х этих держав в своих владениях». Эта угроза заставила обоих послов умолкнуть, ведь они знали, что размер этого имущества достигает более семидесяти миллионов скудо. Преисполненный твердости духа, Петр выступил в поход и 4 октября 1700 года[539] появился под Нарвой во главе армии из ста тысяч московитов[540], не обученных, однако, воинской дисциплине, за исключением гвардии, числом в двенадцать тысяч отборных солдат[541]. Разбив лагерь и укрепив его возведенными по всем правилам валами, царь пожелал лично осмотреть город и, увидев, что укрепления его не в слишком хорошем состоянии[542], стал не без оснований тешить себя надеждой, что сможет за несколько дней захватить его. Однако он совершил ошибку, решив начать осаду с Ивангорода [Juanogrod][543], соседней крепости, которую некогда построили россияне[544], чтобы сделать его опорным пунктом для захвата Нарвы. Комендант этой крепости, хотя под началом его и было всего триста человек гарнизона, защищался так храбро, что дал возможность королю Швеции своевременно подоспеть на помощь Нарве[545].
Пока этот юный монарх спешил на помощь осажденным, московиты понесли потерю, внесшую смятение в их ряды. Жители Дерпта, узнав, что конвой московитов, вышедший из Пскова, должен проехать близ Чудского озера [Lago Peipo], засели в засаду и внезапно их атаковали. Помимо денег и провизии, которые они там нашли, им удалось захватить штандарт этой провинции, бывший одной из главных регалий российского войска[546]. Этот успех столько внес смятения в ряды московитов, сколько укрепил мужество шведов: последние приняли его за доброе предзнаменование, первые же — за несчастливое и предвещающее непредвиденный провал. В то же время в лагере московитов распространился ложный слух, что пятьдесят тысяч человек, набранных в шведской Лапонии, уже готовятся напасть на Архангельск. Слух этот привел Петра в такое волнение, что он тотчас оставил армию и отправился лично организовывать оборону угрожаемой области[547]. Он справедливо рассудил, что государь не должен вести войну за пределами своего государства, если он не обеспечил безопасности собственным владениям. Qui foris bellum gesturus est operam det, ut domi omnia in tuto sint collocate[548]. Царю было чрезвычайно досадно покидать свое войско, ведь он надеялся вскоре помериться силами с Карлом в решающей битве. Он поручил командование армией генералу Шереметеву, приказав ему прежде всего сжечь склады, которые шведы устроили близ Веземберга [Vesemberga][549]. Генерал с отрядом из шести тысяч всадников[550] попытался исполнить приказ царя, но увидел, что склады надежно охраняются, и решил вернуться в лагерь, не вступая с бой со шведами[551]. На обратном пути он разорил всю округу Веземберга вплоть до осажденного города, так что шведская армия не могла найти ни фуража, ни крестьян, которых Шереметев забрал с собою. Эти меры замедлили продвижение шведов, и русские могли бы захватить Нарву, если бы у них было больше опыта.
К концу ноября[552] король Карл появился в виду московитов, которые превосходили его войско в добрых четыре раза, но он, прекрасно спланировав атаку, провел ее с такой яростью, что московиты, которым их многочисленность скорее мешала, чем помогала, были смяты, преисполнившись страха и смятения. Генералы не могли ни вернуть их на позиции, ни остановить их бегство, начавшее принимать повальный характер. Под толпой беглецов рухнул мост, значительная их часть утонула, и генералам осталось только положиться на милость победителя, который захватил на поле боя огромное количество бронзовых пушек и армейскую казну в полном составе. Так королю Карлу с двадцатью тысячами солдат удалось в первом же бою наголову разбить армию из восьмидесяти тысяч россиян[553]. Урон составлял тридцать тысяч: часть солдат погибла в общей свалке, часть утонула в ледяных водах реки, а остальные попали в плен[554]. Хотя Карл, то ли из великодушия, то ли из стремления сэкономить припасы, или не желая, из политических соображений, держать при себе такое множество врагов, которые числом своим значительно превосходили его собственную армию, распустил всю эту злосчастную братию по домам, предварительно обязав их в его присутствии сдать оружие. В плену он оставил только высших офицеров, которые, однако, вскоре были освобождены за выкуп[555].
