Наполеон покинул Тильзит в полной уверенности, что приобрел дружбу императора Александра, уверенность в достаточной мере нелепая, но это заблуждение прекрасно, оно столь возвышенного свойства, что посрамляет тех, кто клевещет на императора; в то же время оно показывает, что Наполеон не был создан для политики. Его перо всегда наносило ущерб тому, чего он достигал мечом. Будучи проездом в Милане, он беседовал с Мельци о континентальной блокаде, в ту пору являвшейся, что было вполне естественно, любимым предметом его разговоров. Этот замысел имеет большую ценность, чем вся жизнь кардинала Ришелье[124]. Он едва не увенчался успехом, и вся Европа снова к нему возвращается[125].
Мельци указал Наполеону, что Россия обладает сырьем, но не имеет промышленности, и что маловероятно, чтобы царь долго соблюдал обязательство, явно нарушавшее интересы дворян, столь опасных в этой стране для ее правителей. Наполеон ответил, что рассчитывает на личное дружеское расположение, которое он внушил Александру[126]. Итальянец подскочил от изумления. Непосредственно перед тем Наполеон рассказал ему эпизод, показывавший, как мало можно было рассчитывать на могущество Александра, даже если бы личные его симпатии были на стороне Франции. В Тильзите Наполеон выказал особую учтивость генералу Беннигсену. Александр это заметил испросил Наполеона о причине такого внимания. «Откровенно говоря, — сказал Наполеон, — я этим путем хочу снискать вашу благосклонность. Вы препоручили ему свою армию, и того, что он пользуется вашим доверием, достаточно, чтобы он внушил мне чувство уважения и — дружбы»[127].
Глава 35. Австрийский поход. Битва при Ваграме
Ваграмская кампания
Два императора — властитель Юга и властитель Севера — встретились в Эрфурте[128]. Австрия поняла, какой она подвергается опасности, и начала войну с Францией. Наполеон покинул Париж 13 апреля 1809 года. 18-го он был в Ингольштадте. За пять дней он дал шесть сражений и одержал шесть побед. 10 мая- он у ворот Вены. Однако армия, уже развращенная деспотизмом, не проявила той доблести, как при Аустерлице.
Если бы главнокомандующий австрийской армией использовал указания, которые, как говорят, были ему тайно переданы генералом Бельгардом[129], он мог бы захватить в плен Наполеона, неосторожно переправившегося на левый берег Дуная, в Эслинг. Императора спас маршал Массена. Наполеон даровал маршалу княжеский титул, но в то же время постарался его унизить тем, что наименовал его князем Эслингским, напоминая тем самым о проигранном сражении. В этом уже проявилась придворная мелочность. Что народы должны были подумать о таком знаке отличия?
Австрия на мгновение стала на путь здравой политики. Она начала искать опору в общественном мнении и поощряла восстание в Тироле. Генерал Шастелер[130] отличился настолько, что деспот удостоил его своего бессильного гнева. «Moniteur» именует его «презренным Шастелером». В 1809 году генерал этот подготовил в Тирольских горах то, что в 1813 году «союзам добродетели» предстояло совершить на полях под Лейпцигом.
От битвы при Эслинге до победы при Ваграме французская армия была сосредоточена в Вене[131]. Тирольское восстание лишало ее необходимых припасов. В ней насчитывалось семьдесят тысяч больных и раненых. Граф Дарю[132] проявил изумительное искусство в деле снабжения ее при столь тяжелых условиях, но его подвиги замалчивались, ибо говорить о них значило признать наличие опасности. В этот промежуток времени, который мог оказаться роковым, Пруссия не посмела шевельнуться.
Одним из фактов, более всего способных служить оправданием тому, что происходит на острове св. Елены, — если какая бы то ни было несправедливость вообще может когда-либо найти оправдание, — является гибель книгопродавца Пальма[133]. Император велел военно-полевому суду в окрестностях Иены приговорить его к смертной казни; но как бы деспотизм ни старался, ему не уничтожить книгопечатания. Если бы ему дали возможность это сделать, престол и алтарь могли бы надеяться на возврат блаженных дней средневековья.
Один иенский студент, задумавший убить Наполеона, отправился в Шенбрунн с томиком сочинений Шиллера в кармане. Он был в мундире, правая рука его была на перевязи; в этой руке он скрывал кинжал. Студент без особого труда пробрался сквозь толпу раненых офицеров, явившихся ходатайствовать о награждении, но угрюмая настойчивость, с которою он домогался разрешения лично переговорить с императором, и отказ изложить свое дело опрашивавшему его князю Невшательскому[134] привлекли к нему внимание. Князь велел задержать его. Студент во всем сознался. Наполеон хотел его спасти и велел задать ему вопрос: «Что вы сделаете, если вас отпустят на свободу?» «Повторю свою попытку».
