Теперь передо мной встала задача добиться отмены этого решения и вернуть себе право помогать "контрас". А пока я считал необходимым делать для них все, что не было запрещено законом. "Мы должны помочь им выжить", — сказал я своим сотрудникам.
Я был уверен, что и в других странах должны быть силы, которые, так же как и мы, озабочены угрозой демократии в Латинской Америке, и я решил организовать международную помощь "контрас". На мой призыв откликнулось несколько союзных нам государств, считавших, что борьба за демократию — наше общее дело. Я полагал — и не изменил своего мнения до сегодняшнего дня, — что президент имеет полное конституционное право и обязанность делиться в подобных случаях своими взглядами с лидерами других государств.
Примерно в то же время церковные организации и разные группы в Соединенных Штатах стали организовывать комитеты помощи борцам за свободу в Никарагуа, а также беженцам из этой страны. В эти группы входили частные лица, обеспокоенные угрозой коммунизма в Латинской Америке и решением конгресса остановить помощь "контрас".
Я был против того, чтобы члены администрации обращались к частным лицам с просьбами о финансовых пожертвованиях в пользу "контрас". Но, говорил я, "эти лица нуждаются в помощи и совете, потому что они не знают, как доставить "контрас" то, что им необходимо, и где закупить это необходимое. Если к нам обратятся люди, которые собрали средства для помощи "контрас", надо, чтобы компетентное лицо объяснило им, через какие каналы использовать эти средства". Несколько раз меня просили поблагодарить тех, кто пожертвовал деньги на гуманитарную помощь "контрас", и я это делал с большой радостью. Но я настаивал, что мы должны держаться в рамках закона, и считал, что мои подчиненные следуют этим указаниям.
Поток пожертвований от американцев, принимавших дело свободы Никарагуа близко к сердцу, нарастал. Одна женщина пожертвовала сумму, достаточную для покупки вертолета. Кроме того, была предпринята пропагандистская кампания в противовес дезинформации, которую сандинисты осуществляли через фирму на Мэдисон-авеню. Я восхищался деятельностью этих патриотов, истинных американцев, стремившихся, чтобы наши соседи в Центральной Америке пользовались теми же свободами, что и мы, народ Соединенных Штатов.
О том, что некоторые сотрудники Совета национальной безопасности без моего ведома предприняли действия в помощь "контрас", выходящие за пределы дозволенного, я узнал лишь много позднее, когда получил материалы расследования, проведенного комиссией Тауэра и конгрессом.
Хочу, чтобы меня правильно поняли.
Моя позиция была четкой: я хотел, чтобы "контрас" сумели продержаться до тех пор, пока я смогу убедить конгресс снова выделить ассигнования на помощь борцам за свободу Никарагуа, и был готов способствовать этому всеми способами, которые допускал закон. Но обнаружившиеся в ходе расследования нарушения закона, которые допустили сотрудники Совета национальной безопасности при организации помощи "контрас", были для меня неприятным сюрпризом. В прессе появились сообщения, что Совет национальной безопасности и ЦРУ преступали ограничения, налагаемые поправкой Боуленда, и вели, как заявляли некоторые конгрессмены, незаконную войну в Никарагуа. Я потребовал от сотрудников СНБ объяснений, и мне сказали, что эти сообщения не соответствуют действительности. Основываясь на этих заверениях, я в свою очередь заверил американцев, что никаких нарушений закона не было. В 1986 году над Никарагуа был сбит американский самолет, который вез оружие, предназначенное для "контрас". Я прочел об этом в газетах и стал выяснять подробности. Мне сказали, что американец, который вел самолет, не имел никаких связей с правительством. Опять же я сказал об этом в своем выступлении по телевидению. Однако позднее я узнал, что этот самолет был отправлен лицами, подчиненными Совету национальной безопасности. Когда в печати появлялись сообщения о незаконных действиях сотрудников американского правительства в Центральной Америке, Билл Кейси утверждал, что эти статьи извращают факты. Я не имел оснований ему не верить. Он принял от прежней администрации совершенно деморализованное учреждение и добился того, что ЦРУ опять стало одной из лучших разведывательных служб в мире.
Позднейшие расследования выявили факты незаконных действий ЦРУ во главе с Кейси, в том числе и нарушения ограничений, налагаемых поправкой Боуленда. Кейси уже нет в живых, и он не может себя защитить, так что мы, по-видимому, никогда не узнаем правду. Но я знаю, что в это время в мозгу Кейси разрасталась смертельная опухоль. Весьма авторитетные нейрохирурги говорили мне, что это могло быть причиной недостаточно взвешенных решений и поступков на последнем этапе болезни.
