[801], племянника Мазепы[802]. Царь, впрочем, уже начинал догадываться об изменнических замыслах атамана. Были перехвачены несколько его писем, и стало известно, что Быстрицкий [Bisnischi][803], любимец Мазепы, навещал короля Швеции. В других обстоятельствах Петру было бы достаточно одних этих косвенных доказательств, чтобы арестовать изменника и наказать его за предательство, однако при сложившемся тогда положении вещей он счел за лучшее повременить и ограничился тем, что поручил армии Меншикова понаблюдать за казаками. Но когда царь узнал о приезде Войнаровского и о его поручении, он не мог больше сдерживать свой гнев и, вместо того чтобы выслушать посланца Мазепы, приказал бросить его в тюрьму, из которой, впрочем, ему посчастливилось незаметно сбежать[804]. Мазепа, узнав об исходе миссии племянника, более не сомневался в том, что его измена раскрыта, и поэтому во избежание кары со стороны своего государя поспешил присоединиться к королю Карлу. Под предлогом атаки на шведский корпус он переправился на другой берег реки и там раскрыл перед солдатами свой замысел, который раньше сообщал только офицерам. Казаки пришли в ужас от предложения устроить мятеж и стали решительно протестовать: были среди них и такие, кто предлагал арестовать Мазепу и выдать его царю. Таким образом, ему удалось привести с собой в лагерь шведов только две тысячи казаков, оставшихся ему верными, в то время как другие почти в полном составе присоединились к армии князя Меншикова. Нашлись, однако, два полковника, которых внезапно обуял дух мятежа, и они с отрядом в чуть более чем две тысячи казаков напали на город Батурин [Baturino], чтобы передать его в руки короля Швеции. Меншиков, получив предупреждение о намерениях этих негодяев, поспешил взять этот город в осаду, прежде чем шведы смогли подоспеть на помощь и, воспользовавшись разногласиями, царившими среди казаков, вошел в город[805]. Перебив всех мятежников, он приказал колесовать обоих полковников[806], зачинщиков бунта, и отдал на разграбление этот несчастный город, где обнаружил сотню вполне исправных пушек. Такое же бедствие постигло и некоторые городки в окрестностях, которые подозревались в поддержке Мазепы и которые могли оказать помощь королю Швеции. Так удача, сопутствовавшая царю Петру, вернее же — благоразумные его действия позволили менее чем за месяц разрушить два важнейших замысла неприятеля: соединение его армии как с корпусом Левенгаупта, так и с казаками Мазепы. А ведь еще два месяца назад король Карл тешил себя надеждой на исполнение этих планов: если бы это ему удалось, бог знает, что сталось бы с Российской империей.
Король Швеции, видя, чем в действительности обернулись громкие обещания Мазепы, собирался уже обойтись с ним как с предателем, решив, что тот специально заманил его на Украину в ловушку, расставленную царем. Однако, внимательно понаблюдав за ним на протяжении нескольких дней и видя искреннюю радость, с которой тот перешел на его сторону, понял, что должен винить только свою собственную несчастную судьбу, которая уже в нескольких сражениях явила ему свою неблагосклонность, и стал теперь во всем доверять этому прославленному изменнику. Между тем князь Меншиков, овладев Батурином, собрал казачьих полковников и зачитал указ царя, подтверждавший все их привилегии[807]. Кроме того, он призвал их выбрать нового атамана, поскольку Мазепа был предан Военному суду, объявлен изменником и торжественно лишен ордена Св. Андрея, которым царь благоволил его пожаловать. Изображавшую его куклу проволокли по земле и повесили на виселице в Батурине. После этой символической казни в одной церкви собрали всех казацких голов. Отстояв церковную службу, они в присутствии князя Долгорукого[808], представителя Царского Величества, выбрали своим атаманом, т. е. генералом, Ивана Скоропадского [Ivan Scorpatzchi][809], и это избрание было сразу же утверждено царем и провозглашено под залпы всех пушек и ружей.
