думываясь. Правда, улыбалась слегка фальшиво, словно медсестра у койки больного старика. Но с какой стати ей было радоваться?
…Потом она тщательно вытерла пальцы о простыню над моим животом, легко поднялась с колен и деловито:
— Так я на вас рассчитываю?
— Да… конечно…
Теперь куда же денешься.
Здесь, разумеется, не было никакой измены Васеньке с ее стороны. Я до Валентины и пальцем не дотронулся, все произошло настолько быстро и естественно…
Но теперь получалось, что я взял на себя малоприятные обязательства, влез все-таки в ненужный контакт. Впрочем, ладно, что тут особенного: поговорить с подростком. Смогу чем-то помочь — прекрасно, а если нет… пусть обращаются к специалисту.
Я остался один. Отдохну еще немного и пойду ополоснусь. Видел тут неподалеку приличный ручей с запрудой».
10. «Около запруды купались дети, и в самом глубоком месте небольшого омута двенадцатилетний мальчик скрывался «с ручками». Я отошел от детей подальше, к самодельной плотине, через которую вода падала широким прозрачным полотном, и стал намыливаться. Потом лег под прозрачный душ и полностью скрылся. Вот где было привольно! Отсюда никуда не хотелось уходить.
Дети очень скоро выбрались из воды и убежали куда-то по своим важным делам: в футбол играть или из рогатки окна бить. Я повернулся на спину, лег на мелководье, так что над водой оставалось лишь лицо, и задремал. Как было не задремать, если в ушах ватой стоял легкий металлический звон воды, а солнце не позволяло открыть глаза.
И какое-то время, не знаю, я так лежал, ничего не делая, а лишь спокойно пребывая в этом месте. Снилась мне быстрая и нелепая чертовщина, которая обычно и видится усталому человеку, задремавшему посреди дня.
Проснулся оттого, что привычный звук окружающего пространства изменился. Я был уже не один, кто-то шлепал по мелководью рядом со мной.
Стряхнув оцепенение, я повернулся снова на живот.
Неподалеку по щиколотку в воде бродила рыжая Илона. На ней была все та же майка и шорты. Своими длинными кузнечиковыми ногами она чертила на поверхности воды быстро исчезавшие круги и овалы. А может, буквы. Водяные знаки. Она еще и стопу вытягивала, и пальцем большим доставала уж не знаю как далеко. Будто писала кому-то капризное, с закидонами, письмо. И буквы эти, письмена, подхватывало течение.
Я встал, плеснул в лицо несколько горстей воды, пошел на берег. Начал растирать полотенцем лицо, а потом и все тело, и вскоре немного очнулся, опамятовался. Полуденный сон был тяжек и долго не хотел ослаблять своей хватки.
Илона дописала письмо и тоже вышла на берег.
— Закурить не найдется?
Голос густой, не детский и не женский. Словно совсем другой человек сидел в ней — старик, много повидавший на своем веку, уже мало чего боящийся и бесстыдный.
Я покачал головой.
— Что, здоровье бережете?
Я не ответил, продолжая растирать ноги. Замерз порядочно. Вода в ручье была не такая уж теплая, да еще и течение…
Она бросила на траву возле моих вещей майку, потом шорты. Провела ладонями по длинным бокам, привстала на цыпочки, вытянулась вся вверх, вверх… Рыжие волосы упали на спину. Огненные кольца на подкопченных ребрышках… кожа тонкой выделки, испещрена пригоршнями ярких веснушек, словно стразами…
Дева и ящер.
Я начал собирать вещи в пакет. Илона стояла рядом. Она молчала, и лицо ее выражало только презрение, но тело словно кричало в открытую: «Куда же ты идешь? Зачем тебе идти куда-то туда, когда я — смотри, какая! — здесь?»
— Не знаешь, тут где-нибудь есть водоем поприличнее? — спросил я напоследок.
— Да есть озеро одно… — неохотно и хрипло, врастяжку.
— Далеко?
— Нет. Только там вода холодная. Озеро-то бездонное.
— Да ну! Покажешь?
— Ладно. Слушай, а ты правда доктор? — спросила она меня уже в спину.
— И что дальше? — я чуть задержался.
— Я тест на беременность делала — там палочка такая… там две полоски. Значит, я правда?..
— Да, значит, — хмуро сказал я через плечо. Почему-то мне было неприятно слышать об этом.
— Блин! Дак я же еще ни с кем… то есть я никому не…
Я быстро прервал, не желая слушать:
— Значит, одно из двух: ветром надуло или случилось непорочное зачатие.
— Непорочное? Это как?.. И чё мне делать-то теперь?
— Да чё хочешь. А после обеда давай-ка отведи меня на это озеро. Хочу посмотреть.
— Ладно, — сказала она.
На том мы и расстались.
Я вернулся в дом, пообедал и начал собираться на озеро. Провожатый мне не нужен, сам доберусь. Понял я, где это… за тем забором. А с девочкой поговорить еще успею, времени полно… да и о чем теперь говорить-то, когда точно известно, что дело сделано. Не углядели папа с мамой… теперь уже почти что дедуля и бабуля».
11. «Знаю: Он — там.
Миновало уже несколько дней с тех легендарных, трогательных, невинных времен, когда я делал последнюю запись в книжке…
А ведь ничто не предвещало…
Думал ли я когда-нибудь?..
