мной уже все хорошо! — улыбнувшись старушке и погладив ее по плечу, произнес я. — Это ведь так, Яков Симеонович?
Я обернулся к Комаровскому. Он кивнул, все еще пребывая в легкой прострации, а затем добавил уже голосом:
— Да, ты в норме.
Понятное дело, что прямо сейчас заключение эксперта я не получу, ведь его еще написать нужно, но…
— Значит ли это, что меня уже можно снять с наблюдения? — спросил я главврача.
— Тебе еще предстоит освидетельствование. — бесцветным тоном ответила та.
— Знаете, я вообще-то, живу в Зеленограде, и мне нужно будет потратить целый день, пропустив при этом занятия в школе, чтобы пройти все то же самое еще разок…
Меня вдруг перебил Комаровский.
— Петрова уже очевидно восстановилась. — Яша, взяв мое медицинское дело, слегка помахал им. — Так что не вижу нужды лишний раз ее дергать. Рекомендую снять с наблюдения…
Он обернулся к завотделением функциональной диагностики.
— … Роман Борисович?
Хвост сначала посмотрел на Яшу, затем на меня, а после — на свое непосредственное начальство, пребывающее явно не в духе с того самого момента, когда случился перерывчик. Ну нет, конечно же, против начальства, которому по каким-то причинам хочется меня «утопить», он не попрет. Злата для него — просто…просто одно из множества «медицинских дел», ежедневно проходящих через его руки, и о котором он позабудет уже завтра.
Даже если вдруг Хвоста и раздражает ситуация, в которой он вынужден содействовать в «утоплении» малолетней пациентки, ему незачем помогать мне, если он хочет и дальше продолжать здесь работать. Это факт, как говаривал покинувший нас «Шпак», ибо у доктора наверняка имеется ипотека, кредит за машину, жена (точно есть, ибо наличествует соответствующее кольцо на нужном пальце), дети, et cetera…
Почесав висок и вздохнув, этот тип произнес:
— Знаете, я согласен! Нет никаких объективных причин для того, чтобы и далее держать ее под наблюдением.
А вот это было внезапно! — я скосил на него взгляд.
Судя по выражению его физиономии, он и без меня прекрасно понимает, что ничего хорошего за свое решение ему от главврача ожидать не стоит. Впрочем, надо думать, что будущий руководитель Депздрава Москвы не станет «играть» «картами», оставленными ему в наследство Акопяном, так что…
Короче, это внутренняя «кухня» больницы, и Хвост, даже если не брать в расчет возможный благородный порыв его души (в принципе, не все же рассуждают в том же ключе, что и я, так почему бы и нет?), очень хорошо понимает, что к чему на этой самой «кухне».
Однако, сказанное им стало неожиданностью не только для меня, ибо, услышав его слова, Ольга резко изменила позу и теперь, сидя в кресле, уже не выглядит такой расслабленной и бесстрастной.
Интересно получается — мнения разделились пополам, ибо главврач и завотделением адаптации и социализации, по понятным причинам, явно против того, чтобы выпускать меня из своих лап. И что же теперь будет? Главврач просто проигнорирует мнение другой половины комиссии?
Несколько мгновений поколебавшись, Петросян обратилась к медсестре…
— Настя! Распечатай, пожалуйста, бланк заявления о снятии с диспансерного наблюдения.
…и спустя совсем непродолжительное время загудел принтер, сообщая всем присутствующим о печати документа.
— Заполните заявление! — велела она моей маман (прямо-таки приказным тоном!), а затем быстро пробубнила. — Коллеги, на основании документов медицинского дела наблюдаемой, личного общения с ней, а также результатов ее тестирования, я рекомендую принять решение…
В этот миг, кажется, слюна попала ей в дыхательное горло, и она закашлялась.
…о снятии Петровой Златы с диспансерного наблюдения. — прокашлявшись, договорила она охрипшим голосом, поинтересовавшись затем. — У кого-нибудь имеются возражения?
У членов комиссии возражений не нашлось. Даже у Ольги.
— Прекрасно! Значит, решение принято! — сказала она, полностью вернув себе самообладание, а затем обратилась к Хвосту. — Роман Борисович, будьте любезны, примите у Морозовой заявление и выдайте ей документ о снятии Златы с учета.
— Конечно. — ответил тот.
— А когда мы сможем получить заключение эксперта? — спросила маман, покосившись на Комаровского.
— Вам позвонят из канцелярии, когда документ будет готов и его передадут нам. — ответила она, спросив затем. — Еще какие-нибудь вопросы имеются?
Вопросов больше не последовало.
— Что ж, тогда прощаюсь с вами. — произнесла она.
Под наше дружное «до свидания», главврач покинула помещение. Вслед за ней ушла и завотделением социализации и адаптации.
— Я тоже прощаюсь. Буду еще около часа у Заруи Артуровны, для подписи найдете меня там. — встав из кресла, вновь поправив галстук и взглянув на часы, произнес Яша, а затем неспешно побрел в сторону двери, возле которой остановился и обернулся, уперев взгляд в меня.
Я вопросительно вздернул бровь.
Ничего не сказав, он просто покачал головой и вышел вон.
