«Пятьсот оттенков бурого», — мысленно схохмил Николай и жестоко поплатился за внутренний прикол: женщина замахнулась на него сумочкой, похожей на старинный ридикюль.
— Ну-ну! — слегка повысил голос Николай. — Я из полиции. Решил вам помочь. А то груз у вас тяжёлый.
— Из полиции? — эхом повторила женщина и неожиданно успокоилась. — Это хорошо.
— Да, шёл мимо, смотрю, женщина надрывается, решил подсобить.
Николай снова покатил тележку по дорожке, наблюдая, как женщина пристраивает руку на поручень: малиновые ногти из акрила, словно кровавые пятна, рука сухая, жилистая.
«Ох, страсти Господни», — внутренне содрогнулся Николай и ещё шибче погнал тележку по аллее.
— А куда едем? — поинтересовался он, поглядывая по сторонам.
В эту пору в парке мало народу. Которую неделю в городе дождит и дождит, словно небо окончательно прохудилось.
— Тут недалеко, — с неохотой ответила злая старуха: пока они катили груз, она окончательно трансформировалась в морщинистую каргу.
— Ну и ладно, если недалеко, — легко согласился Николай, мысленно ругая себя за добросердечность.
— Приехали! — Старуха прижала сухой кистью руку Николая, держащего поручень тележки.
Меркушев осторожно высвободил руку, боясь обидеть пожилого человека.
«Люди разные, — подумал Меркушев, — бывают и такие!»
— Как вас звать-то? — он попытался улыбнуться, но улыбка вышло жалкой и нелепой.
— Нинель Петровна!
Простое имя, а прозвучало так, что можно было с жизнью проститься. Николай вздрогнул.
— Хорошего вам настроения и здоровья! — крикнул он, сотрясаясь от озноба.
В парке сумерки. Безлюдно. Аллея закончилась. Дальше одни деревья. Высокие, причудливые, ветвистые. Жутковато. Николай передёрнулся и быстро зашагал прочь.
Алина стояла на крыльце на фоне освещённого окна. Стройный силуэт напоминал классическую статую. Изгиб шеи, плавно переходящий в прямоугольник спины, тонкая талия, тугие бёдра, длинные ноги, поражающие воображение не длиной, а совершенством. Николай издали невольно залюбовался Алиной. Сразу прошло неприятное впечатление, вызванное диалогом с Нинель Петровной. Дьявольская старушка сильно подгадила Меркушеву своим настроением.
— Коль, а я тебя ищу! Ты мне срочно нужен, — крикнула Алина, на глазах перевоплощаясь из статуи в живую девушку.
— Здорово! А чего я тебе понадобился? — спросил Меркушев, польщённый вниманием неординарной девушки.
Алина всегда ему нравилась, но Николай пытался скрыть свои чувства. Не поймёт ведь, не поймёт.
— Коль, а ведь Марина и Лариса из магазинов «24 часа» — наводчицы! Вольные или невольные, пока не разобралась. Скорее всего, обе подневольные.
Алина замолчала, испытующе вглядываясь в глаза Меркушева. Она подозревала, что Лариса нравилась Николаю, а с чувствами не шутят.
— С чего ты взяла? — разозлился Николай.
Он-то думал, что Алина интересуется им самим, а у неё одни раскрытия на уме. Вот ненормальная!
— С того и взяла. Марина Квятко приходила к сожительнице Ильи Христодорова с Вованом. Один раз вместе с Ларисой заходили. А у Белоруса и Марины отношения были, понимаешь! А после визитов Креститель обнёс все местные магазинчики. Вот так-то!
— А-а, — промычал Николай, — все вы такие. Лишь бы бабки были.
— Думай, что говоришь, Коля! — пристыдила Алина Меркушева. — Лучше сходи к Воронцову и скажи, что нужно допросить Квятко и Ларису. Давай-давай, шевелись! Время уходит.
— Спешка, знаешь, когда нужна? — вспылил Николай. — Ладно, скажу. Спасибо за доверие.
— Не за что, — засмеялась Алина, — должен будешь. У нас взаимовыручка, как говорит Степаныч.
— Степаныч ещё не то наговорит, слушай больше, — сердито проворчал Меркушев, направляясь в кабинет Воронцова.
Николай хмыкал и шипел, выговаривая скопившееся раздражение. Он понимал, что Алина не для него. Это птица высокого полёта. А Лариска — сволочная баба. И Марина Квятко такая же. Кто прикормит, тому и руки лижут. К Воронцову Меркушев не пошёл, а устроился за столиком в дежурной части и написал справку о проделанной работе, в которой доложил, как и положено по уставу, о выявлении противоправного элемента в лице продавщиц из магазинов «24 часа» Марины Квятко и Ларисы Разбегаевой. Затем отнёс справку в канцелярию; там её зарегистрировали, присвоили номер и отправили гулять по инстанциям, а Меркушев со спокойной совестью поехал домой. Он очень устал и промёрз. Нынче все наперекосяк. Даже лето стало похоже на осень.
За прошедшие сутки в городе произошло много чего непонятного и страшного. Попадали дети из окон — в разных районах, но по одной схеме, через москитную сетку; выпало также несколько взрослых, а может, их выбросили, либо они сами выбросились; в центре города на глазах изумлённых жителей убили какое-то важное лицо, расстреляв из двух автоматов в упор. Расстреляли в кафе, прилюдно.
