— Да в том-то всё и дело, что мы ничего не успели выяснить, — раздосадованно сообщил Миша. Загадочное слово «ворошиловский» было ему незнакомо, но, судя по соседнему — «стрелки», они с отцом говорили об одном и том же. — До прихода Елены Владимировны мы успели со Славиком только прицелиться, то есть плюнуть всего по одному разочку, — деловито уточнил он. — Поскольку Кропоткин начинал первым, то, когда она появилась, была его очередь делать повторный выстрел, уже с учётом поправки, разумеется, а я пока копил слюни для ответного удара. Появись она чуточку раньше или позже, ничего бы такого не произошло, — горячо заверил он, — но её угораздило войти как раз в тот момент, когда Славка делал вторую попытку. Понимаешь, пап, по всем расчётам Кропоткин должен был промахнуться, он же в нашем классе — первейший мазила, никогда мячом в баскетбольную сетку не может попасть, а тут — не корзина, а какая-то маленькая пластиночка, так нет, попал, да ещё и в самый центр!
— Значит, в яблочко? — сочувственно подковырнул Кирилл.
— В него, — с горечью уронил Миня.
— Наверное, ваша Елена Владимировна за него очень порадовалась и поспешила поздравить с победой.
От странной гипотезы отца глазёнки Мини мгновенно расширились.
— Кто тебе сказал, что он победил? У меня же тоже была вторая попытка! — с жаром воскликнул он. — И я выстрелил не хуже, можешь быть уверен!
— Значит, Елена Владимировна порадовалась за вас обоих, — оптимистично констатировал Кирилл. — Она вас сразу повела к директору или сначала всё-таки заставила вытереть пластинку, а потом повела?
— У меня неприятности, а тебе смешно, — голосок Мини обиженно дрогнул. — Ни к какому директору Елена Владимировна нас не повела.
— Уже хорошо, — облегчённо выдохнул Кирилл.
— Но до завуча мы всё-таки дошли, — голос Мини трагично дрогнул. — Мы думали, Марья Николаевна будет ругать нас на все корки, а она даже голоса не повысила.
— Видишь, как вам повезло. — Протянув руку, Кирилл потрепал по волосам сына, лицо которого выражало полнейшее отчаяние.
— Повезло-то повезло, но только не очень. — Набравшись храбрости, Миня посмотрел Кириллу прямо в глаза. — Пап, Марья Николаевна просит родителей в эту субботу прийти в школу. Сделай доброе дело, выручи меня, а? Я так не хочу говорить обо всей этой истории маме!.. А у Славика и того хуже: если его отец узнает о том, что произошло, он его изобьёт солдатским ремнём с железной бляхой. Ну, ты скажи честно, стоит эта старая пластинка того, чтобы человека били?
— Нет, не стоит. — Просьба сына застала Кирилла врасплох. — Только скажи мне, милый человек, как ты объяснишь завучу, почему вместо матери пришёл я?
— Почему это «вместо»? Разве ты не родитель? — по той поспешности, с которой Миня выпалил эту фразу, Кирилл понял, что сын воспользовался домашней заготовкой, и невольно улыбнулся его находчивости.
— Ну хорошо, допустим, от тебя приду я, а кто же будет от Славы?
— Со Славиком мы решили так: к субботе, хочешь не хочешь, ему придётся заболеть. Дядя Игорь целыми днями на работе, а тёте Лиде ничего не останется, как сидеть с больным ребёнком дома, так что в школу идти будет некому. Неделю Кропоткин проволынит, а там, глядишь, всё само собой позабудется: что, у Марьи Николаевны других дел, что ли, нет, кроме как его родителей вылавливать?
— Значит, сынок, бросаешь папу на амбразуру? — с серьёзностью в голосе подытожил Кирилл.
— Ну, я бы так не сказал… — Вильнув взглядом, Миня сконфуженно улыбнулся и принялся внимательно рассматривать детали окружающего интерьера. — Конечно, если тебе очень не хочется… — не закончив фразы, Миша шмыгнул носом и выжидательно затих.
— Ты знаешь, если для тебя это так важно, я, пожалуй, схожу познакомиться с вашим завучем, — подумав, согласился Кирилл. — Но! — увидев, что Минечка собирается захлопать от радости в ладоши, Кряжин предостерегающе поднял палец. — Давай договоримся с тобой так: мать ни о чём не узнает, но впредь, прежде чем что-то сделать, подумай, не будет ли тебе потом за это очень стыдно. По рукам?
Торжественно кивнув, Минька с уважением посмотрел на отца, героически согласившегося ради него принять весь удар на себя. Хороший он всё-таки человек, его папа, надёжный, и, придя на субботнюю встречу в кабинет к Марье Николаевне, мама, наверное, будет очень рада, что она не одна.
— Ты в своём уме? — Чувствуя, как, мелко подрагивая, колени наполняются противным горячим гудением, Лидия опустилась в мягкое кресло с широким подлокотником. — Ты соображаешь, что говоришь или нет? — Уронив руки на колени, она растерянно заморгала и подняла на стоящего у окна Игоря изумлённый взгляд.
— А что уж такого необыкновенного я тебе сказал? — одними губами улыбнулся Кропоткин, стараясь побороть напряжение. — Другие же как-то с жёнами договариваются. Так почему бы и нам с тобой не прийти к разумному соглашению? Тем более что я поступил порядочно, не бегал и не петлял, как заяц, а пришёл и всё честно выложил: так, мол, и так, — пытаясь говорить как можно беспечнее, Игорь коротенько хохотнул и потянулся в карман за сигаретами.