Битва при Ваграме была изумительна: 400 000 человек сражались в продолжение всего дня. Пораженный храбростью венгерцев и помня, что в них силен национальный дух, Наполеон возымел было мысль превратить Венгрию в независимое королевство, но он побоялся отвлечься от Испании, а к тому же никогда отчетливо не представлял себе подлинного значения этой идеи.
Льстецы, его окружавшие, давно уже убеждали его, что он обязан ради продолжения династии выбрать в кругу царствующих домов Европы жену, которая могла бы дать ему сына. В Шенбрунне возникла мысль женить его на эрцгерцогине. Он был чрезвычайно польщен этим. 2 апреля 1810 года ему была отдана рука дочери кесарей. В этот день, прекраснейший день его жизни, Наполеон был мрачен, словно Нерон. Его удручали язвительные остроты парижан («Никогда еще эрцгерцогиня не вступала в такой позорный брак»[135]) и сопротивление кардиналов. 20 марта 1811 года у него родился сын, Наполеон-Франсуа-Шарль-Жозеф. Это событие навсегда обеспечило ему любовь нации. При двадцать первом пушечном выстреле восторг парижан достиг предела. Эти люди, из боязни быть смешными притворяющиеся холодными, бурно рукоплескали на улицах. В деревнях больше чем когда-либо говорили о счастливой звезде императора. Он был окружен всем обаянием рока.
Развод Наполеона с Жозефиной был вызван прежде всего его желанием иметь детей (брак его с Жозефиной был бездетным), "чтобы закрепить императорскую корону за своим потомством. Наполеон сделал предложение эрцгерцогине Марии-Луизе, дочери австрийского императора Франца. Австрия, находившаяся после войны 1809 года в полной зависимости от Наполеона, не посмела отклонить это предложение.
Отказываясь быть тем, чем он являлся прежде, сыном революции; намереваясь в дальнейшем быть монархом, подобным всем другим, отвергая поддержку народа, — он правильно поступил, заручившись опорой самой прославленной из европейских династий[136]. Насколько все иначе сложилось бы для него, если бы он породнился с Россией!
Глава 36. Испанские дела
Об Испании
Вечером того дня, когда произошла битва при Иене, Наполеону, еще находившемуся на поле сражения, был вручен манифест князя Мира, призывавший всех испанцев к оружию. Наполеон ясно понял, как велика была та опасность, которой ему удалось избегнуть; он увидел, каким треволнениям будет подвергаться юг Франции при каждом новом его походе в северные страны. Он твердо решил не оставлять в тылу у себя вероломного друга, готового напасть на него, как только его положение покажется затруднительным. Он вспомнил, что под Аустерлицем в числе его противников оказался король Неаполитанский, с которым он за две недели до того заключил мир. Действия, которые князь Мира намеревался применить для нападения на Францию, противоречат международному праву в том виде, в каком оно в наши дни, по-видимому, принято народами. Талейран без устали твердил Наполеону, что спокойным за свою династию он сможет быть только тогда, когда уничтожит Бурбонов. Свергнуть их с престола было недостаточно; однако сначала нужно было добиться их свержения.
В Тильзите Россия одобрила планы императора относительно Испании.
Эти планы состояли в том, чтобы пожаловать дону Мануэлю Годою, столь известному под именем князя Мира, княжество в Альгарвии, взамен чего князь, единственный творец манифеста, погубившего Испанию, должен был выдать Наполеону своего государя к благодетеля. В силу договора, заключенного князем Мира в Фонтенбло, Испанию наводнили императорские войска. В конце концов фаворит, столь же могущественный, как и смешной, догадался, что Наполеон его дурачит, и задумал бежать в Мексику; народ хотел удержать своего государя, — отсюда события в Аранхуэсе, в результате которых престол занял наследный принц Фердинанд и планы Наполеона потерпели крушение. 18 марта 1808 года испанский народ, такой простодушный и такой храбрый, восстал. Князь Мира, к которому население питало ту ненависть, какую он заслуживал, из верховного властителя превратился в узника. Второе народное восстание принудило короля Карла IV отказаться от престола в пользу Фердинанда VII. Наполеон изумился; он думал, что имеет дело с людьми такого же склада, как пруссаки или австрийцы, и что распоряжаться двором — значит распоряжаться народом. Вместо этого перед ним оказалась сплоченная нация, возглавляемая молодым государем, который пользовался всеобщей любовью и, судя по всему, не принимал никакого участия в позорных деяниях, совершавшихся в стране на протяжении последних пятнадцати лет. У этого государя могли быть те добродетели, какими нетрудно обладать в его положении; он имел возможность окружить себя людьми безукоризненно честными, преданными родине, недоступными соблазну и пользующимися поддержкой народа, не знающего страха. Наполеону о принце Астурийском было известно только одно, — что принц в 1807 году дерзнул обратиться к нему с письмом, в котором просил руки одной и