На следующий день город Нарва, который иначе не продержался бы и двух дней, с ликованием встречал своего государя и освободителя[556]. Шведские войска, сопроводившие пленных россиян до границ, добавили к этой победе захват форта Питскур [Pitscur][557], крепости, отличавшейся выгодным местоположением и обороняемой гарнизоном в пять тысяч человек. Отряд шведского генерала насчитывал не более двух тысяч восьмисот человек. Несмотря на это, ему без труда удалось взять приступом эту крепость и проложить себе дорогу мечом, хотя он и потерял при этом бóльшую часть своих людей. Эта новая победа позволила королю Швеции развить успех[558], и он стал готовиться к тому, чтобы в самом начале следующего года начать военную кампанию на территории России и одновременно вытеснить из Ливонии короля Августа.
Царь в это время возвращался из Архангельска, уяснив, что вторжение шведов из Лапонии оказалось чистым вымыслом, и вел с собой подкрепление из сорока тысяч человек: тогда-то он и получил известие о поражении под Нарвой[559]. Сочтя неразумным рисковать и ввязываться со столь малым числом солдат в бой с неприятелем, который, к тому же, был воодушевлен недавней победой, одержанной над еще более многочисленной армией, он решил отступить в Москву на зимние квартиры, чтобы наилучшим образом подготовиться к следующей кампании. В Москве народ, совершенно ничего не смысливший в военных делах, не мог понять, как король Швеции с таким небольшим войском мог разбить их собственную армию, гораздо более многочисленную. Клирики, столь же невежественные, как их паства, посчитали, что истинной причиной этого события было колдовство шведов, поэтому они возбуждали народ усердными молитвами просить о заступничестве прославленного епископа Мирликийского св. Николая, чтобы он, как главный покровитель России, защитил их от ярости этих колдунов. Царь, чей ум был более свободным от предрассудков и просвещенным, приписал это событие его подлинной причине, а именно неопытности своих солдат в военном искусстве, и нашел для себя утешение в том глубокомысленном изречении, которое впоследствии оказалось подлинным пророчеством. «Шведы, — сказал он, — некоторое время будут нас бить, но в конце концов благодаря полученным урокам мы научимся побивать их сами». И в самом деле: нет лучшей возможности изучить военное дело, т. е. искусство побеждать врагов, чем постоянно с этими врагами воевать. Militaris disciplina non tam ex libris, quam ex acie discitur[560].
Победа шведов причинила немалую скорбь Августу, королю Польши, который, видя, что поляки проигрывают основную борьбу королю Швеции, своему заклятому врагу, понимал, как необходима ему помощь царя. Поэтому, направив ему письмо с описанием сложившегося положения дел, он предложил ему различные способы хорошо обучить его войско. Царь, страстно желавший узнать всё, что могло поспособствовать улучшению боевых качеств его армии, решил воспользоваться советами своего союзника и выбрал маленький город Бирзен [Birzen][561] на границе с Литвой для переговоров с королем Августом. Оба монарха направились туда безо всякой помпы и провели там вместе пятнадцать дней[562], отказавшись от любых церемоний, которые только тешат тщеславие. Царь охотно выслушал из уст короля Августа, монарха, имевшего обширнейший опыт в военном деле, различные советы для создания в его стране дисциплинированной армии. Они договорились о взаимопомощи в отторжении от короля Швеции его владений на этом берегу Балтийского моря — как в Польше, так и в Германии. Предприняв необходимые для этого меры, царь направился обратно во Псков, а Август вернулся в Варшаву[563].
Король Швеции, узнав о переговорах в Бирзене, решил гнать короля Августа до смерти. Он знал, что его враги, воодушевляемые кардиналом-примасом, ждали лишь повода, чтобы осуществить задуманное и сместить короля с престола. Случай не замедлил представиться: под предлогом переговоров с королем Швеции они открыли Карлу путь вглубь Польши и сумели обезоружить Августа, заставив его вернуть войска в Саксонию. Карл не преминул воспользоваться этими событиями, одновременно предпринимая усилия ради союза с другими державами против царя и Августа. Ему уже удалось заручиться поддержкой Франции. 13 января 1701 года он написал письмо Генеральным штатам Соединенных провинций с просьбой оказать ему помощь в войне с царем, похваляяс