— А еще, — проговорил он воодушевленно, смотря прямо в глаза сыну, — там он видел семена. В пакетиках. Ты представляешь? Посадим, те, что прорастут, будут залогом удачного существования нашей станции.
— Да, классно, пап, — опять не очень весело проговорил Звереныш. — Когда вы выходите?
— Что? А… Так вот же, мне уже пора. Че-то разговорился я с тобой. Опаздываю уже. Давай, будь умницей, слушайся, если что дядю Ефима и тетю Свету. Хорошо?
— Хорошо, пап. — Он печально смотрел, как отец достал из импровизированного шкафа свой постоянно собранный рюкзак, облачился в химзащиту и взял в руки противогаз с автоматом. Еще раз, посмотрев довольно на сына, он подошел к нему и сказал:
— Не прощаюсь. Скоро буду, — и вышел из палатки.
Как только полог за ним захлопнулся, Звереныш засуетился. Дело в том, что как только отец «преобразовался» в сталкера, он перестал брать его с собой на задания, да и с другими ему сидеть в тоннеле было не с руки. Звереныш много раз просил взять его с собой в вылазку, но столько же раз получал жесткий отказ. Отец теперь стал тверже, много резче, и разговаривать с ним о выходе на поверхность не было никакого смысла. Поэтому тайком от отца он стал собирать сталкерское снаряжение. Все его нутро звало его в приключения, которых он стал лишен, когда отец перешел в сталкеры.
Он много раз наблюдал, как отец в свое свободное время собирает рюкзак, чистит и складывает необходимые вещи, снаряжение. Поэтому ему не составило труда запомнить, что именно нужно для этого. И он часами сидел возле склада со снаряжением и оружием, ожидая, когда Иваныч, там работающий, отвлечется на столько, чтобы можно было что-нибудь стащить. И таких удачных случаев было предостаточно. Иваныч дал ему много возможностей сделать это. Кроме того, объектом его промысла стали и торгаши из центра, забегавшие частенько на их станцию, чтобы поторговать. Этих он обжуливал еще быстрей. Так медленно, но уверенно у него скопилась вся амуниция, чтобы можно было смело подняться на поверхность.
Сейчас он много брать не стал. Из одного тайника, устроенного между корпусом столовой и стеной, о котором никто не знал, он достал только противогаз, ему соразмерный, да пистолет, украденный у торгаша, с тремя запасными обоймами. Затем быстро пересек засыпающую станцию к гермоворотам, ведущим на поверхность, у которых сейчас собиралась экспедиция наверх и на которые он столько раз завистливо глазел. Странно, но не покидающее его предчувствие чего-то ужасного не оставляло его. Поэтому он торопился.
Группа уже вышла за ворота. Первый охранник ночной смены разговаривал с начальником станции и совершенно не смотрел на ворота, а второй, их закрывающий, отвлекся на какую-то минуту на запорный механизм. Этого времени было достаточно Зверенышу, чтобы проскользнуть сквозь закрывающиеся створки никем незамеченным.
И вот ворота с громким скрежетом захлопнулись. Странное чувство испытал Звереныш. Вернее новое для десяти-одиннадцати летнего пацана. Никогда он не покидал пределы своей станции раньше. Никогда он не видел, что было за пределами тоннелей, уходящих в разные стороны от нее, и за гермоворотами, куда всегда так сильно хотелось попасть. Ибо оттуда приходил его отец и приносил диковинные вещи и книги. Книги, рассказывающие о чем-то сказочном и неестественном, о чем, возможно, люди только мечтали. Он, вдруг, понял, что не знает этого другого мира, и, оказавшись за воротами, мальчик, неожиданно, ощутил себя одиноким и всеми покинутым. Хотя это была его вина, что он ушел без разрешения со станции, но чувство такое возникло. Это был чужой для него мир, полный неизведанного, а значит опасного. Все его чувства активизировались до не возможности. Зрение, слух и обоняние. Хотя обоняние и не могло теперь помочь ему, так как он был в противогазе, оно усилилось тоже. Адреналин бил в его теле через край, заставляя дрожать и напрягаться все его мышцы с удвоенной силой. Надо ли говорить, что он был много сильней и много ловчей любого из своих сверстников. Порой даже юноши уступали ему место, если дело доходило до конфликта.
Впереди шли короткие металлические ступеньки, далее вестибюль станции метро, заполненный неярким светом, так как крыша кое-где изрядно обвалилась. И три темные фигуры медленно двигались к выходу.
Не обращая внимания на новую обстановку вокруг, только лишь слегка замявшись, он бросился следом. В теплой одежде на несколько размеров больше было трудно бежать. Тяжелые не на его ногу армейские башмаки так и норовили зацепиться за каждую металлическую ступеньку. А сил на вдох и выдох из-за противогаза уходило намного больше, да и воздух, реферированный фильтрами, не был полноценным.
Наконец, он преодолел эту короткую лестницу, держа наготове тяжелый пистолет. Он видел, как держат его взрослые, но все равно никак не мог привыкнуть к его тяжести. Свет ударил в его не привыкшие к этому глаза. Даже сквозь мутные линзы противогаза, это оказалось больно. Он резко остановился, стараясь свыкнуться с этой новой трудностью. Открыть глаза не получалось. Яркий свет вновь и вновь наполнял их. Так он и стоял, периодически хлопая глазами, не смея двинуться дальше.
