Самолёт сел. На ватных ногах Лидия Васильевна спустилась по трапу, прошла лабиринты аэропорта, получила звонкий штамп в паспорт и была уже близка к цели, но дурное знамение начинало сбываться. Она стояла перед терминалом и не могла купить билет, хотя добросовестно изучила инструкцию. Стоило засунуть купюру в прорезь, как автомат брезгливо выплёвывал её обратно. Лидия Васильевна перепробовала все три имеющиеся у неё банкноты – результат тот же. Она вспомнила сомнительных типов, у которых согласилась купить евро, польстившись на выгодный курс. Неужели её облапошили и подсунули фальшивые купюры?! Что теперь делать? К кому обратиться? Неподалёку маячил полицейский, но Лидия живо представила, как её арестуют за фальшивые евро. Она и объяснить-то ничего толком не сумеет. Под ложечкой неприятно засосало.
– Какие-то проблемы? – обратился к ней незнакомый мужчина в плаще.
Лидию Васильевну нисколько не удивило, что с ней заговорили по-русски. Удивило другое: как вот так запросто можно вступать в разговор с незнакомыми людьми? Сама она никогда не могла переступить невидимый барьер, отделявший её личное, уютное и обустроенное пространство от всего остального мира. Но сейчас это не имело значения.
– Не могу билет купить! – пожаловалась Лидия Васильевна. – Кажется, у меня фальшивые евро. Покупала с рук. Автомат не принимает.
– Дайте-ка посмотреть.
Лидия Васильевна недоверчиво взглянула на незнакомца.
– Да не бойтесь, давайте! Можете подержать пока, – он сунул ей в руки потёртый портфель с биркой ручной клади. Помял купюру, посмотрел на просвет.
– Не похоже, что фальшивая, – мужчина попробовал всучить её машине, но та снова не приняла. – Знаете, такое иногда бывает, когда новые банкноты. Ладно, давайте с карточки оплатим, – предложил он.
– У меня нет карточки, – потупилась Лидия Васильевна.
– Нет карточки?! – мсье был крайне удивлён. – Тогда я просто куплю вам билет, – он выудил из кармана бумажник.
– Что вы, нет-нет! – запротестовала Лидия. – Я не возьму.
– Что же, так и будете здесь стоять? – усмехнулся мужчина.
Лидия Васильевна решительно сняла с руки скромное серебряное колечко.
– Вот, купите у меня это! – она протянула украшение незнакомцу.
– Вы шутите? – ошеломлённо произнёс тот, но встретившись с ней взглядом, понял, что нет. – Ладно, давайте сделаем так: я подвезу вас до ближайшего банка, там разменяем ваши купюры. А потом, если хотите, доставлю вас куда надо. Только ни колец, ни серёг не приму. Договорились?
Лидия Васильевна согласилась. Положение было безвыходным, а мсье предложил вполне достойный выход. И она пошла вслед за незнакомцем.
– Вы впервые в Париже? – спросил он, открывая перед ней дверцу машины.
– Да. И вообще за границей в первый раз.
– Ясно. Тогда наслаждайтесь! – он включил негромко радио.
Салон наполнился мягкими переборами аккордеона, которые столько лет чудились Лидии Васильевне в мечтах о Париже. Автомобиль нёсся по вечернему, полному огней городу любви. Лидия следила за сменой картинок, знакомых ей по фотографиям, но восхищаться уже не было сил. Слишком долгая дорога. Слишком много испытаний.
Вскоре машина остановилась возле банка, деньги благополучно разменяли. Купюры были настоящими, только слишком новыми. А вообще в Париже давно никто не рассчитывается наличными.
Когда через четверть часа автомобиль затормозил у ворот нужного дома, Лидия Васильевна попыталась расплатиться с незнакомцем, но тот лишь замахал руками, посоветовал ей завести карточку и не бродить одной по ночам в этом районе.
– Счастливого знакомства с Парижем! – мсье махнул рукой и исчез навсегда из жизни Лидии Васильевны, так и оставшись безымянным незнакомцем.
Это была окраина Парижа, двадцатый округ. Вечер мягко окутал сумраком пустынную улицу. Озираясь по сторонам, Лидия Васильевна набрала код, торопливо затворила за собой тяжёлые ворота и очутилась в гулком дворике, испещрённом поверху бельевыми верёвками. В условленном месте среди зарослей олеандра отыскала настенную шкатулку, ввела шестизначный шифр – ключ упал к ней в ладонь.
Тугая дверь подъезда. Скрипучая лестница винтом. Заветная дверь с цифрой 18 на последнем этаже. Лидия Васильевна повернула ключ и оказалась в тесной, уставленной коробками прихожей. Дома никого не было. Она освободила натруженные ноги из туфель и с наслаждением ощутила мягкое прикосновение ковра. Приехала.
В кухне на столе её ждала бутылка вина и покрытая стеклянным куполом тарелка с сыром. Рядом лежала записка: «Добро пожаловать! Буду поздно. Катрин».
На следующий день всё происшедшее накануне показалось Лидии Васильевне дурным сном. Париж закружил её в водовороте уличного вальса, каштановых аллей, речных трамвайчиков, мостов, цветов, арок, багетов. Ароматы кофе и лаванды, переборы аккордеона воплотились наяву. Как и божественный вкус круассанов – когда поутру Лидия вошла в залитую солнцем кухню, вместо вина и сыра стоял кофейник и корзинка свежей выпечки, припорошенной сладкой пудрой. Возле розетки с джемом белела новая записка: «Доброе утро! Сливки в холодильнике. Катрин».
