— Наша разведка обнаруживала все больше доказательств связи между Ливией и мировым терроризмом.
— В Тегеране бесчеловечный режим аятоллы Хомейни творил суд и расправу над тысячами иранцев и пытался организовать экспорт исламской революции в соседние страны.
— Поступали сообщения о болезни аятоллы и его близкой и неминуемой кончине. В случае его смерти можно было ожидать дестабилизации положения в этой стратегически важной стране, чем, несомненно, постараются воспользоваться Советы.
— Ирано-иракская война застыла на мертвой точке. Иран грозил запретить проход судов через пролив Ормуз, и обе воюющие стороны заявили о своем праве нападать на танкеры других государств, которые препятствуют передвижению их войск.
— Тем временем проиранская исламская организация "Джихад" и "Партия Аллаха" — "Хизбаллах", группа террористов, которая базировалась в Сирии и находилась под контролем и на содержании "Стражей исламской революции", развернули беспрецедентную кампанию терроризма против граждан Соединенных Штатов. У нас были основания полагать, что взрыв в нашем посольстве в Бейруте и нападение на лагерь морских пехотинцев в 1983 году были организованы "Хизбаллах", так же как и нападение на посольский флигель год спустя.
Захват Ираном наших заложников в Тегеране и беспомощность американского правительства перед лицом этого неслыханного нарушения международных норм натолкнули террористов "Хизбаллах" на мысль, что похищение и истязание ни в чем не повинных американцев можно использовать как орудие давления на Соединенные Штаты, чтобы заставить их отказаться от своей политики на Ближнем Востоке. В начале 1985 года в руках террористов находилось пятеро заложников, включая Уильяма Бакли, который возглавлял отдел ЦРУ в Бейруте. В первые дни нового 1985 года был похищен еще один американец, отец Лоуренс Мартин Дженко, глава католической службы милосердия в Ливане. Можно было ожидать, что за ним последуют новые жертвы.
Проблема, как вызволить наших заложников, досталась мне в наследство от Джимми Картера, и я покинул Белый дом, так и не найдя ей решения.
На одном утреннем заседании Совета национальной безопасности кто-то вручил мне альбом с фотографиями. Сначала мне показалось, что это просто полученные с самолета снимки какой-то пустынной местности. Потом я узнал "Ранчо дель сьело" и разглядел свою лошадь Эль-Аламейн и лошадь Нэнси — Ноу Стрингз. Обе они паслись в загоне. Снимки были сделаны с одного из наших спутников с расстояния в несколько сотен миль. Кому-то показалось, что мне это будет интересно.
Наши искусственные спутники поставляли нам бесценные сведения, помогавшие оценить вооруженную мощь других стран. С их помощью мы узнавали многое о враждебных нам государствах. Разумеется, у нас также были разведчики — смелые люди, чьи имена никогда не станут известны американскому народу, — которые рисковали жизнью, чтобы предотвратить потенциально разрушительные террористические акты против нашей страны. Подробности этих операций я не имею права разглашать даже сегодня, потому что это поставит под удар нашу агентуру.
И все же, хотя у нас была первоклассная космическая техника, а Билл Кейси поднял нашу секретную службу на небывалую высоту и Америка обладала огромной военной мощью, мне пришлось убедиться — как и до меня президенту Картеру, — что глава самого могучего в мире государства беспомощен, когда речь идет о сравнительно простой задаче — найти и освободить американского гражданина, которого держат в плену далеко от Америки.
Террористы, похитившие наших граждан в Ливане, часто перевозили их с места на место, обычно по ночам, и содержали поодиночке в разных помещениях. Нашей разведке иногда удавалось внедрить своих людей в террористические группы на Ближнем Востоке, но таких агентов было слишком мало, а групп, движимых ненавистью к Соединенным Штатам, — десятки. Было чрезвычайно трудно установить, какая именно из этих разбойничьих организаций провела тот или иной террористический акт. Большинство террористов непрерывно перемещались, скрываясь среди гражданского населения городов или в опорных пунктах в пустыне, или в горах. Иногда одна из групп брала на себя ответственность за террористический акт, которого она не совершала, а иногда ответственность за одно и то же зверство брали на себя сразу две или три группы.
Хотя мы не прекращали поисков ни на минуту, было очень трудно установить, где в данный момент находится тот или иной заложник. Мы создали специальные ударные отряды для операций по спасению заложников. Но, даже когда мы точно знали, что в таком-то доме содержатся заложники, мы не смели просто взять дом штурмом, так как опасались, что к тому времени, когда мы до них доберемся, их уже не будет в живых. Даже слух или заметка в газете о предполагаемом освобождении могли оказаться для них смертным приговором.