Неожиданно, спереди и чуть слева раздался неизвестный громоподобный рев какого-то существа. Следом раздались выстрелы автоматов. Звереныш инстинктивно присел, стараясь все же раскрыть глаза. Похоже, рядом происходило сражение группы сталкеров с неизвестным существом. Выстрелы звучали беспорядочно, словно они не ожидали, что кто-то нападет на них здесь, рядом с их родной станцией. Наконец, смолк один из автоматов, послышался полный ужаса человеческий крик и хлопки чего-то, с шумом рассекающие воздух. Резво застрекотали оставшиеся два автомата, как будто хотели отомстить, достать гада, напавшего на них.
Звереныш с силой разлепил глаза, наполнившиеся от света слезами и, не открывая их до конца, оставив две щелочки, на четвереньках пополз вперед, туда, где доносились выстрелы и крики.
Выход из вестибюля был почти разрушен. Остался лишь дверной проем, справа и слева лишь кое-где поддерживаемый изломанными белыми стенами. Он выглянул из этой пугающей двери. Снаружи оказалось огромное пространство. До того огромное, что он и представить себе никогда не мог, хоть и мечтал много раз о путешествии по поверхности, но поверхность ему представлялась другой. Совсем другой. Это было так неожиданно, что он на несколько мгновений отвлекся от происходящего, невольно осматриваясь вокруг. Завороженный этим странным и невиданным никогда пейзажем.
Гигантская серая дорога уходила вдаль. По ее бокам пристроились высокие каменные коробки домов, где полностью разрушенные, а где стоящие одиноко с выпученными черными глазницами окон. Прямо за горизонтом садилось солнце. Ярко алая полусфера, подсвечивающая странные воздушные образования в небе невероятным скоплением красок. Тут и там лежали металлические остовы автомобилей (Звереныш неоднократно читал о них и лишь теперь мог представить, как они выглядят), разбросанные, раздавленные чем-то огромным, чем-то страшным. Грандиозность окружающего пространства поражала, и зачем люди променяли все это на душный, холодный и темный мир метро?..
Вновь раздался крик, вернувший Звереныша к окружающей реальности. Лишь теперь он обратил внимание на две фигуры, которые, смотря куда-то в небо, медленно отступали к станции, направив оружие вверх. Кто из них кто, мальчик понять не мог.
— Жгут! — Послышался крик одного из сталкеров. — Отступай к вестибюлю!
— Нет! — Послышалось упрямое папино отрицание. Да. Теперь он был упрям и тверд, и это восклицание поднимало в сердце мальчика настоящую лавину. Гордость. Так, кажется, это называлось.
— Иди, дурак! У тебя сын! Прикроешь, если что, меня оттуда!
По всей видимости, отец Звереныша внял доводам разума. Он медленно пошел назад. К станции. Но не успел он сделать и пару шагов, как тень с небес накрыла их обоих.
Звереныш бросил взгляд вверх, на то, что отбрасывало такую большую тень. И рефлекторно отпрянул за тощий и израненный косяк двери.
Меж тем, на проспекте крылатый зверь с налету рухнул на обоих сталкеров сразу. Раздался треск автомата, рев существа и хруст чего-то…
Звереныш выглянул из дверного проема. Крылатый зверь уносил в мощных когтистых лапах одного из сталкеров. Второй, по всей видимости, раненный, отползал ко входу в метро. Звереныш всем сердцем надеялся, что это был его отец, но знать наверняка он не мог, лишь закричал, надеясь, что тот поползет быстрее.
— Какого хрена! — Узнал, наконец, он голос отца, даже скрытый за дребезжанием мембран фильтра. — Ты че тут делаешь! Уходи! Скорее!
— Отец! — Совсем не слушал он его. — Давай быстрее! Папа!
Жгут полз, оставляя кровавый след на камнях. Оставалось всего каких-то несколько метров, когда в воздухе опять раздался приближающийся рык. Звереныш мигом посмотрел наверх, как и Жгут, и оценил ситуацию. Отцу было не успеть, но и он видимо тоже понял это.
— Знай, — крикнул Жгут. — Я тебя очень и очень люблю! — Слова, как гром прозвучали в голове Звереныша. Словно последнее признание, последний крик, который никогда больше не прозвучит. Ни для него, ни для кого вообще.
— Нет! — Крикнул он, и в два огромных прыжка оказался возле отца, не отдавая себе отчета в том, что смотрит уже широко открытыми глазами вверх, в залитое алым солнцем пространство, не обращая внимания на боль, пронзившую их. Он присел над отцом, маленький десяти или одиннадцатилетний мальчик, закрыв его собой, своей грудью, своим маленьким телом, и посмотрел вверх, на приближающее широким взмахом серых крыльев чудовище. Что-то бурлило в нем сейчас, разрастаясь и поглощая его изнутри. Что-то, что не было ни злостью, ни гневом, ни каким-либо другим чувством, когда-то им испытанным…
Несколько секунд и чудовище было рядом. Изогнулось все в одном едином порыве достать острыми когтями свою жертву. И тут Звереныш инстинктивно сорвал со своего лица противогаз и зарычал гневно и злобно, словно он тут был настоящим хозяином. Затем начал тут же стрелять в приблизившуюся на расстояние удара кулаком узкую зубастую морду. От неожиданности и страха, передаваемых этим рыком и чем-то, что у мальчика мелькнуло во взгляде, что передалось от него каким-то импульсом, чудовище резко замахало крыльями, попытавшись остановить свой стремительный полет на жертву. Оно затормозило почти в метре от мальчика с отцом и, продолжая хлопать огромными крыльями, начало постепенно набирать высоту. В них отразились удивление и непонятный панический ужас, которые, вдруг, испытало это существо. Звереныш продолжал стрелять из ворован