Алина пробежала глазами утреннюю сводку. Кафе рядом, через дорогу от отдела. Значит, скоро прибудет Малышев. На месте происшествия работает оперативно-следственная группа. Сотрудники отдела не выезжали. Убита слишком важная личность, в Главке боятся утечки информации. Местным операм не доверяют. Где же расположится Малышев? Наверное, ему отведут кабинет Александра Николаевича. Сначала проведёт совещание, затем устроит разнос, а после обеда останется один. Будет работать с документами. Именно в этот момент к нему легко попасть. После обеда у Малышева всегда хорошее настроение.
Алина покопалась в бумагах. Она никак не могла понять номенклатурные игры. «Глухие» преступления остались под контролем Малышева. В итоге ни она и ни кто в отделе не может попросить начальника органа выделить группу или испросить разрешение на осмотр помещения. Все эти разрешения даёт лично Малышев, но так как у Алины с Игорем Константиновичем сложились непростые отношения, добиться результата сложно, почти невыполнимо. Алина хмыкнула. Нет предела совершенству. Используя служебные хитрости, нужно пробраться к Игорю Константиновичу, чтобы продолжить поиски по «глухарям».
Перед отделом скопились машины — это понаехали сотрудники Главка, прокуратуры и других комитетов и подразделений. Это серьёзно и по-взрослому, то есть надолго. Разъедутся только к вечеру. Алина решила покараулить Малышева на крыльце. Так будет надёжнее. В дежурной части не продохнуть. В связи с резонансным преступлением в отделе туда-сюда бродят проверяющие из прокуратуры и Главка. Малышев где-то в гуще событий. Оценивает оперативную обстановку, делает выводы, собирает команду. Кого-то отсеивает, кому-то делает карьеру. Участие в раскрытии громкого преступления обещает много звёзд и просветов. Алина вытянула шею. Идёт. Малышев, как всегда, в центре внимания. Игорь Константинович немного затерялся в толпе сановных чиновников и генералов, но всё равно выглядит победителем. Алина вздохнула, если бы она была его женой, то никогда бы не сбежала. От таких мужчин не уходят и не сбегают.
— Алина Юрьевна, чего прохлаждаемся? — Малышев сам заметил её, чем вызвал удивление в толпе.
— Игорь Константинович, разрешите обратиться?
— Обращайся, разрешаю, — засмеялся Малышев и чуть отстал от своего сопровождения.
— Понимаете, Игорь Константинович, я вышла на след упаковщика! — выпалила Алина, торопясь изложить события.
— Опять? — нахмурился Малышев.
— Опять, — сникла Алина, — Нинель Петровна поселилась в квартире Людмилы Евгеньевны, а самой Люськи не видно уже около месяца. А раньше Нинка работала в аптеке, где работала Людмила Евгеньевна. Вот.
Алина смолкла, ожидая разгромной речи. Она боялась, что Малышев отругает её за бессвязность изложения. Кто такая Люська, и кто такая Нинка, и почему он должен понимать, в чём суть вопроса. Малышев сдвинул брови, и Алина подумала, что у него и брови красивые — не только губы.
— Хочешь сказать, что Нинка отравила собаку, на её совести два трупа, а теперь ещё и подругу? — холодно осведомился Малышев, подтверждая легенды управления, что он помнит не только имена и фамилии всех подозреваемых по преступлениям последних лет, но и их клички и прозвища.
— Да! Игорь Константинович, разрешите мне… — Алина запнулась, натолкнувшись на его разъярённый взгляд.
— Не разрешаю! Я ничего не слышал! — рявкнул Малышев, впрочем, добавив после недолгой паузы: — Одна в адрес не ходи. Возьми кого-нибудь с собой. Сначала проверь информацию. Будь осторожнее. Если на жалобу наткнёшься — я ничего не слышал!
— Жалоб не будет! — горячо заверила Алина, вспомнив, как отговаривала Людмилу Евгеньевну от жалобы. — Я с Денисом пойду. Можно?
— Денис Хохленко? Отчего нельзя, бери его. Кстати, можешь взять ещё и Воронцова. Не помешает.
— Нет-нет-нет! Ни за что!
— Что, сука-любовь? — ехидно прищурился Малышев и, резко повернувшись, зашагал к толпе чиновников и генералов, которые с любопытством посматривали на мирно беседовавших Малышева и Алину.
— Любовь не бывает сукой, Игорь Константинович! — громко крикнула Алина ему вслед.
Малышев вздрогнул, но не обернулся. В толпе засмеялись.
Сначала решили проверить квартиру Нинель Петровны. Для страховки собирались организовать засаду. Алина планировала долгое сидение — суток на трое. Если раньше прояснится, то хорошо, а если нет — трое суток вполне достаточно. Однако муторного ожидания не вышло. Всё разъяснилось гораздо раньше. Во-первых, соседи Нинель Петровны оказались более словоохотливыми, чем соседи Людмилы Евгеньевны. Доброжелателей всегда хватает, но эти превзошли все ожидания. Они рассказали про Нинель Петровну много чего интересного.
Любит наряжаться. Одежду приносит из «секонд-хенда». Потом по пять раз на дню выносит мусор. Огромные мешки таскает и хоть бы что ей: ни спину не сорвёт, ни палочкой не обзаведётся. Мужики к ней ходят, преимущественно молодые, до сорока и меньше. Раньше у неё муж был, но куда-то пропал лет пять назад. Нинель Петровна заявление написала, но мужа не нашли. Так и сгинул. После обращения в суд её признали вдовой, и она переписала квартиру мужа на себя. Детей у Нинель Петровны нет и не было. Живёт одна. Есть у неё подружка, такого же возраста и такого же поведения, но уже с месяц не появляется, а раньше каждый день прибегала.