Судьба, оказывается, сорок лет вела меня к бездонному озеру, водила-водила по пустыням людским и вывела в эту реликтовую болотистую местность. А тут я брошен был, словно щенок за борт лодки. Хочешь жить дальше — плыви. Хочешь жить вечно — плыви, зараза!.. Плыву, Господи, изо всех сил гребу, барахтаюсь.
Если рассказывать по порядку… озеро было небольшое, может, метров семьдесят в поперечнике, почти совсем круглое. Одна-единственная тропинка вела через болото к маленькому деревянному мосточку, который просто лежал на воде. Когда я встал на него, он наполовину утоп. Не мосток это был вовсе, а плот — понятно, сваи в болотину без толку втыкать, уйдут бесследно…
Чахлые тростники под ветром нагибаются чутко: все разом, все вдруг, как толпа людей, внимающих своему вождю, что неистовствует на трибуне. По другую сторону открытой воды — вновь болото. И дальше только кусты, кусты и над ними сразу небо, ветер и больше уж нет ничего.
А вода в озере как темна!.. мои босые ноги, на плоту по щиколотку ею скрытые, приобрели какой-то болезненно-желтоватый цвет. Я пошевелил пальцами. Мимо них, жадно загребая мохнатыми лапами, стремительно пролетел огромный жирный плавунец. Истребитель прямо! Нырь в глубину — и нет его! Через секунду, отсидевшись, пошел обратно вверх. Казалось, атакует меня, словно камикадзе, словно разлапистая крылатая ракета… но легко свернул в сторону и под плот. Вода хоть и темная была, а прозрачная.
Тут только я понял, что берегов у этого озера нет вообще, безбрежное оно, и глубина начиналась здесь прямо и отвесно. Я сел на плоту, чтобы привыкнуть к озеру и дать ему привыкнуть к себе, не прыгать сразу дуриком. И все смотрел в темную воду за краем доски.
Никакой живности, кроме того плавунца. Лягушек нет, водомеров даже нет. Утки сюда, наверное, не садятся, делать им тут нечего…
Поверхность воды рябится, хмурится под ветром. Да, место открытое, продуваемое. Холодно. И вода совсем не та, что в ручье. Я опустил ногу за край доски, болтанул ею там, в плотном теле озера — лед! Надо, надо осторожнее…
Ау!.. это что еще такое?!
Кто-то укусил меня за ляжку. Подскочив на плоту, я увидел, как от меня отваливается огромный жук-плавунец. Он тут, сволочь, в засаде сидел, охотился на меня! Хотел я затоптать его в мелкоте на досках, но он легко обрулил мои ступни и мигом ушел во тьму.
Не знал, что плавунцы кусаются. Теперь и не присядешь — хозяин объявился. А мне, впрочем, сидеть-то незачем, я сюда не для того пришел…
Быстро лег на живот, оттолкнулся от досок руками и, словно крейсер из дока, вышел на оперативный простор. Старался не взбалтывать воду, не перемешивать ее зря. Ведь мне тем же путем возвращаться.
Раздвигая шеей ветровую рябь, шел над дырой в земле. Какая тут, в самом деле, высота? Страшно…
Да нет. Просто удивительно — летать теперь умею.
Добрался до середины, легко перевернулся на спину. Небо, нависая, придвигаясь все ближе, смотрело на меня с каким-то ожиданием, хмурило перистые свои брови, в которых прятался единственный красный и пьяный глаз. Небо, старый слепой циклоп. Чего тебе надо от меня?..
Я отвернулся, задержав дыхание, опустил лицо в воду. Раскинул руки. Вода внизу прозрачная и темная. Надо мной солнечное сияние, подо мной тьма. Я на границе. Моя крестообразная тень, очень четко обрисованная, уходит вниз и быстро растворяется, сливаясь с одной общей темнотой. Лежу так, сколько хватает дыхания. Потом поднимаю лицо из воды, делаю несколько глубоких вдохов. Как хорошо тут, правда. Подо мной — ничего, надо мной — ничего. Опустишь вот так лицо в воду, висишь бесчувственно и не знаешь точно, сам-то ты есть ли, нет… вот опустил голову — и не знаю… лишь крестообразная тень вниз упорно стремится.
Мало ли, а вдруг там и правда дна нет, и эта древняя скважина ведет куда-то в иные миры?..
Провисел так, наверное, с полминуты.
И тут это произошло».
12. «Где-то там, в глубине, во тьме — зрак распахнулся! Зеленый, фосфорный, огромный, зрачок вертикальный змеиный задрожал! И ко мне — ко мне быстро стал приближаться… моментально увеличиваясь в размерах! И плотная темная вода от этого быстрого движения-приближения больно толкнула меня в живот!
Я закричал туда вниз, забыв обо всем, пузыри рванулись вдоль моего лица, ослепляя и оглушая. Руки окаменели. Но только я опять этот зрак увидел, перестав кричать, — а воздуха больше и не было совсем, — как в мое тело влилась могучая пружина, каждую мышцу сделав стальной. И я полетел над водой, словно полузабытый «Метеор» моего детства. На подводных крыльях шел уверенно, мощно. Плавучий мостик перелетел и не заметив. Только на берегу, в болоте, в какой-то травянистой теплой луже понял, что больше нет смысла плыть, а пора бежать ногами. Оглянулся, прежде чем покинуть это место навсегда, и еще увидеть успел, как там, на середине, вода вздыбилась темной сверкающей горой и опять улеглась. Только и осталось гладкое пятно посреди мертвой озерной ряби, а волны разбежались в стороны и умерли, да пузырь огромный лопнул напоследок.