ва возвратятся в истинное отечество свое — в Грецию. Покамест советую вам помнить латинскую поговорку — ora et labora (молись и трудись) — и твердо надеяться, что, может быть, еще на нашем веку вы пристыдите другие образованные страны и вознесете на высшую степень славу русского имени»[1050]. Все присутствовавшие, рукоплеская этим словам, громко восклицали, что готовы следовать любому распоряжению их государя.
Помимо большого числа галер и других кораблей, которые по его приказу были построены в Петербурге, Петр купил также несколько больших кораблей у Англии и Голландии[1051]. Присоединив их к своим собственным, он получил в свое распоряжение флот числом в тридцать хороших военных кораблей, восемьдесят галер и сто галеотов под командованием адмирала Апраксина [Apraxin][1052]. Царь лично прибыл на место боевых действий, чтобы атаковать остров Аланд [Aland], расположенный буквально напротив Стокгольма. Московиты не могли до него добраться из‐за шведского флота, бороздившего воды залива. Царь приказал атаковать этот флот. Шведы не смогли причинить московитам никакого урона, кроме одной-единственной галеры, которую им удалось пустить ко дну. Московитам же, напротив, удалось захватить корабль шведского контр-адмирала с шестью галерами и несколькими шлюпками, а множество других пустить ко дну. Этот контр-адмирал сражался с большим мужеством, но в конечном итоге вынужден был уступить московитам, превосходившим противника численностью и не уступавшим ему мужеством[1053]. Царь в этой битве был одновременно генералом, шкипером, солдатом и матросом, повелевая голосом, действуя руками, воодушевляя своим примером. Погибло пятьсот шведских солдат, и более шестисот попали в плен. Благодаря этой победе московиты овладели островом Аланд, оставленным шведскими солдатами. Успешный исход этого предприятия заставил шведов опасаться, как бы царь не решил дойти до самого Стокгольма, до которого ему оставалось не более двенадцати лиг. Страх охватил саму столицу: каждый начал думать о средствах к собственному спасению. Правительство приняло меры к защитите порта. Однако приближение зимы не позволило царскому флоту атаковать Стокгольм. Поэтому он, удовольствовавшись теми успехами, которые ему удалось достигнуть в ходе кампании, направился в Ревель, а оттуда в Петербург, где народ устроил ему триумфальную встречу. Однако, перед тем как он туда добрался, на море случилась страшная буря, грозившая всему флоту пойти на дно. В этом отчаянном положении царь принял решение: его спутникам, смыслившим в морском деле, казалось, что оно приведет его к неминуемой гибели. Полагая, что из двух зол выбирает меньшее, царь вверил свою жизнь небольшой шлюпке, невзирая на уговоры и мольбы ближайших к нему людей. Он отвечал им: «Вы не верите предопределению!» Взойдя бесстрашно на эту шлюпку, словно новый Цезарь с его знаменитым «Caesarem vehis»[1054][1055], царь, держась берега, преодолел значительную часть пути в самый разгар бури и посреди ночи, пока не достиг места для высадки. Благополучно сойдя на берег, он приказал развести большой костер, чтобы тем самым подать своим условленный знак о том, что опасность ему не угрожает.
