Однажды я проснулась в особо удрученном настроении. Проведя сама с собой сеанс психоанализа, я установила, что причина депрессии кроется, как обычно, в отсутствии своего жилья.
– А не совершить ли безумный поступок? – спросило меня мое первое «я».
– Какого рода безумие имеется в виду? – поинтересовалось второе «я».
– Да купи ты, наконец, квартиру! – нетерпеливо воскликнуло первое «я».
– А откуда деньги взять?
– На занятые. Сколько сумеешь, возьмешь у банка, а остальное – у приятелей.
Не в состоянии спорить с раздвоенной личностью, я вышла на улицу и окунулась в тихий осенний день. Багровые листья шуршали под ногами, в воздухе ощущались смирение и прохлада. И тут оба моих «я» заговорили хором в унисон.
«Да брось ты мучиться! Зайди в какое-нибудь агентство, где тебя еще не знают, попроси показать тебе квартиру подходящего размера и… купи ее».
Новое риелторское агентство открылось недавно в одном квартале от нашего дома, на Гарвард-стрит. За столом сидела женщина лет сорока в голубой мужской парадной рубашке с жабо, в черных фрачных брюках с атласными лампасами и кожаной ковбойской шляпе. В углу ее рта дымилась сигарета. Она раскладывала пасьянс и при этом умудрялась разносить кого-то по телефону. Телефонная трубка была зажата между плечом и ухом, на левой руке сверкал ослепительный бриллиант не меньше чем в три карата.
Увидев меня, она кивнула, показала на стул и на табличку на своем столе, как бы знакомясь. Табличка гласила: «Бренда Морген – выдающийся риелтор».
Я села в кресло, пытаясь вникнуть в смысл ее телефонного монолога.
– Нонсенс! Надо быть последним идиотом, чтобы согласиться на это! Shit! Don’t be such a jerk! – рычала она и вдруг заразительно засмеялась. – О’кей, целую тебя, детка, всё обойдется. Ба-ай!.. Это мой бывший муж, – сказала она, всё еще улыбаясь. – Прямо не мужчина, а овца. Чем могу служить?
– Хочу купить квартиру…
– Давно ищите?
– Около трех лет.
– Ого! – Бренда вынула изо рта сигарету. – И много уже пересмотрели?
– Порядочно.
– А где вы сейчас живете?
– За углом, в съемной квартире. У нас две спальни, ванная, большая кухня.
– А какую квартиру вы хотите? Опишите вашу мечту.
– Три спальни, две ванные, отдельную столовую, камин.
– О’кей. – Бренда посмотрела на часы. – У меня есть полчаса, пошли.
Она надвинула на лоб свою ковбойскую шляпу и направилась к двери. Мы завернули за угол и оказались на нашей улице.
– Смотрите, Бренда, мы живем в этом доме, на третьем этаже.
Она кивнула, перешла дорогу и остановилась напротив, около точно такого же дома с таким же палисадником. Будто наш дом просто отразился в зеркале. Мы поднялись на третий этаж, и Бренда открыла ключом квартиру № 6.
Квартира № 6… Не судьба ли? Я родилась в Ленинграде, на улице Достоевского, в квартире № 6. Я жила в Риме, на улице Гаэта, в квартире № 6, в Нью-Йорке, на 74-й улице, в квартире № 6. Ив Бостоне мы живем тоже в съемной квартире № 6…
Итак, Бренда открыла дверь, и я перешагнула порог. Светло и просторно. Высокие потолки, паркетный пол, три спальни, две ванные, гостиная, столовая, камин… Квартира моей мечты… У меня даже в горле пересохло, и Бренда заметила мое волнение.
– Нравится?
– Сколько она стоит?
– 170 тысяч.
– Нет, невозможно… Слишком дорого.
– А сколько вы можете заплатить?
– 90 тысяч. Это – наш потолок.
– Tough luck («Ничего не попишешь»), – засмеялась Бренда. – Придется искать что-нибудь попроще.
– Но я не хочу попроще! – У меня из глаз брызнули слезы.
– Hey! Take it easy! – пробормотала Бренда и сдвинула на затылок свою шляпу.
Из окон гостиной был виден золотистый осыпающийся клен. Сквозь полупрозрачную листву просматривались окна нашего дома.
– Ну-с, так, – сказала Бренда и закурила сигарету. – С одной стороны, 90 тысяч за такую квартиру – оскорбление хозяевам. С другой, они полгода назад переехали в Калифорнию, и эта квартира у них, как камень на шее… Попробуем.
Она подошла к телефону и набрала номер.
– Миссис Гольдман? Добрый день, говорит Бренда Морген, у меня для вас есть прекрасные новости.
В трубке радостно заверещали, слов я, естественно, разобрать не могла.
– Очень солидные покупатели, – гудела Бренда, – и квартира им более или менее подходит… Однако требуется колоссальный ремонт. По их подсчетам, он будет стоить не менее 30 тысяч.
Я оглянулась. Во что тут вкладывать 30 тысяч? Разве что купить ванную из каррарского мрамора и раковины из пейзажного опала. Из Калифорнии спросили, сколько солидные покупатели предлагают за квартиру.
– Еще не знаю, у них есть и другие варианты. Я позвоню вам дня через два. Рынок сейчас ужасно вялый, на дворе, знаете ли, осень… – И Бренда повесила трубку.
– Пусть ваш муж посмотрит квартиру, и, если он в нее тоже влюбится, мы постараемся ее купить. Жду вас обоих здесь ровно в семь.
