Он подозвал официанта, и тот принес спички.
– Скажите, пожалуйста, что вы делаете в Париже, русская дама Люда?
– Ничего особенного… – Более загадочного ответа мне придумать не удалось.
– А вы умеете играть в бридж?
– Пробовала однажды, но моя тупость так травмировала партнеров, что я поставила на себе крест.
– И зря. Хотите научиться?
– Тратить на это время в Париже?
– Я не собираюсь тратить ваше время, – засмеялся Омар Шариф. – Я хочу вам подарить кое-что на память.
Он открыл сумку и вынул довольно толстую книжку.
OMAR SHARIF. «МА VIE AU BRIDGE» («Моя жизнь в бридже»).
– Спасибо большое… Но, скажите, вы всегда таскаете с собой книжки на случай знакомства в кафе? – Я брала реванш за разлитый бокал абсента.
– Нет конечно, хотя это прекрасная мысль. Книжка эта вышла вчера, и сегодня утром я выступал с рекламными целями в универмаге «Printemps». Отвечал на вопросы, подписывал автографы. Вот случайно остался экземпляр.
Омар Шариф вынул из нагрудного кармана своего блейзера паркеровскую ручку и надписал: «То Luda Shtern with love».
И теперь в моей домашней библиотеке есть французская книжка по бриджу. Книжка, которую я никогда не прочту.
Золотой верблюд
Не приходилось ли вам в детстве, заснув в постели под равномерный стук дождя, оказаться героем сказки из «Тысячи и одной ночи»? Это случилось со мной. И не во сне, а наяву, и не в детстве, а сравнительно недавно. Но позвольте по порядку.
По тому, где человек паркует свою машину, можно судить, насколько он азартен и любит риск. Ни тотализатор, ни покер, ни русская рулетка не выявляют с такой очевидностью характер истинного игрока. Себя, например, я считаю человеком азартным, но не безрассудным. Тщательно проигрываю варианты наказания и почти не ошибаюсь. Впрочем, судите сами.
Однажды в Брюсселе я просидела несколько часов в библиотеке, собирая материалы для статьи о Мемлинге. Был, как обычно, дождливый день, и в окне просматривались только лужи и разноцветные зонты над головами прохожих.
От скуки я жутко проголодалась. Сдала книги, приехала в центр города и оставила машину в узкой улочке, в нескольких шагах от Гран-Плас, напротив скульптуры Писающего мальчика, почему-то являющегося национальной эмблемой Бельгии. Знаки на обеих сторонах улицы грозили египетскими казнями за парковку в этом месте. Игнорировать эти знаки было чудовищным нарушением, по масштабу не уступающим парковке немецкого самолета Матиаса Руста на Красной площади. Но я рискнула. Гостеприимные бельгийцы вряд ли уволокут машину с красными номерными знаками, которые свидетельствуют, что машина арендованная и принадлежит туристу. Турист, разумеется, балбес и уличных знаков читать не умеет, но он привез деньги и тратит их на кружева, пиво, гобелены и жареную картошку. Иначе говоря, способствует развитию бельгийской экономики. Обижать его не следует, но и потворствовать нечего. Скорее всего, повесят штрафной талон. Но кто будет платить? Я через месяц улечу в Бостон и наклею его в фотоальбом на память о Бельгии.
Итак, проиграв возможные варианты наказания, я оставила машину в абсолютно запрещенном месте и отправилась на ланч в ресторан «Поющая русалка». Вернулась через час. Как тут не вспомнить известную пословицу: «Человек предполагает, а Бог располагает»? Мой «ситроен» на месте, и даже штрафа нет. Но у него выбит левый глаз и свернут набок передний бампер. Выглядит как флюс. Виновницей оказалась молодая дама в помпезном «мерседесе». На этом красавце, так круто расправившимся с моим малюткой «ситроеном», я не заметила даже царапины. В момент моего появления полицейский составлял протокол. Разомлевшая от вкусной еды и стакана мозельского вина, я была не в состоянии разъяриться. Едва взглянув на молодую женщину в синей панамке, я прислонилась к заднему, пока еще целому бамперу моего «ситроена», размышляя, будут ли его чинить, или дадут в агентстве другую тачку, и сколько времени придется убить на эту волокиту.
– Миссис Штерн! Не может быть! – закричала синяя панамка и бросилась мне на шею.
Это оказалась Нана Ремо, подруга моей дочери Кати. Они вместе учились в Колумбийском университете и жили в одной комнате в общежитии. На втором курсе Катя привезла Нану к нам в Бостон на рождественские каникулы. Ее родители находились в процессе развода, и ей не хотелось ехать домой. После окончания университета пути их разошлись. Катя поступила в аспирантуру Йельского университета, а Нана вышла замуж за сокурсника, племянника шейха из какой-то арабской страны, и укатила в далекие пустыни. Год или два Катя получала от нее открытки, а потом следы ее затерялись.
И вот она повисла у меня на шее – стройная, загорелая блондинка в джинсах и майке с разноцветными блестками в виде павлиньего хвоста.
Пока мы ахали и обнимались, полицейский закончил составлять протокол, попросил нас расписаться, вручил копии и уехал по своим полицейским делам. К счастью, моя искалеченная машина была способна передвигаться, и мы поехали цугом к Нане в отель, чтобы там решать, как жить дальше.
