Энди взял в руки банку, посмотрел на нее, и одарил Дуга взглядом, полным скептицизма. — Реклама?
— Они будут снабжать нас пивом, — подтвердил его догадки Дуг. — Это отличное пиво.
— Ага, — уклончиво ответил Энди и открыл банку.
Бэйб повернулся к Джону. — Чтобы вы понимали, — начал он, — номера социальной страховки гораздо важнее любых имен. Назовитесь хоть овечкой Долли, мне без разницы. Но в таких корпорациях как наша, мы не можем брать на работу людей, которые при помощи социального страхования не могут доказать свое право работать в этой стране. Мы не можем нанимать эмигрантов.
— Эмигрантов? — недоверчиво переспросил Энди.
Бэйб покрутил пальцем в воздухе. — Слушайте, я знаю, что вы доморощенные, я знаю, что вы не фанаты закона.
— Мы, — сказал Джон с чувством собственного достоинства — незаконопослушные граждане.
— Поэтому мы не можем вас нанять, — просто ответил Бэйб. — Все просто. Федералы требуют от нас бумаги, доказывающие, что у нас работают люди, которые имеют на это право.
— Джон, когда они меня нанимали, я им свой паспорт показывал, — поддакнул Дуг.
— Ладно, я прошу прощения, — сказал Бэйб. — Когда Куигг сообщил мне об этом, я был взбешен, не знаю, заметили ли вы это…
— Немного, — уклончиво ответил Энди.
— Теперь я понимаю, — продолжил Бэйб, — что вы не до конца поняли ситуацию. Вы думали, что нужно проявить немного фантазии и все, работа у вас в кармане. Но, простите, ребята, все гораздо серьезнее.
— Понимаю, — сказал Джон и задумался.
Дугу всегда казалось очень увлекательным наблюдать, как глаза людей теряют фокусировку, как будто они смотрят куда-то вдаль на холмы западной Пенсильвании и что-то вроде того, в таком состоянии Джон время от времени кивал, а остальные попивали свое пиво и смотрели на него. В какой-то момент его глаза снова сфокусировались, в этот раз на Дуге, и он сказал:
— Паспорт.
— Именно, — сказал Дуг. — Мне нужно было показать им свой…
— Однажды ты сказал, — напомнил Джон, — про безналичные транзакции.
— Безналичные транзакции?
— Деньги, которые уходят в Европу, и на счете больше нет денег.
— А, точно. Я и забыл.
— Ты рассказывал им про безналичные транзакции? — возмутился Бэйб.
— Когда они искали себе цель для кражи, — пояснил Дуг.
— Как насчет них? — спросил Джон.
Дуг ничего не понял. — «Как насчет» чего?
— Безналичных транзакций, — сказал Джон. — Мы будем работать не на вас, а на европейскую компанию из вашей корпорации, которые стоит выше вас. Они нас вроде как наймут, отправят сюда для шоу, оплатят все из Европы, в таком случае мы не должны быть гражданами.
— А почему бы и нет? — воодушевился Энди. — Например, у вас будет шоу в Англии, которое будет называться, ну не знаю, например, «Лучше бы тебе поверить» и…
— Думаю, могло бы сработать, — сказал Дуг.
— Ну вот. Энди поднял свою банку с готовностью сказать тост. — Мы будем работать на тех людей. А вам не придется говорить американцам о нас.
— Это будет не так-то просто, — сказал Бэйб.
— Но возможно, — подметил Джон.
Бэйб покачал головой. — Не уверен. — Хоть у кого-то из вас есть паспорт?
— Я в любой момент могу достать паспорт, — сказал Энди. — Но на самолет лучше с ним не соваться. Можно в лучшем случае на машине съездить с ним в Канаду и обратно.
— Что уже было, — сказал Джон.
Дуг вдруг придумал другой план, который был бы лучше и проще, но менее законный, он посмотрел своими широко раскрытыми глазами на Бэйба и понял, что тому пришла в голову та же идя.
Комбайнд тул.
Годы работы на иностранную корреспонденцию научили Бэйба сдерживать себя. — Я попробую, — сказал он. — Не знаю, получится или нет, но пока у нас все получалось, поэтому еще пару дней мы будем работать. Таким образом, если все получится, мы не потеряем время.
— Мы думали запускаться в сентябре, — напомнил Дуг.
— Если еще будет этот запуск, — сказал Бэйб. Он допил свое пиво и встал. — Вы продолжайте. Дуг, когда вернешься на периферию, зайди ко мне.
— Обязательно, — сказал Дуг и еле сдержался, чтобы не подмигнуть.
29
Когда впервые началась съемка, Дортмундер, к своему удивлению, обнаружил, что у него все зудит. Очень неожиданно, ему прям-таки хотелось чесаться по всему телу. Точнее, не то, чтобы хотелось, он был просто вынужден чесаться, но ему пришлось побороть это желание, потому что ему вовсе не хотелось стоять там и выглядеть идиотом, пока он чесался бы, как собака с блохами прямо перед камерами.
И камеры оказались настолько назойливы, что он просто не ожидал такого. Они походили на этих монстров из фильмов ужасов, которые исчезали из проходов и появлялись где-то наверху лестницы. Вот разве что эти камеры никуда не исчезали. Они все время были тут, постоянно, на краю периферийного зрения, с большими головами, вежливыми, тихими и очень любопытными, которые тихонько поворачивались. С очень большими головами.