Таким образом, у нас были связаны руки, и не только из-за угрозы жизни заложников. Мы принципиально отказывались вступать в переговоры с террористами — это значило бы провоцировать их на новые и новые похищения. Наша государственная политика исключала массовые репрессивные меры в борьбе с терроризмом. Некоторые члены администрации поддерживали лозунг Менахема Бегина — "око за око" — и считали, что необходимо организовывать убийство главарей тех групп, которые совершили акты терроризма против Соединенных Штатов и их граждан. Но Америка на это пойти не могла. В самом начале своего президентства я подписал приказ, запрещающий прямое или косвенное участие в убийствах при проведении скрытых операций. В частности, и по этой причине нашим агентам было так трудно проникнуть в террористические группы — во многих из них от вновь принимаемых членов требовали, чтобы они подтвердили свою преданность убийством какого-нибудь врага этой организации.
В результате наших поисков, как, например, после взрыва в бараках морских пехотинцев, нам часто удавалось собрать сведения, которые давали основание — но не стопроцентную уверенность — предполагать, что виновники находятся в таком-то месте. Но я несколько раз отвергал предложения провести массированный удар по этому объекту. Я не считал себя вправе принимать решение, которое может повлечь за собой гибель невинных. Джордж Шульц и Кэп Уайнбергер разделяли мою позицию. Кроме того, мы знали, что, даже если покараем виновных, можем навредить американским заложникам. У нас практически не было выбора, и я провел много бессонных часов, стараясь придумать, как спасти заложников. Перед моим мысленным взором проходили образы этих несчастных. А в мае 1985 года к ним прибавилась еще одна фигура — Дэвид П. Джекобсен, менеджер американского университета в Бейруте. Это был седьмой американец, похищенный в Ливане.
Как президент Соединенных Штатов, я считал себя обязанным добиться освобождения всех этих людей.
Почти каждое утреннее заседание Совета национальной безопасности я начинал вопросом: "Как дела с заложниками в Ливане?"
Я по-прежнему видел ключ к достижению прочного мира на Ближнем Востоке и прекращению национальных и религиозных распрей, жертвами которых стали наши заложники, в выработке соглашения, которое признавало бы право Израиля на существование в обмен на территориальные уступки Израиля палестинцам и предоставление им автономии. Мы не выберемся из клубка противоречий, пока не разрешим проблему палестинцев и не обеспечим безопасность Израиля.
Я считал необходимым идти на сближение с умеренными арабскими странами, о чем и говорил королю Саудовской Аравии Фахду, президенту Египта Хосни Мубараку и королю Иордании Хусейну, которые по отдельности приезжали в Вашингтон весной 1985 года. Все они обещали содействие нашим усилиям добиться умиротворения на Ближнем Востоке. Взамен все они просили у нас оружие и настаивали на более справедливом, как они выражались, распределении американской помощи на Ближнем Востоке.
Саудовская Аравия, естественно, больше всего заботилась о безопасности своих нефтяных месторождений. Король Хусейн, который проявил незаурядное мужество, пытаясь убедить своих арабских соседей примириться с существованием Израиля, сказал мне, что своими усилиями он заслужил неприязнь Сирии и опасается ее нападения. И король Хусейн, и король Фахд говорили, что им необходимо современное американское оружие для целей обороны, тогда как израильтяне расценивали оружие в руках арабов как угрозу своей безопасности.
Мне понравился Шимон Перес, который сменил Бегина на посту премьер-министра Израиля. Человек государственного ума, он более реалистически, чем Бегин, подходил к проблемам Ближнего Востока и признавал, что проблемы региона могут найти решение только с учетом интересов палестинских беженцев. В конечном итоге, к моему разочарованию, он не сумел перейти от слов к делу — ему противостояла в кнессете сильная оппозиция, которая была против любого соглашения с палестинцами и умеренными арабскими странами. Хотя Перес, как и Бегин, возражал против продажи Соединенными Штатами оружия Саудовской Аравии и Иордании, он с большей готовностью, чем его предшественник, выслушивал мои соображения о необходимости улучшения отношений с умеренными арабами и — в отличие от многих израильских лоббистов в нашей стране — не отказывался рассматривать альтернативные варианты. И хотя в начале 1985 года моя администрация получила согласие конгресса на значительное увеличение финансовой помощи Израилю, сторонники Израиля в конгрессе продолжали блокировать наши усилия несколько уравнять нашу помощь странам Ближнего Востока и добились запрета на продажу современного оружия умеренным арабским странам. В результате мне так и не удалось укрепить связи с этими странами в такой мере, как хотелось бы. Опять конгресс — собрание из 535 человек — брался определять внешнюю политику Соединенных Штатов.
В начале июня 1985 года на Ближнем Востоке произошло новое чрезвычайное происшествие. Вот что я писал об этом в дневнике:
"14 июня
Меня разбудили в семь часов утра и сообщили, что самолет компании ТВА, рейс 727, большинство пассажиров которого составляли американские туристы, был захвачен террористами после вылета из Афин и приземлился в Бейруте, где угонщики — двое мужчин, вооруженные револьверами и гранатами, — отпустили 19 женщин и детей. Затем самолет полетел в Алжир. Там террористы потребовали освобождения содержащихся в израильских тюрьмах шиитов, угрожая в противном случае убить пассажиров. В Алжире они отпустили еще 21 человека, в основном женщин и детей. К вечеру самолет взлетел с алжирского аэродрома и направился назад, в Бейрут.