Полагаю, что Вы тоже работаете над всеми этими вопросами, и в последующей переписке мы сможем более конкретно и предметно сопоставить наши взаимные наметки в целях сближения позиций. Очевидно, такой совместной работе, в том числе и по подготовке нашей с Вами встречи, будут способствовать обмены мнениями на других уровнях и прежде всего предстоящие контакты наших министров иностранных дел.
Буду с интересом ожидать Ваших соображений.
С уважением, М. Горба чев
2 апреля 1986 года".
Спустя две недели после налета нашей авиации на Ливию советский представитель выступил в защиту Каддафи и представил его как героя и невинную жертву нашей предполагаемой агрессии, а Эдуард Шеварднадзе отменил запланированную встречу с Джорджем Шульцем, на которой должна была быть определена дата встречи в верхах.
В конце того же месяца произошла трагическая авария на советском ядерном реакторе в Чернобыле. Я послал Горбачеву письмо, где, помимо соболезнования, выразил свое разочарование в связи с несостоявшейся встречей Шульца с Шеварднадзе. Вот выдержки из моего письма:
"Мы сделали жест доброй воли, начав подготовку ряда серьезных дискуссий на высшем уровне, необходимых для проведения нашей встречи. Я сожалею, что нам не удалось провести их. Хотя в некоторых областях и были предприняты конструктивные шаги, мы потеряли полных шесть месяцев, улаживая проблемы, которые в большей степени заслуживали нашего личного внимания. Надеюсь, Вы согласитесь, что пришло время сосредоточиться на вопросах, поставленных в ноябре в Женеве. Со своей стороны я готов к этому. Как я уже сказал, в ходе нашей следующей встречи я очень хочу достичь реальных практических результатов. Согласен с Вами, что необходима атмосфера, способствующая прогрессу. Мои предложения самым тщательным образом основаны на Ваших замечаниях по вопросам повестки дня и направлены на поиск взаимоприемлемых подходов к некоторым ключевым моментам.
На атмосферу наших отношений также отрицательно влияют некоторые газетные публикации. Я намерен в своих публичных заявлениях еще раз подтвердить свою твердую личную приверженность делу достижения осязаемого прогресса во всех областях наших отношений в течение оставшегося срока работы моей администрации.
Господин Генеральный секретарь, наше недалекое прошлое дает нам немало примеров того, что, если мы будем добиваться идеального момента, чтобы попытаться разрешить наши противоречия, мы вряд ли чего-нибудь достигнем. Мы должны полностью использовать преимущества нынешнего момента, поскольку теперь настало время исторических, а не исключено, и уникальных возможностей. Давайте не будем упускать этот шанс".
Через несколько дней я объявил, что, поскольку Советы продолжают пренебрегать Договором ОСВ-2, Соединенные Штаты больше не считают себя связанными его обязательствами. Честно говоря, я просто устал жить по правилам, когда другая сторона то и дело их нарушает. В то же время я продолжал политику умеренности в своих публичных выступлениях о Советах и заявил, что верю в искренность стремления Горбачева положить конец угрозе ядерной войны.
Затем я предпринял свой третий важный шаг: в конце июля послал Горбачеву новые широкомасштабные предложения по сокращению вооружений, основанные на решениях, достигнутых в ходе обсуждений в течение ряда недель в нашем правительстве.
Я предлагал обеим сторонам ликвидировать все баллистические ракеты, одновременно продолжая работы по системам противоракетной обороны. Если бы эти системы удалось создать, мы их передали бы всем странам при условии одновременного уничтожения всех ядерных ракет. В своем дневнике я сделал следующую запись: "Если подобные исследования покажут, что такое оборонительное оружие возможно создать, после совместного наблюдения за испытаниями (новой системы) мы могли бы договориться о его развертывании, предварительно уничтожив все МБР, после чего эта система обороны стала бы доступной для всех".
В ходе обсуждений, на которых было выработано это предложение, некоторые наши эксперты по ограничению вооружений и по военной политике хотели, чтобы я намекнул Советам о нашем желании увязать СОИ с большими уступками со стороны Советов в области наступательных вооружений.
Кэп Уайнбергер, второй после меня адвокат стратегической оборонной инициативы, сказал, что если Советы узнают о расколе в американской администрации и решат, что я от-называюсь от СОИ, то это сыграет на руку Москве и ухудшит наше положение на переговорах. Мне кажется, что он был обеспокоен тем, что сторонники уступок по СОИ смогут переубедить меня. Но волноваться ему не стоило. Я был тверд в поисках альтернативы политике "гарантированного взаимного уничтожения" и как можно настойчивее и чаще заявлял в приватных беседах и публичных выступлениях, что СОИ — "не предмет торга".
Джордж Шульц высказал сомнение насчет соответствия разработки и испытания СОИ положениям Договора по ПРО 1972 года, который был ратифицирован сенатом и с того момента стал законом. Кэп выступал за расширенное толкование договора, который, по высказываниям его экспертов, позволял нам развертывать и испытывать определенные элементы системы. Как явствует из этих отрывков из моего дневника, я был солидарен с Кэпом:
"17 июля
…Расширенное заседание СНБ по поводу моего письма Горбачеву. Позиция Кэпа и позиция Джорджа Шульца разнятся по целому ряду пунктов, например в формулировках, касающихся Договора по ПРО. Здесь мне ближе позиция Кэпа. Я хочу предложить новый договор по СОИ, когда исследования покажут, что мы достигли практических результатов.