Перед назойливыми камерами и с бесконечным желанием чесаться Дортмундер чувствовал себя Железным Человеком, который давно не заливал себе масла. «Мне нужно вести себя естественно», — говорил он сам себе, — «а это совсем не естественно. Я ковыляю, как монстр Франкенштейна. Чувствую себя, будто меня до самых ушей залили чесоточным цементом.»
Рой Омбелен велел им пройтись по сцене, и Дортмундеру казалось, что он справился вполне неплохо, за исключением одеревенелости и чесотки, но Рой в какой-то момент сказал «Снято», а потом добавил:
— Ребята, позвольте кое-что прояснить. Мы знаем, вы не хотите, чтобы ваше лицо светилось в камере, но, в свою очередь, вы тоже не смотрите в камеры. Вы должны беседовать, так беседуйте. Смотрите на тех, с кем разговариваете. Представьте, что здесь нет камер, хорошо?
— Хорошо, — сказали все хором, и Рой начал снимать заново, и все быстро поняли, что им нужно делать, все. Дортмундер даже заметил, что как только он перестает думать о камерах, зуд исчезает. Еще один плюс.
Но Рой снова сказал «Снято» и обратился к Дугу:
— Дуг, мне кажется в кадре нужна девушка. Чтобы было на что смотреть.
— Ты абсолютно прав, — согласился Дуг.
Поэтому Дарлин встала с дивана, где она читала журнал «Пипл», Марси объяснила ей, кого она должна играть, что ее должно мотивировать и подкинула ей парочку фраз, которые ей нужно сказать в кадре. Идея заключалась в том, что она приходит в бар со своим парнем Рэем, но он должна ждать за барной стойкой, пока все удаляются в заднюю комнату для бесед. А поскольку она не имеет никакого отношения к краже, она будет интересна в кадре, с чем все и согласились.
Они прорепетировали еще раз, уже с участием Дарлин, и все расслабились и влились в процесс. Постепенно Дортмундер переставал быть деревянным, желание чесаться тоже исчезало, даже весело становилось, было интересно делать вид, что крутые парни сидят в крутом баре и говорят о крутых вещах. Было необычно сидеть в этой вариации «Бар и Гриль», где не было завсегдатаев, пытающихся петь акапелла.
Она прогнали эту сцену трижды с камерами, и, похоже, все шло очень гладко. Между съемками Марси предлагала некоторые изменения относительно того, что люди будут говорить в кадре, и, в конце концов, все стало настолько просто и естественно, что Дортмундер и не заметил, как почувствовал себя очень комфортно, как будто был в настоящем баре, вел настоящую беседу с настоящим барменом.
Это была короткая сцена, что было хорошо для новичков. Она начиналась так: Дортмундер, Келп, Тини и малыш сидели в баре и болтали с Родни, заказывали напитки — каким-то образом получилось, что они все пили Будвайзер — и потом зашел Рэй Харбак с Дарлин. Марси подкинула Келпу парочку флиртующих фраз, чтобы тот сказал их Дарлин, но это выглядело скорее как приободрение, чем флирт, но, возможно, это выглядело так потому, что Марси не дала инструкций Дарлин, которая никак не отреагировала на Келпа, она просто стояла и улыбалась, пока тот пытался острить.
С одной стороны, присутствие Дарлин ничего особо не поменяло, с учетом, что никого и ничего не добавило, но, с другой стороны, ее присутствие оживило ситуацию, и все это почувствовали. Ребята из банды чувствовали себя более раскованно и даже более сплоченно. А все те же фразы, те же люди каким-то чудесным образом стали более интересными.
После третьего прогона сцены в баре Рой Омбелен сказал Дарлин и Родни, что они на сегодня были свободны, и что им позвонят, когда они понадобятся в следующий раз, примерно послезавтра. Когда они ушли в сопровождении гула лифта, Омбелен повел пятерых актеров, операторов и двух парней, отвечающих за свет и звук, к декорациям коридора с двумя фальшивыми туалетами.
И тут пришлось подождать со съемкой, потому что свет был выставлен совсем не так, и что-то произошло со звуком, поэтому будущих звезд реалити отпустили пока отдохнуть в декорациях бара, пока коридор не приведут в порядок.
Отключившись от камер и игры, Дортмундер понял, что, наконец, его мозг заработал в правильном направлении, и ему очень хотелось поговорить с кем-нибудь, хотя бы с Келпом, о ситуации в целом, но, естественно, он не мог, по крайней мере, пока Харбак рядом. Поэтому он сидел в тишине, проговаривая в уме то, что он бы рассказывал Келпу, то, что он уже знал, но, в конце концов, ему это надоело, поэтому он вскочил на ноги и сказал:
— Энди, давай прогуляемся.
— Хотел предложить то же самое, — сказал Келп.
Харбак посмотрел на них, как будто хотел присоединиться к ним, но малыш вовремя уловил этот позыв, и, понимая затею Дортмундера, подошел к нему и спросил:
— Рэй, мне кажется, что я тебя где-то видел. Может быть, в каком-нибудь телевизионном шоу?
— Ну, — нахохлился Харбак, — не думаю, что ты из тех, кто смотрит мыльные оперы, — к тому моменту Дортмундер и Келп уже поднялись и покинули фальшивый «Бар и Гриль», а значит опасность миновала.
Здание было очень большим, в нем еще было достаточно свободного от декораций пространства. Дортмундер и Келп прогуливались, и тут Дортмундер сказал: