В опечатанном пакете лежала рубашка Белоруса, старая зубная щётка и расчёска. Хохленко, вызывая Раису Фёдоровну в Петербург, попросил привезти какие-нибудь личные вещи мужа. Кузина опечатала пакет, расписалась, выписала направление на экспертизу. Раиса привстала, чтобы заглянуть в глаза Алине, но Кузина ловко увернулась. Поправила чёлку, подвинула чашку с чаем, и всё это будто невзначай, мимоходом.
— Ты это! — Раиса наконец добралась до глаз Алины, посмотрела, ужаснулась и схватилась обеими руками за воротник кожаной куртки. Тонкая кожа затрещала от грубого обращения. Алина перехватила локти Раисы и слегка нажала, пережидая, когда пройдёт приступ агрессии. Раиса хотела освободиться от захвата, но не смогла. И тогда она прошипела, брызгая едкой слюной: — Ты мне его найди! Живым найди, слышишь!
— Слышу, Рая, слышу, — сказала Алина и подтолкнула локти женщины наверх.
Хватка ослабла. Раиса Фёдоровна плюхнулась на стул и заревела. Она всхлипывала, сморкалась, утиралась салфетками и всё смотрела Алине в глаза.
— Найду! — прошептала Кузина.
— Живым! — еле слышно прошипела Раиса.
Обе долго смотрели друг на друга, стараясь не попасть взглядом на дно души, избегая думать о страшном, боясь прочитать в глазах другой правду. Правду никто не любит. Её все хотят, но все боятся.
Весна объявилась внезапно. Пришла ночью, чтобы залить солнцем обычное рядовое утро. Алина проснулась с ощущением праздника. Помешкала две минуты, соображая, с чего бы это, затем опомнилась, вскочила и забегала по чужой квартире. Она никак не могла привыкнуть к голым стенам, пустым ящикам платяного шкафа и горке беспорядочной посуды на кухне. Успокаивала себя тем, что в квартире недавно сделан ремонт, чисто, кой-какая мебель и бельё новые. Всё остальное как-нибудь образуется. В отделе тоже все были слегка возбуждённые и радостные, словно долгожданное солнце приоткрыло в сотрудниках какие-то забытые чувства и эмоции, так ветер приоткрывает случайные страницы оставленной на веранде книги.
— Кузина, ты куда бежишь? — крикнул дежурный, высовывая голову из окошечка.
— На совещание, — улыбнулась Алина, стараясь улыбаться как можно загадочнее, но, видимо, улыбка вышла глупой и идиотской, потому что дежурный заржал, как жеребец перед выгоном.
— Не спеши, Малышев съехал от нас, в Приморском мента завалили.
И солнце померкло. Алина стала скучной и равнодушной. Напрасно спешила на работу. Некого обрадовать своей старательностью. Некому и похвалить за усердие. Придётся терпеть Батанова. Командировка закончилась.
— А Константин Петрович в Главк укатил, — прочитал её мысли дежурный. — Ему несоответствие обещают. Служебное.
— Ох! — вырвалось у Алины, и она юркнула к себе в закуток.
Можно прожить без начальства. Так спокойнее. В данный момент необходимо заняться анализом оперативной обстановки. Алина нажала на «пилот», компьютер вздрогнул, погудел, протрубил прощальную песнь и затих.
«Это надолго», — прошептала Алина и улыбнулась.
Начальства нет, компьютер сдох. Всё к лучшему.
Она проскочила мимо дежурного с многозначительным видом, слегка кивнув, боясь, что он её остановит. Тогда придётся докладывать, куда это она так разбежалась. После, всё после. Оперативно-розыскной отдел, располагавшийся в квартале от отдела, встретил Алину неприветливо. Угрюмый оперативник выслушал Алину, долго молчал, затем смачно выругался.
— И кто просил тебя вызывать эту тётку из Белоруссии? Сидит битых два часа под дверью. На фига она мне сдалась? — набросился он на Алину.
— А ты не волнуйся, я уже всё сделала. Под дверью Раиса Фёдоровна Белевич. Она напишет заявление о пропаже мужа. А вот результат экспертизы. Владимира Ивановича Белевича идентифицировали. Его останки нашли в подъезде дома на проспекте Римского-Корсакова. Всё сошлось. Эксперты постарались. Ты заявление примешь и переправишь к нам.
Оперативник насупился, искоса оглядывая Алину. Осмотром остался недоволен. Кузина ему не понравилась.
— Тебе больше всех надо? — продолжал выговаривать парень, но Алина качала головой.
Не любит свою работу этот ужасный человек. Зачем место просиживает? Вот бы сюда Колю Меркушева. Николай каждый день ждёт, когда его мечта осуществится, а она всё отдаляется от него.
— Нет, не больше, — отмахнулась от угрюмого человека Алина, — но и не меньше! Так я зову Раису Фёдоровну? Она в коридоре сидит.
— Зови-зови, — зло процедил парень, а Алина вспомнила, что он как-то приходил в управление на общее совещание.
Сидел у входа, морщился, словно в желудке открылась язва. Ужасно раздражительный человек. Кажется, его Сергеем зовут. Да, Сергей. Миронов Сергей. Злой и бессердечный. Раиса Фёдоровна ещё не знает, что её мужа в сумке обнаружили; если узнает, слёз не оберёшься. Миронову с ней не справиться. Его и так ломает, будто он в пружину скручивается.
