— Взрыв стер все, как вы и предполагали, Виктор Александрович. И Волка и споры.
— Отлично, теперь дело за малым.
— Безупречный план, — меж тем заметил боец. — Я восхищен…
— Все, я сказал! — Давыдов прервал бойца, бросив быстрый взгляд на Ирину. — Теперь твоя задача — держать язык за зубами. С меня причитается. Но если что-то всплывет…
— Понял, Виктор Александрович. Разрешите идти?
Давыдов кивнул, и Иван, развернувшись на каблуках, вышел из кабинета. На несколько секунд помещение погрузилось в тишину. Потом Виктор снял очки, поднялся и, подойдя к Ирине, присел на корточки рядом, взяв ее руки в свои. Они дрожали.
— Да будет, Ир, — произнес он успокаивающе. — Обещаю, что сделаю все для тебя и твоей дочки. Обеспечу всем, чем не смог он. Андрей хороший человек, но бедный. Поверь, что со мной вам будет намного лучше. Только никому ни слова.
— Ни слова, — прошептала женщина. — Все для дочки…
— Ну вот и славненько…
Юля стояла снаружи. Сквозь неплотно сидящую, рассохшуюся дверь были слышны голоса. Сначала из помещения вышел довольный боец, потом послышался голос матери. Все было предельно ясно…
Девочка сжала кулаки. Желания плакать не возникало. Зато появилось другое: незнакомое и страшное, как и все в этом чертовом мире. Хотелось мстить. Девочка еще не знала такого слова, просто было желание взять в руки пистолет и избавиться от тех людей, которые убили папу. А потом танцевать на их мертвых телах… Потухший взгляд скользил по чистой до безобразия станции, но людей не видел. Только тварей. Чужих и опасных.
Что ж, придется затаиться. Молчать и ждать нужного времени, когда Юля вырастет и найдет способ отомстить. А пока… Пока она будет улыбаться, а за ширмой счастливого ребенка строить планы. Один ужаснее другого. Так как зверь, появившийся внутри, жаждал только крови…
Железнодорожный вокзал
Все исчезнет. И это — несомненно. Асфальт расползется под натиском травы, здания подточит ветер и дожди, а любые металлические конструкции растворятся в кислотном тумане и осыпятся ржавыми хлопьями, снова питая землю железом. Так же и люди. Если, конечно, не изменятся и не сольются с новой жизнью в гармонии…
Но в это верилось с трудом. Алексей оглянулся. Даже сейчас та самая «новая жизнь» преследовала их с Иваном. Она не видела в них равных. Всего-лишь еду. Много мяса и крови, завернутых в малоприятную, но пропитанную запахами многих тел и от этого намного более яркую резиновую обертку — костюм химической защиты.
— Слышь, Вань. А чего это они остановились? — Иван повернулся, присев на одно колено. АКСУ уверенно лежал на предплечье, готовый в любую секунду скользнуть вверх. Грязные стекла противогаза блеснули, отражая свет выглянувшего из-за туч солнца.
— Да. Странно все это. — Проговорил старший брат. — Обычно эти звери не бросают просто так добычу.
Естественно, под добычей он подразумевал их с Алексеем, а под зверями — стаю собак, что преследовала людей от самого метро. И действительно. Такого раньше никогда не случалось. Напуганная чем-то стая, расползлась вдоль таинственной линии. Через этот невидимый глазу барьер ни одно животное либо не хотело, либо не могло преступить.
— Что это их так обеспокоило? — Задумчиво обронил Иван, уже, собственно, никуда не торопясь. Если преследователи по каким-либо причинам решили отменить погоню, надо было повременить и с бегством. Выяснить, почему стая так себя ведет.
Иван встал, сделал несколько шагов в сторону собак, наблюдая, как беснуются голые, без единой шерстинки на теле огромные животные. Их непропорционально большие головы вертелись в различных направлениях, а челюсти с клыками, способными резать плоть не хуже закаленной стали ножа, клацали в воздухе, пытаясь укусить нечто невидимое. Горящие злобой глаза видели только людей, которых уже давным-давно съели и переварили, а тут… Эта самая добыча странным образом ушла от расправы.
Нет. Так эти твари не поступают. Осторожничают, когда им угрожает опасность — да, но никогда не заканчивают преследование. Даже желание покарать наглецов за смерть трех из них еще там на подходе к метро, куда возвращались братья и где им перекрыла дорогу свора, не заставило зверей перешагнуть невидимую черту. Всякий раз, когда одна из тварей к ней приближалась, то ее ломало, как ломает человека, чья кожа вступила в нежелательный контакт с неприятной поверхностью. Тварь мелко дрожала, скулила и быстро отползала обратно.
— На их счет нам теперь можно не беспокоиться, — заметил Иван, старший из братьев.
— А на чей счет тогда? — Напряженно вымолвил Алексей. Оба брата резко развернулись, поднимая автоматы, и обшаривая настороженным взглядом окрестности заброшенного железнодорожного вокзала.
— Мне б тоже хотелось это знать. — Почему-то шепотом проговорил старший. Застывшую картину железнодорожных коммуникаций и инфраструктуры ничто не нарушало. Ни ветер, ни легкое еле заметное движение живности. Хоть какой-то. Любой. Как говориться, ни шороха, ни звука. И от этого-то и становилось жутко. Просто так не бывает. Словно само это место вымерло намного раньше, чем жизнь вокруг. И чем дольше братья стояли и силились что-либо услышать или разглядеть, тем больше им становилось не по себе.
