В тот момент я пережил нечто вроде шока, увидев себя безногим, и не мог оторвать глаз от той точки, где кончалось туловище. Ужас не отпускал меня. Когда оператор подтвердил готовность к съемкам, я шепнул Сэму Вуду, режиссеру: "Снимайте сразу, без репетиций". Думаю, он меня понял. Заработала камера, и я закричал: "Рэнди, а где все остальное?" — в ужасе шаря руками по пустому одеялу. Пересъемок не было. Сэм спокойно заметил: "Можно проявлять", и я понял, что прошел одну из величайших вех в своей карьере. Уверен, что "Королевская регата" — один из лучших фильмов с моим участием, и именно благодаря ему я перешел в категорию ведущих актеров, о которой мечтал с самых первых своих шагов в Голливуде. Боб Каммингс, исполнявший еще одну главную роль в этом фильме, должно быть, позднее не раз удивлялся своему пророчеству. В фильме, глядя на моего героя, он постоянно твердил одну фразу: "Когда-нибудь я еще буду голосовать за него на пост президента".
"Королевская регата" — единственный фильм с моим участием, за который я мог бы получить "Оскара". По крайней мере, разговор об этом шел. Но в тот же год "Уорнер бразерс" сняли кинофильм "Янки-Дудл Дэнди" с Джимми Кэгни в роли Джорджа М. Коэна. В то время студия выдвигала на "Оскара" только один фильм, и выбор пал на, Дэн ди".
Я никогда не завидовал Джимми: не только фильм, но и сам он был восхитителен. Этот актер — он олицетворял американский идеал "крутого парня" — начал свою карьеру танцором, и в этом фильме ему не было равных.
Итак, "Оскара" я не получил, но еще до выхода на экраны "Королевской регаты" поступило предложение от "Уорнер бразерс" подписать новый контракт на семь лет с заметным увеличением гонорара. Подобное предложение означало, что на фильм возлагают большие надежды; я же как следствие этого получаю возможность требовать более высокой оплаты, чем мне предложено, либо перехожу в категорию свободных актеров, как только закончится срок действия контракта.
Переговоры об условиях нового контракта были в самом разгаре, когда мне позвонил брат и сообщил, что японцы разбомбили Перл-Харбор. Вскоре после этого меня пригласили сняться в новом фильме вместе с Эрролом Флинном. Назывался он "Отчаянное путешествие", и мы играли пилотов английских ВВС, сбитых над позициями немцев.
Моим агентом в то время был Лу Вассерман, ставший теперь главой Всеамериканской музыкальной корпорации. Он убедил меня принять предложение студии, напомнив, что как офицер запаса я вскоре могу быть призван на действительную службу, а потому не стоит отказываться от дополнительных денег хотя бы на оставшееся время. Признаться, мне и в голову не приходила мысль о службе в армии. Возможно, причиной тому было плохое зрение, из-за которого я был признан ограниченно годным к прохождению воинской службы.
Я благодарен небу за Лу, прекрасного агента и великолепного друга. Мне повезло, что рядом был такой человек. Через три месяца после нападения на Перл-Харбор я получил письмо из военного ведомства; что в нем было написано, я мог сказать и не читая. На конверте стояла пометка красного цвета "срочное", что уже подразумевало призыв на действительную службу. В письме было предписание через две недели прибыть в Форт-Мейзон, пункт погрузки в Сан-Франциско.
Для того чтобы закончить съемки "Отчаянного путешествия", требовалось больше двух недель. Пришлось при этом изменить порядок работы и первым делом отснять финальные сцены с моим участием. В остальных эпизодах если я и появлялся, то на заднем плане, и меня успешно мог подменить дублер.
Ровно на четырнадцатый день, утром, я предстал перед полковником Филипом Т. Букером, тридцатичетырехлетним кадровым офицером, выпускником военного заведения в Виргинии. Как и других новобранцев службы подготовки офицеров запаса, прибывших из университета в Аризоне, меня назначили офицером связи взаимодействия в группу, отправляющую войска и технику в Австралию. Наша задача состояла в том, чтобы накопить там мощные силы и предотвратить вторжение Японии в Австралию, откуда она могла бы развернуть наступление на Западное побережье США.
На медицинском обследовании все шло прекрасно, пока не коснулись моего зрения. Без очков я просто ничего не видел. Кто-то из врачей, членов комиссии, мрачно изрек, что, если отправить меня за океан, в действующую армию, я подстрелю генерала. Другой поддержал его: "Да и в него бы промазал". Окончательное медицинское заключение гласило: "Годен к ограниченному прохождению службы в континентальных войсках, в интендантских или управленческих подразделениях военного министерства".
Так я стал офицером связи. Все мы, новички, входили в кавалерию. Тогда же мы узнали, что командующий Форт-Мейзоном тоже кавалерист.
Моя служба в качестве офицера связи продлилась всего лишь несколько месяцев. Вскоре меня вызвал полковник Букер и показал приказ, предписывающий перевести меня в военно-воздушные разведывательные войска, базирующиеся в Лос-Анджелесе, штат Калифорния.