Раисе Фёдоровне ничего не сказали. Миронов принял заявление о пропаже человека, затем Алина проводила Раису Белевич на остановку, предварительно договорившись встретиться в отделе на следующий день. Осталось найти упаковщика. Так Алина окрестила человека, профессионально упаковавшего останки грузного мужчины в сумку для перевозки одежды. Это мог сделать только профессионал. Случайный человек до такого не додумался бы.
Справки-справки-справки. Таблицы-таблицы-таблицы. Обзоры. Докладные записки. Рапорты. Алина перебирала бумаги, раскладывая их по стопочкам. Разбои в одну, грабежи в другую. Стопочки были неравномерными. Грабежей больше, чем разбоев, стопочка макулатуры по убийствам меньше всего, но всё равно имеет внушительный вид. Алина начала с грабежей. В компьютере все эти справки сливаются в огромное пятно, либо выдают общую цифру. Поисковик не настроен на выделение частных деталей. Легче выискивать что-либо по бумажным носителям. В Петербурге грабят много и часто. Алина разложила стопку по видам; квартирные грабежи, уличные, нападения на магазины отложила в отдельную пачку. Тексты сливались в однообразную кашицу. Маски, сумки, пистолеты. Одно и то же. Одно и то же. И вдруг утомлённые глаза выхватили знакомое слово. Тапки. Тапочки.
Снова тапки. Его видели в тапках. А на улице в то время было морозно. Чего ж он бегал-то по морозу в тапочках? И здесь тапки. Пять грабежей, совершённых человеком без обуви. В одном микрорайоне. Значит, живёт рядом. Пошёл выбрасывать мусор и приглядел, где лучше совершить налёт или кому дать по башке. Легко и просто. А как его найти? Алина представила, как она ходит по району и рассматривает ноги прохожих. Нет, не годится. Придётся взять с собой Колю Меркушева. Кстати, давно не виделись с ним. Может, у него что-то новое появилось. Он неугомонный — этот вечный стажёр Меркушев.
Через полчаса на Вознесенском можно было наблюдать за передвижениями странной пары — невысокого роста щуплый мужчина и красивая стройная девушка в куртке и кроссовках медленно брели по проспекту, наклонившись друг к другу и о чём-то тихо переговариваясь.
— Начнём с учёта ранее судимых. Возьмёшь у участкового. У него должна быть картотека. Потом проверишь лицензионку. У них тоже картотека. Оружейный учёт с фотографиями. Смотри внимательно!
Алина поглядывала на Меркушева и тихо улыбалась. Коля лихо раскомандовался, в раж вошёл, ему явно нравится быть начальником. Мужчины любят руководить, хлебом их не корми.
— А ты?
— А что я? — рассердился Николай. — Я своим делом займусь. У меня проверка автомобилей. Эти «чайники» ездят на разбитой «девятке».
— Откуда ты знаешь? — удивилась Алина.
— Лариска вспомнила. Ну, та продавщица из первого магазина. Я как-то заходил туда.
Николай стушевался и покраснел. Алина хмыкнула. Знаем мы эти походы в магазины! Понравилась Лариска, так бы сразу и сказал.
— Странно, она про машину ничего не говорила.
— Такое бывает. Женщина же!
Последнюю фразу Николай выкрикнул как заклинание. Простая констатация факта. Мол, что с женщины взять? Находилась в шоке, а потом случайно увидела машину и вспомнила. Такое часто случается с женщинами.
— Николай, а тебя назначили на должность? — ощущая собственную вину, спросила Алина.
— Не-а! Умру в стажёрах.
За бравадой Николай пытался скрыть смертельную обиду на систему. Хочет человек устроиться на службу, а его маринуют в стажёрах. Устал Николай от ожидания. Даже не скрывает этого.
— Всё наладится, Коль! Я побегу?
— Да, покедова, — нехотя попрощался Меркушев, — не забывай. Звони!
— С учётами справлюсь — позвоню, — пообещала Алина и помчалась на опорный пункт.
Там её ждал участковый, тот самый, который сбежал с места происшествия. Любителя дорогого парфюма недавно перевели на самый опасный участок в районе, наводнённый грабителями и разбойниками.
Опорный пункт полиции находился в старом здании, не знавшем ремонта со времени постройки. А построили его сто пятьдесят лет назад. Над крышей дома отгремели войны и революции, продолжают барабанить парады и громыхать праздничные салюты. Несмотря на палящее солнце снаружи, внутри помещения было сыро и холодно. Тепло в город пришло недавно — здание не успело прогреться. Говорят, в нём всегда сыро. И в жару, и в холод. Дом требует ухода и ремонта. За этим никто не следит. Бесхозный он. Алина поёжилась, отыскивая нужную дверь. Жилконтора, актовый зал муниципальных депутатов, слесарная, дворницкая, где же тут квартальный надзиратель?
— Девушка, вы к кому?
На Алину уставились два голубых глаза. Честный прямой взгляд. Бездонные озёра. Снизу глубокая синева, сверху яркая голубизна. И запах! Дорогой парфюм. Так пахнут олигархи. Откуда в этом парне тяга к олихархату? Простой, как правда. Прямой, как жезл гаишника. Но что-то скрывается в бездонной синеве, что-то отвратительное, но что? Не понять с первого взгляда. Не понять. Может, и не нужно понимать?
— Вы кто? А-а, узнал, Алинка! Извини, сразу не разглядел. Темно тут. Мы с тобой на грабёж выезжали.