Суровость наказания, пусть и заслуженного, вызвала сочувствие к Мазепе со стороны его народа, ведь простонародье обыкновенно сочувствует впавшим в немилость вельможам, которых ненавидело, пока те были в фаворе. Король Карл, узнав об этих настроениях среди казаков, издал манифест, призывая их перейти на его сторону и обещая им всё, что обыкновенно обещает тот, кто обещает не свое, а чужое[810]. Эта уловка ему удалась, и многие казаки, прежде не поддерживавшие мятеж Мазепы, теперь присоединились к нему. Это заставило царя опубликовать также и со своей стороны манифесты[811], в которых он, «желая опровергнуть клеветнические обвинения, возведенные на него королем Швеции, выпячивая вину изменника Мазепы, подчеркивал, что вступил в эту войну исключительно для того, чтобы защитить свое государство и вернуть те области, которые предки Карла отняли у России, и освободить христиан Ингрии и Карелии, которых шведы принудили оставить греко-православную веру и принять лютеранство». Кроме того, он живописал в этих манифестах «жестокое обращение, которому подвергались россияне в плену у шведов: как их морили голодом, отказывались отпускать за любой выкуп, а многих убивали таким зверским способом, что превзошли даже турок; как король Швеции приказывал иногда отрезать пленным пальцы, а потом их отпускал; как он дошел даже до того, что превратил множество церквей рутенского обряда в конюшни, подобно тому как в Польше шведы оскверняли храмы и часовни, похищая из них священные сосуды и серебряные оклады священных изображений и подвергая пыткам несчастных священнослужителей, чтобы те отдали им спрятанные ценности; как они нередко бросали наземь и топтали ногами Святые Христовы Таинства и пили из потиров; как они дерзали заходить в церковь во время службы со своими собаками и т. д. Наконец, он призывал народы Украины не верить обещаниям изменника Мазепы и посулам шведского короля, единственной целью которого было грабить и разорять их страну, как он уже учинил в Польше и Саксонии».
Устроив таким образом дела, царь приказал войскам разойтись на зимние квартиры, так как год уже заканчивался. Однако Карла, преисполненного ярости против московитов, не смогла удержать на зимних квартирах даже стоявшая тогда необыкновенно морозная погода. В самый разгар холодов, когда его солдаты умирали сотнями[812] и получали обморожение, Карл занял Батурин, к тому времени уже полностью разоренный, и несколько окрестных селений, которые все были построены из дерева, плохо укреплены и не имели малейшего военного значения. Шведские хронисты представляют эти завоевания как славные деяния в своих реляциях, которые они распространяли по всей Европе, надеясь таким образом восстановить славу своей нации, которая потерпела немалый урон из‐за ударов, нанесенных московитами в том же году в Ингрии и Финляндии. Так, российский корпус числом в три тысячи солдат вступил в бой с двухтысячным отрядом шведов под Выборгом: они атаковали противника с такой яростью, что за два часа шведы были полностью разгромлены[813], а командовавший ими полковник Шлиппенбах [Slipembac][814] попал в плен. Это событие, произошедшее около середины августа, не помешало генералу Либекеру [Lubecher][815] попытаться в начале сентября неожиданно напасть на Нарву и Петербург с десятью тысячами шведов при поддержке шведского флота, который должен был атаковать крепость Кроншлот в качестве отвлекающего маневра[816]. Адмирал Апраксин, узнав о планах шведов, предпринял все необходимые меры, чтобы дать им достойный отпор. Шведы, переправившись через Неву[817], подошли к московитским укреплениям, которые обороняли шесть тысяч солдат. Между сторонами началась перестрелка, но московиты, хотя и уступали противнику числом, защищались так храбро, что шведам пришлось отступить и укрыться на кораблях[818]. Московиты, их преследуя, догнали в тот момент, когда часть шведов уже поднялась на борт[819], а другие были заняты истреблением лошадей, числом в три тысячи, которых не могли забрать с собой[820]. Московиты перебили около двух тысяч несчастных шведов[821] и захватили их обоз. Шведский адмирал более не осмеливался приближаться к российскому флоту, оборонявшему крепость Кроншлот.
Начался уже 1709 год, всей Европе запомнившийся сильнейшими морозами, из‐за которых даже в теплой Италии покрылись льдом реки и лагуны. Несмотря на это, король Карл, упорствовавший в намерении проникнуть в самое сердце России, не обращая внимания на мороз[822], продолжил путь к Москве, однако, как только он достиг Ворсклы [Olca][823], границы Московии, его встретил генерал Рённе, яростно его атаковал и учинил страшное побоище шведских солдат. Сам Карл с трудом избежал гибели или, по меньшей мере, плена, однако известно, что под ним пал израненный конь и рядом с ним были убиты двенадцать его гвардейцев