В отделе царила суматоха. Кто-то громко ругался, кто-то смеялся, все разговаривали, не слыша друг друга, и всячески шумели, скрывая нервозность.
— Что случилось, Коля? — крикнула Алина, заметив насупленного Меркушева, стоявшего в стороне от всех.
— Ой, Алинка, беда у нас! — брякнул Николай, явно не подумав.
Алина всполошилась, затрясла его за рукав куртки:
— Что, умер кто-нибудь? Авария? Что случилось, да говори ты уже!
— Отцепись, Алинка! Нет, не умер, ещё хуже — лучше бы умер! — И Меркушев ушёл, оставив Алину в недоумении.
Она бродила по отделу, пытаясь хоть до кого-нибудь достучаться, но её никто не слышал. Люди перестали воспринимать действительность. Они смотрели, но не видели, слушали, но не слышали, прикасались друг к другу, но ничего не чувствовали.
В коридоре толпился народ, двери кабинетов нараспашку, но обстановка не рабочая, какая-то дикость во всём. Алина прошла к себе в закуток, уселась за компьютер.
«Если понадоблюсь — позовут. Нечего бродить по коридорам и смотреть на сумасшедших», — подумала она и включила «пилот».
— Линок, ты на месте? — влетая в каморку, воскликнул Денис.
— А ты что, не видишь, что я на месте? — вопросом на вопрос ответила Алина, злясь на весь окружающий мир.
— Алина Юрьевна, случилось страшное! — сначала он округлил глаза, потом закатил куда-то под лоб.
— Да не пугай ты меня, Дэн! Не пугай. Я не боюсь.
Она разгладила листы бумаги и посмотрела на Дениса, который продолжал стоять в позе продвинутого йога, без глаз, но в стойке.
«Ну и стой себе, сколько влезет», — подумала она и забарабанила по клавиатуре.
Вы должны сделать работу, иначе работа сделает вас. Этот девиз она сама придумала, запомнила и твердила себе каждое утро. Что-то вроде мантры. Тоже йога своего рода.
— Линок, Воронцова задержали. На взятке взяли.
Она похлопала глазами. Тук-тук-тук.
«Ни разу не слышала, что ресницы могут стучать», — мелькнула мысль и исчезла.
— На взятке взяли. Что это значит?
— Так и значит, взятку взял. Большую.
— Не верю! — выдохнула Алина. — Дима — честный человек. Я его знаю. Он не взяточник!
— И на старуху бывает проруха. Ему дали. Он взял. И тут же взяли его.
Денис постучал кулаком по лбу, затем по столу: мол, как была дурой, такой и осталась.
— А где он сейчас? — Алина уже приподнялась со стула, но Денис нажал ей на плечо, силой усадив на место.
— Сиди. Там не до тебя теперь. Он задержан, пока сидит в кабинете Александра Николаевича. Всем заправляет Малышев.
— Ох! — вырвалось у Алины.
Она поёрзала на стуле, пытаясь обрести утраченное равновесие.
— Вот тебе и «ох»! Знаешь, за что взятку взял? — засверкал глазами Хохленко. — За «ламборджини»!
— Так Батанов же задержал угонщика! Группа работала четыре месяца без выходных и отгулов. Они потом в обморок падали! — воскликнула Алина.
Она тоже занервничала. Новость взбудоражила. Хохленко вроде стал приходить в себя, а то когда влетел, Алина даже сначала подумала, что он выпивал ночью. Вчера расстались поздно, и он выглядел вполне нормальным. А утром вбегает весь какой-то раздёрганный. Задёргаешься тут, коли оперов за взятки берут среди бела дня.
— Задержал, так они сколько гонялись за этим угонщиком? Чуть всех не поувольняли. Угонщик от постов уходил по-наглому. Его кто-то предупреждал. Никак не могли вычислить двурушника. А когда угонщика задержали и упаковали, он сдал Димона. С потрохами. Диму сгубила жадность. Хотел взять ещё. За смягчение условий содержания в изоляторе, но угонщик пошёл на сделку со следствием. Вот так гибнут люди, Линок!
Хохленко замолчал, глядя на Алину невидящими глазами, думая о чём-то своём. Для него Алина была далеко.
— То-то же! — утвердил Денис и неожиданно успокоился. — Хрен с ним, с Воронцовым. Идём в ЖЭС, пока они тут друг друга арестовывают.
— Ты как предатель, Денис! Дима — наш друг, товарищ, — Алина попыталась воззвать Дениса к совести, но сбилась.
С совестью ничего не вышло. Действия Воронцова не вписывались в кодекс чести.
— Да, идём! — бросила она, на ходу накидывая на себя лёгкую летнюю куртку: на улице неожиданно похолодало, словно уже наступил ноябрь.
В коридоре они столкнулись с группой людей в штатском, державших Воронцова под руки. Дима был в наручниках. Алина посмотрела на него и поняла, что больше его не любит. Любовь прошла давно, ещё тогда, когда она записалась на аборт. А сейчас, сейчас в её душе нет ничего, даже милосердия. Хотя лёгкая видимость сострадания всё-таки шевельнулась в ней. Она вспомнила, как гладила его гладкий живот и шептала, умирая от счастья:
— Умбиликус мой! Ты же мой, умбиликус?
— Пуп земли! — прошептала Алина, провожая печальным взглядом поникшего Воронцова, разом утратившего былую привлекательность.