И Лидия Васильевна гуляла по Парижу весь день, забыв о часах, о стёртой пятке, обо всех своих страхах и страданиях прошлой жизни. Она упивалась ощущением замершего времени, восторгом сбывшейся мечты. И было неважно – что было раньше и что будет потом. Она в Париже!
Вечером по дороге домой Лидия Васильевна купила продуктов и приготовила для неуловимой Катрин русские блины – толстые, ноздреватые, с золотистым припёком, к ним добавила специально привезённую из России баночку икры. Ей хотелось порадовать хозяйку, но Катрин к ужину не явилась. Соседняя с гостевой комната была по-прежнему закрыта, тапочки стояли на половике ровно, как и вчера. Ничего кроме записок не обнаруживало присутствие хозяйки в доме.
Назавтра всё повторилось, только вместе с запиской: «Спасибо за блины, они восхитительны! Пластырь – в аптечке, мини-термос – в шкафу» лежала схема пешего маршрута от Лувра до Эйфелевой башни, расписанная специально для Лидии Васильевны с мельчайшими подробностями. На другой день были мосты Сены. Потом Булонский лес. Затем квартал Маре…
На Монмартре, куда Лидия Васильевна отправилась в надежде купить хотя бы самую маленькую картину, но непременно из рук уличного художника, с нею вышла неприлично-романтичная история. Лидия медленно брела среди картин, удручённо взирая на цены, когда её окликнул почтенный мсье в бархатном берете.
– Мадам, не хотите ли портрет? – поинтересовался он на офранцуженном русском.
– У меня нет денег, – простодушно ответила Лидия Васильевна.
– Но у вас интересное лицо, – заметил художник. – Я мог бы нарисовать вас бесплатно. Присаживайтесь, – он пригласил натурщицу на плетёное кресло в тени каштанов.
– Я не умею позировать, – призналась женщина.
– Просто отдохните, поговорите со мной.
– О чём же мы будем говорить? – смущённая Лидия присела на краешек кресла.
– Да о чём угодно, – художник закрепил шершавый лист и принялся набрасывать контуры будущего портрета. – Вот, например, скажите мне, чем вы занимаетесь, где работаете? Вы ведь из России – верно?
Вспомнив работу уборщицы, Лидия Васильевна покраснела, что не ускользнуло от глаз мастера.
– Жаль, что это только набросок. Ваш румянец чудесен. И ваше смущение тоже.
С Лидией Васильевной никто никогда так не разговаривал. В глазах защипало, а в груди напротив сделалось щекотно и просторно. Она вдруг ощутила себя лёгкой, беззаботной тургеневской барышней, нагуливающей аппетит перед чаепитием на веранде. Ну и что, что ей за пятьдесят! Она же в Париже!
Через полчаса портрет был готов. Художник развернул картину лицом – Лидия Васильевна не узнала себя. На неё смотрела совсем другая женщина, лет на двадцать моложе и намного красивее её.
– На память! – мсье протянул лист. В уголке возле автографа красовалась надпись: «Из Парижа с любовью» – банально, но так приятно!
А потом был тёплый, жасминовый вечер и легкомысленная расточительность в уличном кафе возле розового дома. Без художника, но с портретом – проложенный папиросной бумагой, тот был бережно свёрнут и упрятан в тубус, который приложил к подарку мсье. Лидия Васильевна пила кофе, откусывала по крохотному кусочку миндальное пирожное, глядела как истлевает вечер, истончаются очертания Сакре-Кёр, как люди беспечно бредут по улице Тертр и никто, решительно никто не знает о её тайне.
До отъезда оставался один день. Катрин так и не появилась. В записках она ссылалась на занятость, упоминала другую квартиру – ту, что ближе к центру, предупреждала о смене погоды, забастовках, меняющих маршруты общественного транспорта. А на кухонном столе то и дело появлялись милые подарки вроде шоколада или букетика вербены. Хозяйка была столь же заботлива, сколь и неуловима. Иногда казалось, что это бесплотный ангел или одетая в плащ-невидимку фея.
Накануне отъезда, Катрин посоветовала гостье прогуляться по кладбищу Пер-Лашез, что в нескольких шагах от их квартала. Лидия Васильевна упаковала загодя чемодан и отправилась на последнюю экскурсию.
День стоял ясный, но зябкий. Мокрые от ночного дождя камни, дымные испарения земли придавали ему горький привкус осени. Впрочем, на Пер-Лашез всегда осень. Кладбище было пустынным – в будни здесь редко встретишь людей, разве что таких же любителей уединения. Сверяясь со схемой, Лидия Васильевна пошла искать знаменитые могилы, но очень скоро забыло о своём намерении, а просто любовалась сумрачными надгробиями, печальными скульптурами. Вот уж никогда бы не подумала, что смерть и красота могут так гармонично сочетаться! Тяжёлые могильные плиты, отороченные изумрудным мхом, плачущие чёрным камни, заросшие сонным плющом склепы, патина страдающих ликов… Чужие имена и даты, для кого-то близкие и родные, навевали мысли о тленности бытия и суетности земных страстей. Одни могилы походили на роскошные посмертные дворцы, другие – почти растворились во времени, но были по-своему прекрасны. Красота словно бы примиряла людей со смертью.