18 июля
Итак, наконец-то мы сообща выработали письмо Горбачеву, которое я могу подписать. Действительно, оно мне нравится. Считаю, что оно может открыть путь к действенным переговорам по вооружениям, если, конечно, другая сторона в самом деле заинтересована в этом".
Пока я ожидал ответа Горбачева на мои новые инициативы по сокращению вооружений, агенты КГБ схватили и арестовали Николаса Данилоффа, московского корреспондента журнала "Ю. С. ньюс энд уорлд рипорт", обвинив его в шпионаже в пользу Соединенных Штатов. Это случилось вскоре после того, как мы арестовали советского шпиона в США.
Обвинение было надуманным и глупым. Обстоятельства его ареста были абсолютно идентичны тем случаям, когда четыре других американца были схвачены в Москве после того, как мы арестовали агентов КГБ в нашей стране. Безвинных американцев арестовали, а затем предложили обменять на советских агентов.
Мои чувства в связи с происшедшим отражены в следующих записях в моем дневнике:
"4 сентября
Я позвонил Джорджу Шульцу касательно нашего гражданина Данилоффа в Советском Союзе. Я спросил, что он думает, если я свяжусь напрямую с Горбачевым и скажу ему, что Данилофф не работал на наше правительство. Около пяти вечера я подписал это письмо.
7 сентября
…Пришли известия, что Советы собираются выдвинуть против Данилоффа официальные обвинения в шпионаже. Ответ Горбачева был высокомерен и отметал мое заявление о непричастности Данилоффа к шпионажу. Я зол как черт. Созвонился с Джорджем Шульцем, Джоном Пойндекстером и Доном Риганом. Решили дождаться вторника, собраться в Вашингтоне и наметить последующие шаги. Вся ситуация укладывается в следующие рамки: мы поймали настоящего шпиона, а Советы схватили американца — первого попавшегося американца — и стряпают обвинение, чтобы заполучить возможность обменяться арестованными.
9 сентября
Совещание с Джорджем Ш., Джоном П. и Доном Р. касательно дела Данилоффа. Мы попытаемся, чтобы его отпустили до суда под поручительство посла. Мы предложим сделать то же самое с их шпионом здесь. Если это возможно, мы сможем совершить что-то вроде обмена, но при условии, если они выпустят некоторых диссидентов, например Сахарова. Как только Данилофф вернется, я предложу вышвырнуть из страны полсотни агентов КГБ в ООН. Нельзя больше допускать подобный захват заложников.
10 сентября
Джордж Шульц сообщил, что советский посол Добрынин предложил передать Данилоффа нашему послу, если мы сделаем то же самое с их шпионом. Я сказал ему, что согласен. Думаю, что очень важно вытащить нашего парня из их тюрьмы с допросами, продолжающимися по четыре часа беспрерывно.
11 сентября
Короткая ночь после долгого дня. Обычная встреча с Доном Р. и др., затем короткое совещание в СНБ. Джон П. колебался, стоит ли нам в деле Данилоффа требовать большего. Поскольку мы лишь отсрочили суд, я настаивал на необходимости вытащить его из тюрьмы…
12 сентября
…Совещание группы планирования СНБ относительно Данилоффа. Мы решили передать (Геннадия) Захарова (советского шпиона) советскому послу до суда, а они передадут Данилоффа нашему послу. Это не означает обмена. Так не пойдет. Их человек — шпион, схваченный с поличным, а Данилофф — заложник.
15 сентября
Срочно созвал совещание с Джоном П. и Доном Р., чтобы выработать нашу позицию по отношению к Горбачеву, если Данилоффа не выдадут немедленно. Мы решили сообщить ему, что высылаем из США 25 сотрудников КГБ из числа их персонала в ООН…
17 сентября
Пресса только и говорит о деле Данилоффа и явно старается изобразить нас идущими на попятную перед Советами, что, по их словам, наихудший способ ведения дел. На самом деле мы не идем ни на какую сделку и все время пытаемся загнать их в угол… (В полдень) состоялось совещание СНБ по подготовке к визиту советского министра иностранных дел и обсуждению с ним проблемы Данилоффа. Мы уведомили Советский Союз, что высылаем 25 их сотрудников, работающих в ООН. Все они — агенты КГБ.
18 сентября
…В течение дня получили сводки по делу Данилоффа. Горбачев выступил по телевидению, чтобы объявить, что наш гражданин определенно разоблачен как шпион. Я дважды писал ему, что это не так. Приехал Шеварднадзе, чтобы встретиться с Джорджем Шульцем. Вопрос о моей с ним встрече повис в воздухе. Генсек ООН заявил, что наша акция по выдворению из страны 25 человек из числа советских служащих в ООН противоречит Уставу ООН. Ему лучше быть поосторожнее: если мы сократим свой взнос в ООН, они могут оказаться вне игры. Назад в Белый дом и спать.