Вечером Витя посмотрел квартиру и влюбился в нее. Всю ночь мы не спали от страха, что квартира уплывет из-под носа, утром примчались к Бренде в агентство и сделали предложение на 90 тысяч. Бренда положила наши бумаги в стол.
– Бренда, пожалуйста, позвоните в Калифорнию, прямо сейчас, – попросил Витя.
– Ни в коем случае. Надо выждать.
– А что, если кто-нибудь еще…
В этот момент раздался звонок из Сан-Франциско.
– Миссис Гольдман, доброе утро, – пропела Бренда. – Не ожидала услышать вас в такую рань. Сколько у вас, шесть утра? Кстати, как чувствует себя ваша мама? Держу пари, что калифорнийский климат вылечит ее артрит… Мои клиенты? Я собираюсь показать им сегодня еще три-четыре квартиры… Право, не знаю, процент ползет вверх, и рынок прямо ломится от квартир… Боюсь, они не предложат больше восьмидесяти…
Из Калифорнии раздался крик «О, по!», и трубку повесили.
– Идите домой и не дергайте меня, – сказала Бренда. – Если будут новости, я вас найду.
У миссис Гольдман нервы тоже никуда не годились. Не успели мы выйти из агентства, как она позвонила снова. И Бренда сменила пластинку. Новый тактический прием – сострадание. Она сказала, что покупатели – эмигранты из Советского Союза, пять лет сидели в отказе. Там они были профессорами и академиками, а здесь поначалу убирали квартиры и работали в химчистке, пока не выучили язык и не нашли работу по специальности. В фирму свою ходят пешком, полтора часа в один конец… Машины у них нет. Одежду покупают в магазинах Армии спасения, едят только картошку и пиццу и вот, наконец, скопили 10 тысяч на первый взнос. От жалости к нам Бренда всхлипнула. Всплакнула и сострадательная миссис Гольдман. Ее дедушка с бабушкой прибыли из Гомеля девяносто лет тому назад. И хотя в черте оседлости они не были профессорами и академиками, но тоже мыли в Нью-Йорке полы и работали в химчистке. Слава Богу, их сын, папа миссис Гольдман, купил химчистку, и еще сорок других химчисток, и вышел в люди. Так что лично миссис Гольдман бедности не знала. И замуж вышла удачно. Мистер Гольдман был владельцем фабрики упаковочных материалов.
– Деньги Гольдманам абсолютно не нужны, – сказала Бренда. – Просто им ненавистна мысль не заработать больше.
Она бросила на пол свою ковбойскую шляпу. Ее всклокоченная кудрявая голова напоминала растрепанный кочан капусты.
– Человечество делится на две неравные части, – задумчиво сказала она. – Большая часть мучается от недостатка денег, меньшая – не знает, куда их девать. Но и отдать не хочет… Впрочем, всех денег все равно не заработать.
Для американского риелтора это было нетривиальное заявление, и у меня возникло подозрение, что Бренда – не просто риелтор.
– Бренда, давно ли вы в этом бизнесе?
– Пять лет, с тех пор как разошлась с мужем. А до этого преподавала в колледже, у меня докторская степень по иудаизму. Я читала курс «Женщины в Библии», а тема моей диссертации – Лилит. Боже, какая это была женщина! А еще я пишу стихи на иврите.
– Почему вы занялись продажей недвижимости?
– В колледже платили гроши, и, когда я ушла от мужа, нам с дочкой было не прокормиться. Кстати, мой муж – чудесный человек…
– Так почему же вы разошлись?
– Скука адская. Он пять раз в неделю играл в бинго. Как вспомню, волосы встают дыбом.
– Они у вас и сейчас дыбом.
Бренда засмеялась и пригладила свои вихры.
– Если купите эту квартиру, подарите мне гребенку и щетку… Ну-с, пора звонить в Калифорнию, сейчас мой ход.
– Добрый день, миссис Гольдман, мне удалось выторговать еще десять тысяч. Они дают 90. На вашем месте я бы согласилась, ведь квартира может простоять на рынке до весны. Представляете, сколько будет вам стоить ее содержание? Что? Отдадите за 100? Честно говоря, трудная задача, но сделаю всё, что от меня зависит… Чао.
– Бренда! Я не верю своим ушам! Неужели согласны? Неужели мы сможем ее купить?
– Если договоритесь с банком, наскребете 100 тысяч и начнете немедленно оформлять документы.
Нам удалось найти «гуманный» банк. Инженерная инспекция и подписание бумаг заняло около двух месяцев. И вот наступил этот день. Впервые в жизни мы стали квартировладельцами. Принимая ключи из Брендиных рук, я расплакалась.
– В чем дело? Что опять не так? – рассердилась Бренда. – Попросите у вашего врача валиум.
– А что, если мы потеряем работу и не сможем вовремя платить? А что, если мы заболеем?
– Джизус Крайст, Людмила Штерн! – проворчала Бренда голосом Вуди Аллена. – Мы изучали в школе Достоевского, нам говорили, что русские обожают страдать. Но не до такой же степени! Чего рыдать? Надо начать деньги зарабатывать, вот и всё. Займитесь бизнесом. Идите в real estate!
– Я в бизнес? Я продавать дома? Да никогда в жизни не сумею!
– Вздор! Поступайте на курсы, сдайте экзамен и начните работать.
– Спасибо, Бренда, за совет и заботу. Я подумаю. Может быть, весной, в апреле.
– Не в апреле, а в понедельник! – Бренда стукнула кулаком по столу. – В понедельник, в 8.30 утра! И чтоб я никогда не слышала «не смогу» и «не сумею», понятно?