— Да ладно тебе, — раздался из-за спины голос второго. — Иди, помоги бедной девочке… — И вновь заржал. — Ей деньги, тебе приятное…
— И то, правда, — заметил первый, озираясь. — Слушай, потягай, а?
Федор с ужасом смотрел, как с этими словами первый снял с пояса мешок с деньгами и передал их второму. Серегин план можно было перечеркнуть. Целиком и полностью. И теперь ещё надо было как-то выпутываться из этой ситуации.
— Ну что «симпотная», веди, — слова как гром прозвучали в ничего не соображающей голове, а тяжелая рука легла на плечо, не дав рвануть оттуда сломя голову. Переставляя наполнившиеся вдруг тяжестью ватные ноги, Федя пошел в сторону палатки, которую предположительно занял товарищ.
Зайдя в палатку, Федор прошел глубже и обернулся. Следующему сзади мужику пришлось наклониться, когда он входил внутрь. И Серега уж был тут как тут.
Глухой звук чего-то металлического предположительно об голову, и грузное тело уже лежит на полу, мирно сопя.
— Сковородка? — Почему-то спросил Федя, смотря на тело сборщика, развалившееся посередине. У входа, в тусклом свете стеклянной банки, наполненной светляками, с выше названным орудием преступления в руках стоял его товарищ, тупо оглядывая результат своей работы.
— Ага. — Тихо ответил Серега, не предпринимая никаких попыток обыскать мужика.
— Где взял? — Федор чувствовал, что столь глупого разговора у него ещё не было. Да и ситуация была совершенно нелепейшая. А все из-за этого придурка со сковородкой в руках.
— Одолжил. — Пожал плечами тот. — Берем деньги и уходим?
— Ага. Только деньги там остались.
— Где там?
— Там. — Федя, все ещё смотря на тело, указал пальцем на дверь.
— То есть? Он их у входа выложил что ли?
— Не, Серый. Он их отдал второму. И тот ждет его на выходе.
— Круто… — Почему то промямлил Серега.
— Ага. Круче некуда. Да я тебя и весь этот план знаешь, где видел? Как выбираться будем? Этот второй все ещё там. Да и этот скоро очнется.
— А может его того?
— Что того? — Не понял Федя.
— Ну, сковородкой…
— Ага, иди, выйди и помахай там своей сковородкой. Он тебе ее..
— Да, — согласился Серый. — Глупо как-то.
— Да все это глупо. И ты идиот.
— А может…
— Что?
— Выбежим, и врассыпную? — Предложил Серый.
— Иди лучше сковородкой помахай… — Обреченно вздохнул Федор.
— Черт!
— Во-во…
Долго так продолжаться не могло. Трясущиеся в темноте дети стояли и напряженно выдумывали, что же предпринять, когда тело зашевелилось. Глухой удар, и опять все стихло.
— Мать твою, Серый, хватит его уже колотить! И кто тебе ее только дал, эту сковородку!
— Тише, я думаю.
— Думает он, видите ли…
— Ты бы простонал, Федь, что ли. Ну, так для приличия…
— Чего? — Переспросил тот, посмотрев на товарища. Кажись, его друг из разряда «придурков» переходил в разряд «идиотов», ну или одно из двух…
— Ну, знаешь, когда взрослые это делают…
— Я понял, о чем ты. Сам давай стони. Твоя идея.
— Эй, там. — Донесся снаружи голос второго собирателя, отчего оба парня вздрогнули. Очевидно, не услышав стонов ни своего напарника, ни девочки, он забеспокоился. Не в карты же они там играют! — Вы уснули что ли?
— Зови, — неожиданно проговорил Серега.
— Чего? — не понял Федор.
— Не чего, а кого. Этого зови. Второго.
— Ты спятил?
— Зови говорю! Только так. Поеротишней, что ли.
— Ты у меня месяц с синяками ходить будешь, — пообещал Федор и высунул голову наружу. — Дядь. А не хочешь ли ты к нам присоединиться? — Самым что ни есть «еротишным» голосом произнесла девочка Федя и подмигнула.
— А что! — Осклабился второй мужик. — Вот это разврат! Вот это я понимаю! — И шагнул в полутьму палатки, естественно пригнувшись. Сковорода, так удачно позаимствованная Серегой не понятно у кого, и на сей раз сработала безотказно…
— Ну что, дочка, купили лекарства маме? — Танк расплылся в самой широкой из находящихся в его арсенале улыбок.
— Да, конечно. — Федя указал на мешочек, что взвалил себе на плечи Серега, — Вон братец мой, о-рельсину-убитый, несет.
— Не многовато ли? — Любезно поинтересовался тот, оценивая размер и тяжесть мешка, который тащил Серега.
— Нет, конечно. Мама у нас очень больная. Да, Сереж? — Тот усиленно закивал головой.
— Ну ладно. Пусть выздоравливает. Себя береги и братца своего, шпалой-обиженного. Хорошо?
— Хорошо, дядя Танк. Ну, мы пойдем?
— Идите детки, идите…
И когда шум станционного базара стал затихать, поглощенный тоннелем, еле слышно на фоне остальных звуков выделился бабий голос.
— Ой, бабоньки! Что же это делается! Чтоб мужик мужика, да ещё белым днем….
— А хорошо ты придумал их раздеть. — Заметил пыхтящий под тяжестью мешка Серега. — Теперь им вряд ли кто поверит.
— Все равно ты до конца месяца с синяками! — Пробурчал в ответ Федя, сдирая с себя шаль и пытаясь оттереть ею краску с губ и ресниц.
