Как птица, что боится сесть в листву
И плачет в небе. Волей на чужбину
Бегу от тех, кто мной любим.
И стыну перед самой собой…
…Прожив неделю в отеле «Джолли» в Иския-Пор-то, я решила на оставшееся время переехать в северную часть острова, в Лакко-Амено, на берегу залива Сан-Монтана, у подножья главного искийского вулкана Эпомео. В Сан-Монтана нет опасных волн, море всегда тихое и гладкое, как синий хрусталь. Посредине залива из воды торчит скала, имеющая форму белого гриба. В течение многих веков Лакко-Амено было скромным рыбацким поселком. Но после Второй мировой войны, а точнее, в начале пятидесятых годов, эта деревушка внезапно преобразилась и стала элегантным курортом мирового класса.
– Как объяснить эту поразительную метаморфозу? – спросила я у Фаусто.
– Поверишь ли, всё, что ты здесь видишь, обязано своим существованием моему отцу.
…Отец Фаусто, доктор Пьеро Мальковати, был известным в Милане врачом-гинекологом. Основной сферой его научных интересов было исследование грязей и термально-минеральных источников Санта Реститута в Лакко-Амено для лечения бездетности.
Результаты его экспериментов оказались потрясающими. Он установил, что лечебные свойства вод этого гидротермального бассейна обладают почти магическими возможностями. Эти воды были способны лечить не только бездетность, но десятки самых различных заболеваний. И доктор Мальковати решил, что сам Бог велел направить этот редчайший дар природы на службу человеку.
В разоренной войной Италии строительство физиотерапевтических центров не было, разумеется, первоочередной задачей, и на доктора смотрели как на чудака-мечтателя. Никто не торопился вложить деньги в Лакко-Амено. Но доктор не терял надежды. Он решил заинтересовать своим проектом известного итальянского издателя Анджело Риццоли. Хотя Риццоли не занимался строительством отелей и больниц, он был по натуре человеком энергичным и не боявшимся риска.
Вскоре Лакко-Амено преобразилось. Первым были построены отель «Реджина Изабелла» и «Ройал Стортинг» – с таким размахом, вкусом и роскошью, что сразу же вошли в число двадцати лучших отелей мира. Он был построен рядом с минеральными источниками Санта Реститута и соединен с оборудованной на этих водах суперсовременной водолечебницей. И доктор Пьеро Мальковати до последнего дня своей жизни был главным врачом-консультантом этого физиотерапевтического центра.
Среди гостей были знаменитые актеры, певцы, режиссеры, успешные бизнесмены, кинопродюсеры, политические деятели, европейская аристократия.
«Пусть вся эта знать не только отдыхает, но и работает», – решил предприимчивый Анджело Риццоли и начал устраивать в Лакко-Амено международные фестивали. В 1954 году в Лакко-Амено снимался первый художественный фильм с участием Берта Ланкастера и Евы Барток – «Алые паруса». За ним последовало множество других, в том числе – «Клеопатра» с Элизабет Тейлор и Ричардом Бертоном, и жила эта пара в отеле «Реджина Изабелла». Киноиндустрия так увлекла Риццоли, что он сам стал кинопродюсером и, в частности, продюсером фильма Феллини «Сладкая жизнь».
Кто только не приезжал в то время в Лакко-Амено! После съемок «Ричарда III» там отдыхал Лоуренс Оливье, на открытие спортивных сооружений при отеле прибыла Джина Лоллобриджида. Вы могли встретить в холле отеля Онассиса с первой еще женой, отпрысков королевских семейств – Марию Габриэллу Савойскую и Пию Савойскую, вы могли оказаться за одним столиком с Моникой Витти и Луиджо Висконти, с Пазолини, Еленой Рубинштейн и Витторио Гассманом, с Марчелло Мастрояни и семейством Ротшильдов в полном составе.
Один день я провела в городке Форио, который последние сорок лет является духовным и интеллектуальным центром острова. Он растянулся у подножия вулкана Эпомео между пляжами Сан-Франческо и Читара. Несмотря на нашествие туристов, Форио умудрился сохранить темп и ритм старинного средиземноморского городка с древними башнями и церквями. Самая знаменитая башня Торрионе, которая, как и башня Тутавилла, была построена для наблюдения за пиратами, в течение пятисот лет сохранила свой первоначальный облик. Сейчас там находится музей искийского художника Джованни Мальтезе.
На центральной площади Форио журчит и искрится замшелый каменный фонтан. За ним – маленький, ничем не примечательный бар, двери настежь, над ними вывеска, замазанная белой краской. Вдоль стен вьется, как плющ, бледно-сиреневая глициния, столы выставлены на тротуар. Если внимательно вглядеться в замазанную вывеску, то сквозь краску проступает название: БАР ИНТЕРНАЦИОНАЛЕ.
Мы уселись у самого входа под пальмой.
