— Какие они? Вы помните? Или не видели никогда? Подойдите и посмотрите! И купите на память! Только один день! Сегодня! Эти счастливые лица будут доступны вам! Подходите! Покупайте! Эти фотографии из прошлого принесут надежду в ваш дом, они оберегут ваших мужей от гибели, детей от напастей, а вам, девушки, помогут завести кучу детей.
И народ подходил, смотрел на фотографии улыбающихся людей из довоенной жизни и покупал! Не понятно было, верят ли они в чудодейственность этих красивых листочков из прошлого или же им просто изредка нужно видеть счастливые лица, чтобы не забыть, что такое счастье и радость.
Именно тогда Оксана заиграла. Легкая, нежная, обволакивающая мелодия разнеслась вокруг. Люди зачарованно повернули головы, и даже хозяйка фотографий замолкла, вслушиваясь в музыку. Слегка печальная, но легкая, воздушная и плавная — она завораживала, словно мужчины и женщины, вдруг, вспомнили, что такое музыка, будто очнулись, стряхнули с себя тяжесть прожитых в подземелье лет и начали подходить, образовывая полукруг. Витька с удивлением смотрел на них, будто видел впервые. Оказывается, не только фотографии способны творить чудеса, но и музыка. Мелодия флейты как невидимая веревка арканила людей и притягивала их к инструменту.
В старую слегка дырявую шапку посыпались первые монеты — пульки. Люди кто откуда — из-за пазухи, из кармана, из обуви, из-под шапки — доставали патроны и бросали в импровизированный мешок. У Витьки даже появилась легкая надежда, что ему никогда не придется воровать, как…
— Эй, а что тут у нас творится? — недовольный бас тут же разогнал собравшихся. Люди, словно крысы, почуяли неладное и разбежались, а торговцы и торговки вернулись к своим товарам и уткнулись в них. Два амбала подошли к матери с сыном, нависнув будто скалы, один тут же поднял старую шапку и огромной лапищей сгреб все пульки разом.
— Разрешение имеется? — тут же рявкнул другой.
— Ка… Ка-к-кое разрешение? — заикаясь выдавила мать. — Тут же все торгуют и отдают положенный налог. Я, как и все, Жека…
— Как все, да не все, — ухмыльнулся бандит. Он толкнул товарища и оба заржали, словно знали одну маленькую тайну.
— Не издевайся! У меня только погиб муж, мне сына нечем кормить! Вы что не видите?
— Мы-то видим! — нагло ответил Жека и, шагнув вперед, выхватил у Оксаны флейту. Она рванула вперед, словно утопающий за спасительной соломинкой, но грубый толчок в грудь сбил весь пыл.
— Отдайте! — шмыгнув носом, поражённо попросила она. — Иначе я к вашему пойду… к Самому…
— К Самому? — бугай ничуть не испугался. А наоборот, улыбнулся еще шире, закованные в стальные коронки зубы сверкнули. — А ты еще не поняла? Самый сам и запретил тебе это! Он же дал добро на ваше выдворение из трактира! Дура, да, Жлоб?
Второй довольно хмыкнул, кивая.
— Но почему?
— А ты не знаешь? И даже не догадываешься? — Жека явно издевался и радовался чужому замешательству.
— Вернулся ОН! — наконец лицо амбала стало необыкновенно серьезным, а глаза злыми и безжалостными. — Ты понимаешь? Он — его племянник.
Мать побледнела. Руки еле заметно затряслись.
— Отдайте хоть флейту, — тихо попросила она. — Я не буду здесь играть. Обещаю.
— Конечно не будешь, — с этими словами Жека переломил инструмент.
С мальчиком в этот момент творилось странное. В глазах потемнело, он сжал кулаки, чтобы не закричать от злости и обиды за маму. Вместе с тем потемнело и на станции, будто резко упало напряжение в сети. В дальнем конце перрона воздух сгустился в нечто огромное и жуткое. И оно двинулось по Китай-городу, расшвыривая людей в стороны, давя их чудовищным весом, сметая с пути. Крики ужаса и боли заполонили уши мальчика. Монстр приближался, и он явно пришел помочь. Рассчитаться с обидчиками по заслугам. Амбалы с ужасом на лицах попятились. В глазах читался неподдельный страх, и, когда бестелесное чудовище поравнялось с Витькой, он бросился вперед. На Жеку. Бил и бил руками по животу, пока шею не сдавила железная хватка, и пацана потащила вверх неведомая сила. Не было никакого чудовища, пришедшего на помощь. Станция все также осталась освещена, народ торговал и галдел во множество глоток, а бандюки не испугались, лишь замялись слегка от налетевшего на них парнишки. А потом Жека схватил его за горло и поднял вверх, сжимая пальцы.
— Сдохни, урод! — прохрипел все же Ванька, мать попыталась вырвать сына из рук бандита, но ее оттеснил Жлоб.
— Что ты сказал, сучёныш? — разозлился Жека. — Да я твою шею вмиг сломаю!
Но исполнить угрозу не успел. С дальней стороны станции раздались выстрелы и крики. Жека тут же разжал руку. Мальчик упал и зашелся кашлем, и мать все же подбежала, обняла сына, отстранила, осматривая, и вновь прижала к себе. По щекам обоих струились слезы, а Витька еще и кашлял.
— Это… Я не понял! — Жека нахмурил лоб, желваки заиграли на щеках.
— По ходу, выстрелы, — пробасил Жлоб.
— Это я и без тебя усвоил!