— Чего встала? Бежим, пока нас не хватились! — яростным шёпотом воскликнул Денис, и они помчались в ЖЭС, находившийся на соседней улице.
Холодный ветер бросил им в лица по пригоршне водяной пыли. Оба остановились, остужая разгорячённые головы. Через минуту они уже громыхали кулаками в дверь жилконторы. Домофон в жилищном хозяйстве не работал.
На стук никто не реагировал. Так бы и стояли два несчастных опера под дождём, если бы во двор дома, где расположился территориальный ЖЭС, не вошли жильцы с детской коляской. Кузина и Хохленко проскочили следом за семейной парой и вскоре отыскали нужную дверь. Управдомша была на месте. Денис узнал её по печальным, с восточным разрезом глазам. Как ни странно, женщина оказалась блондинкой, впрочем, с иссиня-чёрными корнями.
— Мы скоро поженимся, а пока временно снимаем квартиру в соседнем парадном, но нам мешает шум по ночам, — сказал Денис, коротко объяснив ситуацию с «соседями» за стенкой.
— Мы сотрудники полиции, — добавила Алина, немного жеманясь: мол, работа у нас трудная, ночи короткие, выспаться не мешало бы.
Управдомша глядела на них широко открытыми глазами, находясь, по всей видимости, в состоянии нахлынувшего ужаса. Затем изучила удостоверения, записала фамилии и также внимательно рассмотрела обоих сотрудников. Осмотр документов и будущих молодожёнов произвёл нужное впечатление. Управдомша с почтением выслушала просьбу и задумалась; причём думала долго, настолько долго, что ребята стали поглядывать на часы, висевшие на стене.
— Да, она приходила жаловаться, что трубы у неё засорились, — после долгого молчания выдавила из себя женщина.
Было видно, что она не хочет разговаривать, что собеседники ей почему-то противны.
— А вы что? — в один голос воскликнули Денис и Алина.
— А я ничего, — пожала плечами управдомша. — А что я? Ничего.
— Вызовите Нинель Петровну, пожалуйста, скажите, что надо трубы прочистить!
Они кричали в голос, одновременно, хором, надеясь выдернуть управдомшу из вековой восточной печали. Ничего у них не вышло. Она снова задумалась, но не настолько долго, как в предыдущий раз, и, помолчав, вытащила из объёмистой сумки записную книжку, похожую на амбарную книгу. Медленно полистала потрёпанные страницы, найдя нужный номер, записала на бумажке и отдала Денису, из чего Алина сделала вывод, что на Востоке по-прежнему преобладают приоритеты с мужским началом.
— Сами звоните, сами вызывайте. Если я позвоню, тогда трубы чистить надо!
Денис скривился, за ним то же самое сделала Алина. Эту женщину никто не переубедит. Управдомша, произведя ряд действий, снова погрузилась в нирвану. Денис хотел посоветовать починить домофон в жилконторе, но передумал. Его слова остались бы висеть в воздухе, не достигнув ушей адресата. На том и покинули жилконтору.
— А я знаю, что нам делать, Дэн! Мы представимся работниками ЖЭС. Ты сантехник, а я… ой, а кто я? — захлопала глазами Алина, подыскивая себе подходящую должность.
— А ты инженер по канализации. Управдомша нас не сдаст. Ты видела, какая она? Медитирует прямо на глазах. Нет, она нас не сдаст. Йоги своих не сдают!
На этом и остановились. Предстояло выбрать время операции, затем плотно пообедать, чтобы не мучиться во время длительного стояния под дверью квартиры Нинель Петровны. Кого идут задерживать, решили оставить в тайне, предотвращая утечку информации. Тем более, что в отделе было не до них. Там ходили проверяющие, контролирующие и другие важные и не очень важные лица.
Участкового сразу забраковали и всячески избегали, стараясь не попадаться ему на глаза:
— Это самая коррумпированная прослойка в наших стройных рядах! Участкового с собой не берём!
Короткий приговор был приведён в исполнение. Забракованный участковый ничего не узнал о предстоящей операции. В кафе немного успокоились. Нервное напряжение ушло, оставив после себя лёгкое волнение. Скромный и недорогой обед привёл боевую команду в благодушное настроение.
— Ты хоть веришь в удачу, Дэн? — спросила Алина, ковыряя лист салата, однако листочек игриво увиливал от зубастой вилки.
— Верю не верю, какая разница! Надо проверить адрес, чтобы не было сомнений. Если бабка окажется законопослушной гражданкой — извинимся, раскланяемся: типа, простите нас, неразумных. А вдруг у неё в квартире два трупа лежит? Что тогда?
— Ещё два? Куда так много! — испугалась Алина, подцепила-таки злосчастный листик.
— А фиг её знает! Какая-то ненормальная эта Нинель Петровна. Вот скажи мне, куда подевалась её подружка? Эта, как её… Людмила Евгеньевна?
— Уехала в санаторий, на юг, в Турцию, — перечисляла Алина возможные варианты отсутствия.
— В Турции переворот, туда никто не ездит, одни ненормальные. А впрочем, кто её знает, эту Людмилу Евгеньевну? Она ж подружка Нинель Петровны, — вздохнул Денис и взглянул на Алину. — Идём?
— Идём, Дэн!
По Вознесенскому проспекту вприпрыжку бежали двое, не обращая внимания на удивлённых прохожих. Им было весело. Впереди манило прекрасное будущее. За ним они и бежали, боясь опоздать.