— Здесь живет что-то страшное, — наконец заметил Иван. От этих слов у Алексея поползли мурашки по спине и стало совсем неуютно.
— Знаешь, — быстро заговорил он тоже шепотом. — Мне кажется мы вполне конкретно «попали».
— Что ты имеешь ввиду? — Брат повернулся к Алексею. Его серые глаза настороженно смотрели сквозь мутные окуляры противогаза.
— Видишь, — Алексей указал на один из составов, что были впереди. — У него фары светятся. И у семафора рядом тоже фонарь горит. Из-за солнца выглядывающего из-за туч это плохо заметно.
— Ну и?
— А не должны бы… Откуда электричеству-то взяться?
— Знаешь, я слышал, раньше такие объекты как железнодорожные вокзалы, автобусные станции и аэропорты оснащались станциями бесперебойного питания. Своеобразными дизель-генераторами, которые были надежными и имели несколько степеней защиты. В том числе и повышенной звукоизоляцией. Чтобы люди не замечали их работы. Для их комфорта, так сказать.
— Иван, но любое дизтопливо имеет гарантийный срок пять или шесть лет. После чего оно практически непригодно. Оно густеет и выдает осадок. Как тут может работать генератор?
— Ну, а я по чем знаю? — Пожал плечами Иван, окидывая взглядом обступившие их руины, задерживаясь на пустых глазницах окон, пытаясь уловить хоть малейшее движение в них и обступившем их плотной стеной кустарнике. — Значит древние нашли способ! Не просто же так им светить. Нет еще такой силы…
— А я слышал есть. — Тихо проговорил Алексей, после чего последовала продолжительная пауза, которую нарушил заунывный вой одной из собак, как бы оплакивающей ускользнувшую добычу. Тогда младший брат хмуро продолжил, даже не обернувшись на звук сзади. — В те времена, когда людей было много. Когда вокзалы собирали по несколько десятков тысяч человек в день. Ну в общем, в те времена в таких местах скапливалось огромное количество негативной энергии. И не просто скапливалось, а именно что — накапливалось. И вот представь. Копилась эта негативная энергия, копилась годами, и тут — бах! Катастрофа! Много людей тогда погибло в таких местах.
— К чему ты клонишь? — Хмуро спросил Иван, продолжая всматриваться в дальнее здание.
— А к тому, что как при взрыве атомной бомбы могут оставаться тени людей, так и при мощном электромагнитном импульсе может оставаться вся накопленная негативная энергия. В этом мире. Так сказать, ожить…
— Ты в своем уме? — Иван нехотя повернулся к брату. — Тебя послушать, так это поверить во все мистические байки метро вместе взятые.
— Да ты послушай! — Быстро заговорил Алексей. — Этим и объясняется странное поведение псов, а так же наличие энергии которая питает и мотовоз и семафор. Если мы не послушаемся чутья этих собак и пойдем туда, то вряд ли вернемся обратно…
— Куда обратно? — Встрепенулся Иван. — К собакам? А ты не подумал, что у тебя жена с мелким дома, в метро одни? А меня мои двое ждут? А ты не подумал, что если мы туда не пойдем, то можем навсегда остаться здесь украшать местный колоритный пейзаж, так как фильтров у нас осталось на полчаса от силы.
— Нет, — сразу сник Алексей, но тут же добавил: — И все-таки лучше умереть здесь, чем там — в лапах чего-то необъяснимого и ужасного.
— Ага, — почему-то согласился Иван, вновь вглядываясь в поезд и фары, что периодически мигали.
— И…
— И я не думаю, что мы там погибнем.
— С чего ты это взял? — Удивился Алексей, которому его страшная теория казалась верхом совершенства.
— А ты видишь, как они мигают? — Иван указал на фары. — Длинный, короткий, длинный… Ничего не напоминает?
Алексей озадаченно пожал плечами: а что должно?
— Должно, Лешенька, должно. Еще как должно! Этими знаками маяки сигналили светом кораблям наших предков, чтобы те не сбились с пути. Или чтобы предупредить об опасности. Это — азбука Морзе.
— Чего?
— Способ знакового кодирования! Эх хорошо, что я еще до Катастрофы в школу успел походить. Самый известный сигнал — «С.О.С.» Три точки, три тире, три точки. А в нашем случае — три коротких сигнала, три длинных и три коротких. Ты понимаешь? Кто-то передает нам сообщение.
— И кто же? — Недоверчиво переспросил Алексей.
— Я не знаю кто, но это человек. Я так же не знаю, что именно передается: сигнал о помощи или о том, чтобы путники держали курс сюда, или о том, что все плохо и все погибли. Я об этом не знаю, но я иду туда! Знаешь почему?
— Почему?
— Потому что у каждого железнодорожного вокзала был раньше вход в метро! И поэтому для нас сегодня ничего не исчезнет. Пойдем.
И два мужчины двинулись к вокзалу по жесткой, хрустящей под ногами траве, огибая состав. Два странных почти чужих силуэта на фоне почти такого же чужого ландшафта, в который землю превратили именно люди. Ирония судьбы, скажут некоторые. Чужая земля для людей, и для нее чужие люди. И ошибутся. Это равномерное течение эволюции. Можно сказать, ее результат. Человек веками губил природу, отделяясь от нее. И вот. Он этого добился. И нет здесь никакой иронии. Ни капли, как бы там кому не хотелось представить.