– Мы опоздали в этот бар примерно на сорок лет, – сказал Фаусто. – В пятидесятые годы здесь царила Мария…
В пятидесятые годы бар «Интернационале» процветал и был центром притяжения поэтов, писателей, художников и музыкантов со всего мира. Вы могли встретить тут Альберто Моравия и Теннеси Уильямса, Эдуардо де Филиппо и Стравинского, Артуро Тосканини, Лукино Висконти и Пазолини… Представьте себе, что рядом сидит человек в неизменной шляпе, с широко расстегнутым воротом рубахи и золотой цепочкой на шее. Обратите внимание на его изучающе-пристальный, насмешливый взгляд. Это – Трумен Капоте. В пятидесятом году он провел на Искии всё лето, сидел по вечерам в этом баре и написал свое знаменитое эссе «Другие голоса, другие комнаты». В числе прочих наблюдений Трумен Капоте написал, что хозяйка бара Мария разбавляет бренди водой. Это заявление вызвало споры и отклики в мировой литературе. В частности, Джино Коппа написал, что Трумен Капоте просто завидует английскому поэту Одену, который провел на Искии девять лет и к которому хозяйка бара Мария очень благоволила. Оден жил в Форио на Виа ди Санта Лючия, каждый вечер бывал в баре «Интернационале» и даже посвятил Марии стихи «Вива Мария». В 1958 году, перед отъездом в Австрию, Оден посвятил Искии сборник стихотворений «Goodbye to the Mezzogiorno».
На самом деле Мария кормила, поила и помогала деньгами многим молодым, начинающим писателям и поэтам.
После ее смерти бар «Интернационале» превратился, увы, в обыкновенный бар. Впрочем, никогда нельзя знать…
Конечно, интеллектуальные звезды «старой гвардии» исчезли с горизонта. Но вглядитесь в новые молодые лица. Посмотрите на этого длинного как жердь очкаря, или на эту стриженую девицу в дырявых джинсах, или на этого румяного толстяка с романтически затуманенным взором. Мы их не знаем, но вполне возможно, что это будущая гордость мировой литературы, звезды XXI века…
Форио знаменит своими необычными в архитектурном отношении церквями. Две из них заслуживают специального упоминания. Одна – церковь Санта Мария дел-ла Неве – «Соккорсо», заложенная в конце XV века. Она строилась долго и в результате представляет собой смесь готики, ренессанса и барокко. Ослепительно-белоснежная, она стоит на краю утеса над самым морем. Кажется, что во время шторма сильный ветер может легко унести ее на волнах и где-то вдали она сольется с такими же белыми, как снег, облаками. На алтаре слева от входа установлен необычайной красоты крест XIII века. Предание гласит, что однажды утром его выбросило на берег, и рыбаки нашли его на песке у церковных дверей. И еще одна тайна окружает церковь Соккорсо. Говорят, что со ступеней ее входа можно видеть на закате таинственный и научно необъяснимый «зеленый луч». Он появляется на несколько минут при «соприкосновении» солнца и моря и, возможно, является отраженным в морской волне последним солнечным лучом. Говорят также, что тому, кому посчастливилось увидеть зеленый луч, сопутствует удача до конца жизни. Два вечера я простояла на пороге церкви, до слез напрягая глаза и вглядываясь в закатное солнце, но увы…
Другая церковь – Санта Мария ди Лорето – пример изящного барокко. В этой церкви меня поразило одно изображение Мадонны – в черном, отороченном серебром одеянии, с семью шпагами, пронзающими ее сердце.
Церковь была пуста, лишь в нескольких шагах от меня молилась, преклонив колени, молодая женщина. Когда она встала и направилась к выходу, я догнала ее и попросила объяснить мне символизм этого изображения.
Она рассказала, что «черная» Мадонна Аддолората является южноитальянским, точнее неаполитанским символом. Семь шпаг в ее сердце символизируют ее семь неутешных печалей.
Ватикан будто бы не одобряет Мадонну Аддолорату, считая ее скорее фольклором, народной выдумкой…
Из церкви мы вышли вместе и на улице разговорились. Мою новую знакомую звали Нунция Мильяччо. Она была поэтессой, вдовой и матерью трех дочерей. Тоненькая, изящная, она сама выглядела как подросток.
– Где вы так прекрасно выучили английский язык? – спросила я.
– В Нью-Йорке. Мой муж был профессором итальянской литературы, все три девочки родились в Америке. Он умер пять лет назад от рака, ему только исполнилось сорок лет. В Нью-Йорке трудно одной воспитывать детей, и я вернулась в Форио, здесь живут мои родители. Что бы вы хотели увидеть в Форио? Я сейчас свободна и могла бы показать вам город.
– Я бы хотела увидеть не «что», а «кого». Мне сказали, что здесь живет замечательный художник по имени Микеле Петрони. Очень бы хотелось с ним познакомиться и побывать в его студии. Но у него, говорят, такой характер, что может выгнать взашей.
– Вы хотите встретиться с Пепперони? Ничего нет проще, он мой близкий друг.
Я не могла поверить в свою удачу. А что, если вчера на пороге церкви Соккорсо мелькнул у меня перед глазами изумрудно-зеленый луч, а я просто его не узнала?
– Давайте сейчас же позвоним вашему Пепперони, Нунция.
– У него нет телефона. Мы можем встретиться с ним сегодня вечером в ресторане его сестры Риты.
– А если его там не будет?
– Он там будет. Считается, что он там работает. Но вы должны соблюсти некоторые правила игры, а именно сделать вид, что не знаете, что он художник и местная достопримечательность.
Вечером Нунция заехала за мной в отель, и мы отправились в «Тратторию да Пеппина», поднимаясь в гору