С Оливером Нортом, когда он служил в штате Совета национальной безопасности, я был едва знаком, хотя мое поверхностное впечатление о нем осталось положительным. Все, что я знал о Норте до "Иран контрас", — это что он когда-то являлся офицером морской пехоты во Вьетнаме и что у него отличный послужной список. Газеты писали — якобы с его слов, — что он неоднократно имел со мной конфиденциальные беседы, но на самом деле я редко видел его в Белом доме и никогда не встречался и не беседовал с ним один на один. Правда, в тот день, когда он покидал СНБ, я позвонил ему по телефону, чтобы попрощаться. По-моему, я его видел на заседаниях СНБ не больше пяти-шести раз, и каждый раз в составе группы подчиненных Бэда Макфарлейна или Джона Пойндекстера.
Все они — Макфарлейн, Пойндекстер, Кейси и, по-види-мому, также и Норт — знали, как я был озабочен судьбой демократического сопротивления в Никарагуа. Они также знали, как огорчала меня позиция конгресса. Возможно, что, зная это и сами будучи убеждены в необходимости сохранить отряды "контрас", они и решили тайно поддерживать "контрас", не ставя меня об этом в известность. Кроме того, они считали, что деятельность контрразведки должна быть окружена абсолютной секретностью, и полагали, что Совет национальной безопасности не связан поправкой Боуленда.
Но всего об этом деле мы не знаем до сих пор.
Я был президентом, стоял у кормила правления и в силу этого несу ответственность за их действия. Но тем, кто спросит, почему мои подчиненные действовали без моего ведома, отвечу так: в то время я был занят не только проблемами Центральной Америки. Мы старались приостановить экономический спад, выступали с новой инициативой по сокращению ядерных вооружений, старались урезать расходы федерального правительства, пытались добиться мирного урегулирования в Ливане и на всем Ближнем Востоке. Моего внимания требовали тысячи больших и малых дел. Президент не в силах осуществлять каждодневный контроль за деятельностью всех своих подчиненных. Его задача — задавать тон, указывать главные направления, очерчивать общие контуры политики и подбирать способных людей для осуществления этой политики. К сожалению, не обходится без накладок, но, если бы я попытался подробно вникать в деятельность сотрудников Совета национальной безопасности, у меня не оставалось бы времени для других не менее важных дел.
За две недели до того, как меня и Джорджа Буша привели к присяге на второй срок, в Овальный кабинет пришли по очереди сначала министр финансов Дон Риган, а затем руководитель аппарата Белого дома Джим Бейкер. У них, вернее у Ригана, появилась идея поменяться должностями. Риган признался Бейкеру, что ему наскучило заниматься финансами, а тому за четыре года порядком надоело руководить аппаратом Белого дома. Я поразмыслил и согласился, считая, что администрация выиграет от того, что на эти должности придут люди, полные энтузиазма и новых идей.
Через четыре дня после моего вступления в должность президента Дон Риган принес мне план изменений в системе подчинения аппарата Белого дома, которые, как он считал, упростят его организационную структуру и облегчат работу. И на этот раз я согласился, совершенно упустив из виду, что новая структура расширяет полномочия Ригана за счет других сотрудников Белого дома, затрудняет их доступ ко мне и грозит осложнениями в будущем. Мы договорились с Риганом, что Джим Брейди, смелый и остроумный человек, который все еще находился на излечении после покушения Джона Хинкли, на срок моего президентства сохранит пост пресс-секретаря Белого дома.
За обедом Дон спросил меня о планах на второй срок. Я сказал, что в области внутренней политики я направлю свои усилия на сокращение федеральных расходов и преодоление дефицита бюджета, постараюсь осуществить реформу налогообложения и продолжу модернизацию наших вооруженных сил; на международной арене мои основные задачи — заключить соглашение с Советским Союзом о значительном сокращении вооружений, улучшить отношения с нашими латиноамериканскими соседями, не прекращая борьбы с проникновением коммунизма в Центральную Америку, и постараться размотать клубок противоречий на Ближнем Востоке. Прошло уже больше года с тех пор, как наши морские пехотинцы покинули Бейрут, а кровопролитная междоусобица на Ближнем Востоке все еще шла полным ходом:
— Израильские и сирийские войска все еще оккупировали значительную часть территории Ливана. С помощью Советского Союза сирийское правительство предприняло широкую программу перевооружения, целью которой был "стратегический паритет" с Израилем. Кроме того, Сирия встала на сторону радикалов в их борьбе с умеренными элементами в Организации освобождения Палестины и предоставила убежище наиболее фанатичным членам этой организации.
— Палестинцы, которые раньше соглашались, чтобы их интересы на переговорах о мирном урегулировании на Ближнем Востоке представляли умеренные арабские страны, такие, как Саудовская Аравия и Иордания, сейчас обретали уверенность в себе и требовали, чтобы ООП предоставили место за столом переговоров. Мы знали, что Израиль скорее умрет, чем согласится на это.
— В Ливане продолжалась ожесточенная гражданская война, усугубляя разорение этой некогда процветающей страны — жемчужины Ближнего Востока.