Нана остановилась в «Royal Windsor», одном из самых фешенебельных отелей в Брюсселе. Мы сидели в ее трехкомнатном люксе, ели дыню, и Нана приподняла завесу над тайной неведомой мне жизни. Ее муж сделал головокружительную карьеру и занял одну из ключевых позиций в правительстве неизвестной мне арабской страны. А это значило, что банальное автомобильное происшествие, которое грозило мне всего лишь потерей времени, могло обернуться для Наны настоящей драмой. Дело в том, что Нана, согласно ее статусу, не имела права появляться на людях в джинсах и майке, а тем более управлять автомобилем. Ее имя и номер водительского удостоверения попали в полицейское управление. Если это дойдет до ее мужа и его родни, прощай, Европа, прощай Америка. Ее больше никогда никуда не отпустят одну.
– Это наказание, о котором даже подумать страшно, – сказала Нана со слезами на глазах. «Вот кто игрок! Вот кто не боится риска!» – подумала я.
Нана приехала в Бельгию в сопровождении секретарши, горничной и двух телохранителей… покупать тряпки.
– Нана, почему в Брюссель, а не в Париж?
– Я наполовину бельгийка, люблю Брюссель, здесь у меня живет родня по отцовской линии – тетка, кузины, племянники. – Она молитвенно сложила руки: – Миссис Штерн, пожалуйста, не беспокойтесь о вашей машине, не звоните в страховую компанию, давайте выбросим все эти протоколы.
– Но мне надо ее починить.
– Сейчас поедем на станцию обслуживания и починим. Я так им заплачу, что они при нас всё сделают.
– А как же твоя свита? Не донесут?
– Своей свите я уже заплатила как следует. Так заплатила, что два дня никого из них не видела. Господи, как мне повезло, что я врезалась именно в вашу машину! И какое счастье, что там не оказалось репортеров! Это все равно что выиграть в лотерею миллион! – Экспансивная Нана снова бросилась мне на шею.
Мы вышли из отеля, крадучись и оглядываясь по сторонам. В те годы в Бельгии так редко происходило что-нибудь сенсационное, что даже уличное происшествие с участием важных персон являлось для репортеров лакомым кусочком…
К счастью, перед отелем было пусто. Вероятно, папарацци пили пиво на Гран-Плас.
Машина была готова через час. А может быть, ее отправили в переплавку, а нам вывели новую, прямо с конвейера, и повесили на нее старые номерные знаки. На ум пришла Курочка Ряба: «Не плачь, дед, не плачь, баба, я снесу вам новое яичко – не простое, а золотое!»
– Миссис Штерн, мне абсолютно необходима инъекция положительных эмоций, – сказала Нана, – давайте устроим shopping spree.
Shopping spree означает импульсивную, безрассудную покупку шмоток. Богатым людям shopping spree заменяет антидепрессанты.
Итак, на новом «золотом яичке» мы с Наной отправились по магазинам на авеню Луиз и авеню Туазон д’Ор. Когда я смотрю на цены в этих бутиках, то задаю себе вопрос: кто может себе это позволить? Потом я смотрю на Нану и нахожу ответ. За два часа до закрытия лавок она умудрилась растранжирить одиннадцать тысяч долларов. И при этом не купила ничего выдающегося: несколько блузок, две юбки, прозрачный халатик, сумку, две пары туфель, мелкие сувениры. Несколько раз Нана порывалась и на меня истратить тысчонку-другую, но я заартачилась. Это выглядело бы «борзым щенком», подаренным за благополучный исход уличной драмы.
Вечером она приехала на такси к нам обедать и наслаждалась салатом оливье, картошкой с голландской селедкой и свекольником. А мы засыпали ее вопросами.
– Нана, приспособилась ли ты к строгим законам и чужой культуре? Не трудно ли тебе живется?
– Иногда трудно. Есть вещи, без которых я скучаю. Знаете, когда привыкаешь с детства…
– Например?
– Я не имею права ходить на дискотеки, играть в теннис, ездить верхом.
– Ужасная жизнь, кошмар.
– Нет, жизнь приятная, жаловаться грех. Знаете что? Приезжайте посмотреть. Да-да, серьезно, приезжайте в гости.
– Спасибо, дорогая, когда-нибудь… Это так далеко.
– Отсюда всего пять часов лету, ближе, чем в Бостон. Ну, пожалуйста, мне будет очень приятно.
– Спасибо большое, но вряд ли.
– Почему? Расскажете Кате про нашу жизнь, может, и они с мужем соберутся. Прошу вас, миссис Штерн, пожалуйста.
– Во-первых, после того, как ты раскурочила мою машину, называй меня по имени. Во-вторых, я – еврейка и американка. Ни то ни другое в вашей стране не поощряется. Мне, Нана, и визу не дадут.
– Визу получим за несколько минут.
– Да меня не то что в вашу страну, меня в ваше посольство в Брюсселе не впустят.
– А зачем вам туда ходить? Просто дайте мне ваш паспорт. Посольство открывается в 9 часов утра, в 9.15 ваша виза будет готова.
– Нана, такая поездка стоит кучу денег.
– О деньгах, пожалуйста, не говорите, не обижайте меня. Слушайте, я улетаю домой завтра вечером. Будет замечательно, если вы прилетите в субботу.
– Почему в субботу?