Крот
Деревянная дверь кабинета начальника станции, покосившаяся, с достаточно большими трещинами, пропускающими неяркий свет настольной лампы, не предвещала ему — Сергею — ничего хорошего. Он глубоко вздохнул, снял с головы кожаную, потрепанную кепку и, зажав ее в руках, вошел.
Свет лампы слегка рассеивался по небольшому полутемному помещению, но полумрак, царивший вокруг, победить не мог, скорее наоборот, делал его гуще в углах, насыщая темным тени от предметов и создавая иллюзию некоей таинственности. Стол, пара стульев, деревянная кровать с истертым до дыр в нескольких местах покрывалом. Небольшой шкаф в углу, телефон, книги, куча исписанной бумаги, ручки — вот и вся простенькая спартанская обстановка. Впрочем, еще картина на стене, изображающая опушку жаркого летнего леса… Того леса, «тогда»…
— Считаю до ста, — предупредил Сережка, отворачиваясь к терпко пахнущей хвоей елке и закрывая глаза. — Раз… Два… Три…
Второй мальчик, стоящий рядом, бросился в лес, пытаясь найти какое-нибудь укромное место раньше, чем его брат закончит считать.
Легкий ветерок играл листьями деревьев и кустарников, обступивших небольшую полянку, где ребята сейчас и резвились. Июньская зелень вокруг слегка шевелилась, под действием потоков теплого воздуха, а листья переливались всеми оттенками зеленого, отражаясь в лучах яркого летнего солнышка, и не растеряли еще сочности красок, как бывает к концу лета.
Сережка, досчитав до ста, круто развернулся на месте, как будто надеялся, что его брат еще не выбрал себе места и не успел спрятаться. Но, увы, в ближайшем видимом пространстве его не оказалось.
— Мить, кто не спрятался — я не виноват! — Мальчик хитро улыбнулся и нырнул в обступающие поляну кусты, надеясь, что пройдя по ним вокруг, он найдет своего братца. Но не тут-то было. Обойдя поляну несколько раз и все более увеличивая радиус окружности поиска, а также потратив на это почти полчаса, ребенок Димку так и не нашел. Тогда он в замешательстве остановился, оглядываясь по сторонам. Куда же тот запропастился?
А лес вокруг стал более темным. Прозрачные кроны молодых березок сменили более плотные сучья могучих елей, обступающих теперь мальчика со всех сторон своими грубыми неприглядными стволами, словно великаны. Даже звуки, казалось, исчезли, затерялись среди спутанных, а кое-где и сросшихся ветвей.
Сережке стало не по себе. Даже звуки его шагов, словно удалились, скрадываемые темно-зеленым мхом, покрывающим землю. Как он сюда попал?
— Мить, а Мить? — Неуверенно пролепетал он. Ему все еще казалось, что тот где-то рядом. Но никто не откликнулся. — Ми-итя-аа! — Тогда закричал он, уже не на шутку испугавшись. Опять никого. Он что — заблудился?
Он рванул с места, наугад пытаясь найти тот подлесок, который выведет его на открытое место, но все тщетно. Сердце девятилетнего ребенка готово было разорваться. И он вопил. Во всю силу своих неокрепших легких. В надежде, что кто-нибудь его услышит. Но все было бесполезно.
По всей видимости, он слишком сильно углубился в лес, потеряв и поляну, где они играли с братиком, и край леса, где взрослые устроили пикник. Тогда он прижался к одной из более широких елей, заплакал от страха и продолжал кричать до тех пор, пока его не нашли. Только случилось уже это на следующий день…
— Сергей… Сергей! Твою ж мать, Березин! — Голос Евгения Валерьевича вывел его из столь болезненных воспоминаний, и он, осматриваясь по сторонам, пытался понять, где же он все-таки находится. — Ты где вообще витаешь? Нафига сюда пришел, если хлопаешь глазами, как идиот? Я за этим тебя сюда вызывал?
— Извини, Валерич, че-то воспоминания накатили…
— В наше время, Сережа, воспоминаний быть не должно, — возразил тот. — Не нужны они нам сейчас. Не нужны! Из-за них мы становимся слабыми, а значит легко уязвимыми. Ты, вот лучше скажи, вспомнил, зачем пришел?
— Так ты ж, Валерич, вызывал!
— Вот это уже лучше, — одобрительно кивнул тот в сторону стула напротив. — Садись. В ногах правды нет, да и денек у тебя, я думаю, не из легких выдался. — Он внимательно посмотрел на Сергея, ожидая, что тот и так понял все, без лишних слов и намеков, ведь как-никак руководитель Службы Безопасности с недавних пор. Должен на лету все схватывать. Молодой человек сел на предложенный стул, вытащил из кармана пачку сигарет, закурил и посмотрел на начальника станции, который, показывая свое нетерпение, поднял вверх правую бровь.
— Слушай, Валерич, ничего не понимаю! — С жаром начал Березин. — Опять та же история! Опять группа из трех человек, что вышла вчера на поверхность, сегодня не вернулась. А разведчики, посланные за ними, нашли только их тела. Разорванные и полу съеденные кем-то… Нам что теперь сразу наверх всех дееспособных мужиков посылать?
— Тихо. Тихо, Сережа. Не кипятись. — Успокаивающе проговорил начальник станции, задумчиво почесывая густую бороду. — Ты мне вот что скажи. Кем были убиты наши люди? Ничего странного в их смерти твой человек не заметил?