— Не кури в комнате, потолки зажелтишь — белить придётся, — уловив знакомый жест мужа, механически заметила Лидия, но тут же, напрочь забыв и о потолках, и о возможном досрочном ремонте квартиры, вскинула голову и, резко втянув ноздрями воздух, остановила на лице мужа недобрый взгляд.
— Хорошо-хорошо, не буду. — Надеясь, что гневная реакция жены вызвана исключительно его неуместной инициативой подымить в гостиной, Кропоткин мгновенно отдёрнул руку от кармана и, желая разрядить явно накаляющуюся атмосферу, примирительно произнёс: — Извини, забылся.
— То, что ты забылся, я уже поняла, — коротко отрезала Лидия, не желая вслушиваться в дипломатические интонации законной половины, и, понемногу приходя в себя от первого потрясения, распрямилась в кресле и смерила горе-супруга колючим взглядом.
— Нет, ну, так я и знал, — глядя на холодное выражение лица жены, явно не сулящее быстрого и безболезненного разрешения вопроса, Кропоткин разочарованно цокнул языком. — Скажи мне, почему ты никогда не можешь принять какое-то свершившееся событие как данность? Неужели хоть раз в жизни нельзя обойтись без скандала? И что ты за человек такой? Что уж такого особенно страшного в моих словах?! — Распаляя самого себя, Кропоткин возмущённо дёрнул ноздрями и почувствовал, как откуда-то из глубины поднимается долгожданная горячая волна раздражения. — Да, я полюбил другую женщину, ну и что в этом такого? Ты что же, и вправду считаешь, что, поставив в паспорте чернильный штамп, ты застраховала себя на всю оставшуюся жизнь?!
— А ты считаешь, то, что происходит, в порядке вещей? — сузила глаза Лидия и немедленно почувствовала, как, полоснув огненной плетью, где-то у самого горла плеснулся крутой кипяток обиды.
— Да причём тут это?! — зло огрызнулся Кропоткин. — Я тебе про Фому — ты мне про Ерёму! Лида, давай же наконец поговорим как взрослые люди! Что случилось, то случилось, и нечего прятать голову в песок и делать вид, что ничего не произошло. Давай называть всё своими словами. Я полюбил другую женщину и хочу, чтобы ты меня отпустила.
— Кто тебя держит? Вот тебе Бог, а вот — порог, — не поворачивая головы, Лидия махнула рукой в сторону дверей. — Что где лежит, ты знаешь, бери всё, что тебе нужно, и уходи с глаз моих долой, чтобы я тебя больше никогда не видела.
— Значит, я могу рассчитывать на то, что мы с тобой сможем договориться, я правильно понял? — Не веря своему счастью, Игорь перестал дышать.
— Не о чем нам с тобой договариваться. — Еле сдерживаясь, чтобы не разреветься, Лидия с силой закусила нижнюю губу. — Катись к чёртовой бабушке — вот и весь сказ, нам со Славкой такое барахло, как ты, не нужно.
— Как часто я смогу видеть сына?
Во избежание накладок в будущем Кропоткин вытащил из нагрудного кармана пиджака плоскую металлическую коробочку, оказавшуюся сувенирной записной книжкой, и, приготовившись фиксировать условия их договорённости, отстегнул от корпуса миниатюрной игрушки коротенькую ручку, похожую на позолоченный карандашик. Щёлкнув замком, коробочка открылась, и расписная обложка с гравюрой Бородинской башни Кремля отскочила в сторону.
— Будь моя воля, я бы запретила тебе подходить к Славке на пистолетный выстрел. — С отвращением глядя на длинные, как у музыканта, тонкие пальцы мужа, бережно поглаживающие дорогую игрушку, Лидия ощутила острое желание ударить по его холёным рукам так, чтобы блестящая коробочка, кувыркнувшись на пол, разлетелась на куски. Представив, как, оторвавшись от петелек, дверка металлической книжечки запрыгает по паркету, Лидия довольно улыбнулась, и на её лице проступило мстительное выражение.
— Подожди, я что-то не возьму в толк, что значит, будь твоя воля? — Подчеркнув верхнюю строку, судя по всему, заголовок списка льгот и привилегий, на которые он мог бы рассчитывать в будущем, Кропоткин недоумённо вскинул брови.
— Если судом будет назначен день для твоих свиданий с сыном, я подчинюсь этому решению, хотя, признаться, с величайшим трудом, если же этот вопрос будет отдан на моё усмотрение, — не видать тебе Славки, как своих ушей. Теперь понял? — громко выговаривая каждое слово, пояснила Лидия.
— Каким ещё судом?!! — Нависнув над женой, словно каменная глыба, Кропоткин со злостью выкатил глаза. — Овца ты и есть овца, другого слова нет! — посмотрев на светлые завитушки волос, обрамлявшие узкое личико Лидии и делавшие её похожей на херувима, Игорь возмущённо выдохнул. — Говорю же тебе, мне не нужна огласка, я готов выплачивать тебе ежемесячное содержание до конца своих дней, если ты согласишься не мутить воду.
— И ты считаешь, что я соглашусь лезть в эту грязь? — Брезгливо поморщившись, Лидия слегка оттопырила нижнюю губу. — Да за кого ты меня принимаешь?
— Послушай, Лида, так мы никогда с тобой ни до чего не договоримся. — Кропоткин, хлопнув книжечкой, вставил золочёный карандашик в гнездо и убрал игрушку обратно в карман, демонстрируя свои мирные намерения. — Я понимаю, насколько тебе сейчас тяжело и неприятно, но другого выхода разрубить этот узел у нас просто нет.