— Так, ладно, пойдемте ко мне в кабинет и там уже заявление заполните, а я как раз напечатаю документ.
В кабинете Хвоста, позже.
— Очень любопытно было бы узнать, что же было в той записке? — произнес Хвост, прервав тем самым тишину, довольно надолго повисшую в кабинете.
Ответить ему не успел, ибо в этот момент вернулась практикантка, бегавшая к членам комиссии, собирать требуемые подписи.
Забрав документ, Хвост велел девице идти обедать. И когда та покинула кабинет…
— Думаете, вам одному?
…ответил ему, выразительно поглядев на своих родственников и адвоката, а затем, вновь повернувшись к Хвосту, попытался было забрать документ.
— И все-таки? — вновь спросил он, сложив руки поверх нескольких бумажек формата «А4» (могущих надежно оградить меня от недремлющего ока отечественной психиатрии), лежащих на столе, и, таким образом, не давая мне забрать их.
— Заигрываете со мной, доктор? — на моей физиономии расцвела улыбка, однако…
— Злата, ты чего⁈
Возле меня тут же материализовалась перепугавшаяся старушка, свирепо поглядев на меня, а затем быстро-быстро затараторила, обращаясь к доктору.
— Извините, пожалуйста, Злата у нас иногда бывает…
Она недоговорила, ибо доктор, внезапно пришедший в благостное настроение, лишь махнул рукой, а затем взял лежащий на столе кубик Рубика и принялся его вертеть (все-таки нервничает!), после чего, хмыкнув и…
— Вот ведь хулиганка! Все-таки стоило тебя еще ненадолго оставить под наблюдением!
…вернув кубик на стол, подписал документ, поставил на нем свою печать и отдал мне.
— Спасибо! — совершенно искренне поблагодарил Хвоста я, получив вожделенные бумажки и вставая со стула.
Возле больницы. Около десяти минут спустя.
— В книжках такое принято называть «роялем в кустах». — произнес адвокат, поправляя свой шарф, когда вся наша честная компания спустилась с крыльца лечебного заведения. — Даже не стану спрашивать, что было в той записке.
Я покосился на камеру в руках у его помощника. Нет, запись уже не ведется.
— И тем не менее спросили. — ответил ему, продолжив затем. — Знаете, на самом деле «рояль в кустах» был разве что с Хвостом. Да и то, он мою сторону наверняка занял по каким-то своим вполне приземленным причинам. Впрочем, как бы там ни было, но я благодарна ему за это. Что же до Комаровского…«рояль», угу…
Я перешел на тихий шепот, чтобы никто, кроме адвоката, меня не услышал.
— … набитый взрывчаткой под самую крышку и стоящий в помещении, где работают сварочным аппаратом.
Поймав на себе чей-то взгляд, обернулся. Папаша…
— Может, и так…ладно! — произнес адвокат, не став развивать эту тема далее, а затем поглядел на часы. — Если вопросов ко мне больше нет, то я, пожалуй, пойду.
Распрощавшись с нами, адвокат и его помощник в «темпе вальса» направились на выход с территории больницы.
— Злат, и что это было? — негромко спросил папаша, поймав меня за руку и отведя в сторонку.
Я не стал уточнять, что конкретно он имеет в виду, ибо это вполне очевидно.
— Скоро начнется пипец. — лаконично ответил ему.
— Да я вообще ни разу не удивлен! — со злостью, хотя и шепотом, произнес он. — Каждый раз…каждый, Злата!..когда ты «появляешься в кадре», наступает этот твой пипец! Слава богу, что хотя бы здесь…
Он кивнул на больницу.
— … все закончилось благополучно, и тебя таки сняли с наблюдения! Мне-то хоть расскажешь, что произошло? Или снова тайны мадридского двора?
Я задумался, глядя на то, как с другой стороны забора, на автостоянке, адвокат и его помощник подходят к своей машине, а затем, пожевав губу и скосив взгляд на маман и бабулю, которые остановились возле одной из лавочек, во множестве расставленных на прибольничной территории, ответил:
— Не знаю, поверишь ты мне или нет, но к грядущему политическому катаклизму…
— Политическому катаклизму⁈ — шепотом возопил папаша, перебивая меня, и на лбу у него моментально выступила испарина.
— … да, уважаемый отец, к политическому катаклизму… — повторил я, наблюдая за тем, как папаша утирает лоб платком. — Короче, к грядущему «шоу» я совершенно непричастна. Просто я знаю…да, знаю — правильное слово…знаю, что его, шоу это, обязательно «дадут». А также то, по какой причине.
— Что конкретно это будет за «шоу»? И когда именно оно случится? — скороговоркой спросил папаша.
— Ты, кажется, даже не сомневаешься в моих словах. — констатировал я.
— К глупым фантазиям ты несклонна, я тебя уже неплохо узнал…
— Очень рада, что мой отец уже «неплохо узнал» свою пятнадцатилетнюю дочь. — съязвил я.
— Просто надеюсь, что ты окажешься неправа. — ответил он, пропустив мимо ушей мою последнюю фразу, и лишь поплотнее закутался в пальто. — Однако, судя по произошедшему…