Тем временем народ у дальнего края станции, где лестница уходила в переход и находился кабак, заволновался. Затем пулей, перескакивая через три ступеньки, сбежал мужчина, и направился прямехонько к вагону «смотрящего». Жека потянулся к пистолету, заткнутому за пояс сзади, тоже проделал и Жлоб. Окружающие торгаши с опаской поглядывали на оружие, а бандюки готовились отразить нападение на Главного. Но это не потребовалось. В бегущем мужике они узнали своего — небритый, с красными глазами тип отдышался и заговорил с перерывами:
— Там это… Того… Серега Камень… Убили… В натуре!.. Прямо в сердце…
— Кто?! — Жека побагровел, и не удивительно: кто-то в обход их пытается наводить разборки на их же станции.
— Да черт их дери… разберет… все внезапно… слишком…
— Скажи нашим, — Жека мотнул головой в сторону поезда. — А мы пока шухер наведем.
Оба амбала, что донимали мать с сыном, побежали к кабаку, а бородатый засеменил к вагонам, где обитали Калужско-рижские.
— Идем! — Оксана поднялась, рывком поставила на ноги тяжело дышащего Витьку и потянула за собой. — Надо уходить. Быстрее!
Мальчик бежал машинально, не понимая, ни куда они бегут, ни зачем. Лишь страх матери передался Витьке. Он прижал мешок с игрушками Дениса к груди и как вкопанный стоял и смотрел на впопыхах собирающую скудные пожитки мать. Мысли не хотели крутиться в голове, ее будто залили чем-то тягучим, что мешало думать. События последних дней и минут никак не складывались, тревожили и пугали. Крупная дрожь била паренька, и чтобы ее не показывать, он крепче сжимал мешок.
Наконец, они выскочили на платформу, где царил полный хаос. Торговцы в спешке сматывали скарб, убегали. В сторону выстрелов бежали бандюки, кто в чем, даже был один в трусах, но с автоматом. От перехода все отчетливей раздавались звуки ожесточенной перестрелки.
Оксана с сыном спрыгнули на пути и торопливо, но стараясь не привлекать ненужного внимания, нырнули в туннель, в его спасительную тьму, которая укроет и спрячет беглецов навсегда.
Что-то дернуло Витьку вытянуть шею и посмотреть на платформу в последний раз. Одним застывшим глазом на мальчика смотрел труп Жеки, из второго, ставшего кровавым месивом, на мраморный пол стекала струйка красно-серой слизи. Чуть дальше, присев и облокотившись о мраморную лестницу, застыл Жлоб. Его голова была неестественно вывернута, а фуфайка на груди пропиталась красным, и толстый распухший язык из полуоткрытого рта вытянулся к подбородку.
Витька с силой зажмурился, всеми фибрами души желая развидеть эту картину, но тут же споткнулся и чуть не упал. Дрожь сильнее заколотила мальчишку. Спасительная тьма окутала, огородила ото всех и еще раз напомнила и сон, и видение на платформе.
Подумать только! Не успел ему присниться монстр, убивающий Серегу Каменева, и — он убит, причем прямо в сердце, куда метило чудовище из сна. Только привиделась ужасная тварь, раскидывающая людей с платформы и охотящаяся за Жлобом и Жекой, те тоже оказались мертвы. Что происходит? Что происходит с НИМ?
Мать включила фонарик, который осветил часть туннеля. Захламленный грязный пол с рельсами и шпалами, трубы и провода на стенах — тоскливые, извивающиеся внутренности огромного зверя. И тут же рядом появился монстр. Он карабкался по стенам и потолку и сопровождал мать с сыном. Безмолвно и тихо крался следом, внимательно наблюдая за мальчиком, но кроме Витьки никто его не видел. И пацан сомневался, что стоит рассказывать матери. А она шла быстро и даже торопливо. Часто и нервно оборачиваясь, словно за ней гнался другой монстр. Не менее ужасный, чем Витькин.
— Мам? — спросил мальчик, чтобы хоть как-то заглушить ощущение присутствия личного чудовища.
— Да, сын?
— Куда мы идем? От кого уходим?
— Подальше, Вить. Подальше от одного чудовища! — больше она не говорила, а он и не спрашивал. Мальчик представлял себе такого же монстра, какой преследовал и его, а Оксана тоже молчала: как объяснить ребенку, что чудовища бывают и среди людей? И вот вернулся этот человек, который пытался добиться ее любви несколько лет назад, несмотря на наличие у нее мужа и сына. И события последних дней возвестили о его приходе, и отец умер из-за него, — Оксана в этом уже не сомневалась, — и Денис ушел мстить: перестрелка на Китай-городе его рук дело.
Тем временем они вышли на Тургеневскую. Мрачная, не жилая станция. Фонарик, казалось, боялся объёмных колонн и низкого свода и оттого еле светил. Так и хотелось пройти эту неуютную станцию поскорей, или вернуться обратно в прямой и понятный туннель. Но стоило им шагнуть в путепровод, как Витька замер и потянул мать за руку.
— Что сынок? Что случилось? — Оксана устало вздохнула и остановилась. — Пойдем, нам еще немного. На Сухаревской передохнем. А там еще чуть-чуть и к людям выйдем.
— Мам, нам нельзя туда, — тихонько проговорил Витька. Его тело отчаянно сопротивлялось. Что-то страшное ждало впереди. Намного страшнее всех монстров, и его, и матери. Он не мог объяснить, но организм отказывался идти, сигнализировал ему — внезапно руки и ноги налились тяжестью, в затылок будто подул ледяной ветер, а чудовище, что сопровождало его, тихо и незаметно исчезло, растворившись в окружающей тьме. Оно точно знало, что скрывается во тьме туннеля, и испугалось.