Триумфальный вход царя состоялся 20 сентября 1714 года[1056]. Это торжество началось с залпа ста пятидесяти орудий. Затем появились три русские галеры, за ними три шведские скампавеи[1057], с четырьмя пушками на каждой из них, за которыми следовали шесть также шведских галер с четырнадцатью орудиями на каждой. За ними следовал флагманский фрегат шведов с контр-адмиралом Эреншёльдом [Erensciold]. Затем можно было увидеть скампавею с русским контр-адмиралом (им был сам царь, пожелавший во время этой процессии именоваться только так); замыкали шествие три русские скампавеи, полные солдат. Солдаты, сойдя с кораблей на берег, прошли под триумфальной аркой, великолепно устроенной и украшенной различными эмблемами, одна из которых изображала орла, — герб московитов, — нападающего на слона, с подписью «Aquila non capit muscas»[1058][1059], намекавшей на шведский фрегат, называвшийся «Слон»[1060]. Когда царь со всем кортежем из победителей и побежденных достиг крепости, г-н Ромодановский, князь-кесарь [Viceczar] России, сидя на троне в окружении сенаторов, пригласил контр-адмирала предстать перед ассамблеей и, приняв из его рук письменный рапорт об одержанной победе, приказал зачитать его вслух. После этого сенаторы посоветовались между собой и, задав различные вопросы контр-адмиралу, произвели его в вице-адмиралы в награду за важные заслуги перед отчизной. Все присутствующие торжественно его приветствовали словами «Soratsi[1061] Vice-Ammiral!», что на русском языке означает «Да здравствует вице-адмирал!». Вся эта постановка, которая в случае с другим государем выглядела бы как нелепое шутовство, в случае Петра может считаться максимой высокой политики, потому что ее целью было мягко внушить своим подданным почтение к военным подвигам, любовь к морскому делу и уважение к вышестоящим офицерам. После этого Петр, в высшей степени довольный тем, что заслуженно получил чин вице-адмирала флота, суверенным императором которого он был, вернулся в сопровождении тех же людей на борт своего корабля. На корабле был поднят вице-адмиральский штандарт, и все иностранные послы выразили царю свои поздравления: они легко приноровили тяжести своей миссии к причудам монарха, ко двору которого были посланы. Когда время поздравлений подошло к концу, царь отправился во дворец князя Меншикова. За трапезой Его Величество выказал особое уважение шведскому контр-адмиралу, сказав окружавшим его дворянам: «Вы видите здесь храброго и преданного слугу короля Швеции, мужество которого делает его достойным высоких наград. Всегда буду питать к нему уважение, хотя он сделал все возможное, чтобы убить как можно больше самых храбрых моих солдат». Затем царь, повернувшись к нему, с улыбкой сказал: «Я вас прощаю, можете рассчитывать на мою дружбу». Шведский контр-адмирал, почтительно поклонившись своему победителю, ответил ему так: «Всё, что я сделал для моего государя, — лишь часть моего долга: я даже искал смерти, но тщетно. (Он и в самом деле получил семь ран.) Однако для меня немалое утешение в моем несчастье — быть пленником Петра Великого».
Среди трофеев, во время триумфальной процессии выставленных на всеобщее обозрение, было также десять орудий, шестьдесят знамен и три штандарта, которые князь Голицын[1062] незадолго до того захватил у генерала Армфельдта [Arnefeld][1063] в окрестностях Лапполы[1064] в Финляндии. Этот генерал укрылся в шанцах вместе с чуть менее чем десятью тысячами шведских солдат, значительная часть которых была набрана из крестьян. Голицын атаковал их превосходящими силами. Шведы выдержали атаку и отразили натиск московитов, но те атаковали снова, и финские крестьяне обратились в бегство, своим примером побудив к тому же и остальных. И та и другая сторона понесла большие потери: шведы потеряли пять тысяч человек, пятьсот человек попали в плен; у московитов были убиты шесть тысяч, однако, благодаря численному превосходству, им удалось одержать победу. Эта победа была тем более важной, что благодаря ей русские завладели всей Финляндией. Кроме того, русский комендант Выборга вскоре после этого осмелился с небольшим отрядом проникнуть в Саволаксию [Savolaxia][1065], захватил маленький островок Малин [Malin][1066] и город Нейшлот [Nislot][1067], хотя тот и был хорошо укреплен.
В таком положении были дела, когда король Карл, инкогнито проехав через Трансильванию, Венгрию, Австрию и Германию, прибыл в Штральзунд 22 ноября 1714 года[1068]. Там он принял похвалы от соседних государей, которые также посоветовали ему наконец заключить со своими врагами мир, однако он решительно воспротивился этому предложению. Для начала он собирался набрать в Померании армию в двадцать пять тысяч солдат и взять у своих подданных деньги, необходимые для возобновления войны. Король Дании, король Август и царь всю зиму потратили на то, чтобы расстроить замыслы своего упорного врага. Король Пруссии, у которого Карл хотел отобрать Штеттин, присоединился к ним. Наконец ганноверский курфюрст, который как раз тогда взошел на английский престол под именем короля Георга[1069], также присоединился к этой партии, из‐за того, что Карл претендовал на власть над Бременом и Верденом, которые уступил ему некогда король Дании. В таких обстоятельствах война возобновилась в 1715 году с еще бóльшим, чем прежде, ожесточением. Однако, прежде чем перейти к описанию операций этого года, представляется необходимым привести некоторые подробности, этого года касающиеся.
Посол, которого отправил к царю персидский шах[1070], среди прочих подарков привел прекрасного азиатского слона. Царь приказал перевезти его из Москвы в Петербург, где в хорошем месте для него построили большой дом и как следует кормили, однако это животное не может долго жить вне своего родного климата. Его кормление стоило ежедневно пятнадцать скудо: на них покупалась водка [aqua vita], изюм, рис и другая еда