Примерно в это время генерал Хэп Арнольд выдвинул идею создания независимого воздушного флота. Он организовал свою службу разведки, чтобы готовить учебные фильмы и делать документальные съемки. В его программу входила подготовка специальных военных кинооператоров, которые должны были сопровождать пилотов в боевых вылетах. Меня как опытного кинодеятеля перевели в это подразделение.
Первым моим заданием было собрать команду технических и творческих работников из сферы кино, признанных не годными к несению строевой службы. Очень скоро, хотя я и был в чине младшего лейтенанта, я уже предлагал майорские должности кинорежиссерам, зарабатывающим по полмиллиона долларов в год. К тому же мы получили преимущественное право распоряжаться призывниками из киноиндустрии. Важно напомнить, что это был один из первых опытов использования "нестроевиков" на военной службе.
Наша воинская часть обосновалась в студии "Хэл Роуч" в Калвер-Сити, прихватив и расположенную поблизости пустующую школу. Эти студия и школа стали тренировочным центром для команды военных кинооператоров. Вскоре это место стало называться "Форт-Роуч" — название, конечно, неофициальное и, как мне кажется, не слишком благозвучное.
Мне пришлось немало покрутиться на своем месте "кадровика" части. Команда военных операторов рвалась во все горячие точки света, а наши учебные фильмы прокручивали во всех подразделениях военно-воздушного флота. Для Хэпа Арнольда мы стали своего рода войсками связи во вновь созданном воздушном флоте.
Были у нас и свои достижения, и свои открытия. Так, мы разработали новый метод инструктирования летчиков-бомбардировщиков перед вылетом на задание. По старым правилам офицер-инструктор, стоя с указкой у карты, объяснял команде маршрут, трассу движения и показывал объекты бомбежки.
Наши же чудо-специалисты по комбинированным съемкам заняли почти весь звуковой киносъемочный павильон и, мастерски орудуя довоенными фотографиями и сообщениями разведывательных служб, соорудили точную модель Токио, со всеми строениями, зданиями и береговой линией, проходящей неподалеку. После этого на подвижный кран была водружена камера, которая и проводила съемки, изображая движение самолета и фиксируя изменения обзора, открывающегося команде воздушных операторов, якобы пролетающих над Токио. После каждой бомбардировки изготовлялись новые фотографии и наша модель города менялась в соответствии с действительным ходом событий. Модель отражала все те разрушения, которые появлялись в результате налетов нашей авиации.
Никакой карты и указки. Эти фильмы были переправлены на военные базы в Тихом океане и сменили устаревшие инструктажи. Моя задача состояла в озвучивании фильма: я обозначал объекты, называл ориентиры, по которым пилоты должны были достичь и опознать цели, а затем в нужное время командовал: "Сбросить бомбы!"
Я стал одним из первых американцев в "Форт-Роуч", увидевшим и узнавшим полную правду об ужасах нацизма. В наши обязанности входила и подготовка секретных фильмов о ходе военных действий для сотрудников главного штаба в Вашингтоне. Поэтому мы постоянно имели дело с огромным количеством секретного материала, отснятого нашими военными кинооператорами по всему миру и ни разу не показанного публично.
В последние месяцы войны мы стали получать секретные фильмы, подготовленные нашими спецподразделениями. В них показывалось освобождение узников гитлеровских концлагерей. Образы, увиденные в этих фильмах, навечно врезались мне в память.
Помню один кадр, показывающий интерьер какого-то здания. Наши солдаты только что захватили лагерь и вошли в здание. Внутри было мрачно, пустынно, как на товарном складе. На полу лежали люди, много людей. Мы с ужасом наблюдали, как над грудой тел приподнималась чья-то рука. Она словно всплывала в океане безжизненных тел и тянулась к нам, моля о помощи.
Помимо этого помню и другие картины, от которых волосы вставали дыбом: пленные в концлагерях, замученные, исхудавшие до костей. Глядя на них, казалось невероятным, что эти люди еще почему-то живы. Помню рвы, заполненные телами убитых, которые просто сгребли бульдозером и засыпали землей. Помню лица жителей окрестных немецких деревень, собранных вместе, чтобы показать им плоды нечеловеческой жестокости их соплеменников.
Вспоминается еще один эпизод. Командующий нашими войсками собрал местных жителей и приказал им отправиться в соседний лагерь. Поначалу люди веселились, смеялись, словно впереди их ожидало необыкновенно приятное и невиданное ранее развлечение. Затем они вошли на территорию лагеря. Оператор поочередно переводил камеру с их лиц на те картины, которые открывались их взорам, и было видно, как меняется настроение этих людей. Мужчины опускали головы, начинали сутулиться, словно стараясь оградить себя от увиденного, лица их серели. Женщины плакали, кто-то упал в обморок, кого-то тошнило. Да, это действительно оказалось неизвестным и невиданным для них зрелищем — жесточайший урок из истории их страны.
Война закончилась, и наше объединение "Форт-Роуч" закрыли. Но я решил сохранить копию одного из фильмов о концлагерях, памятуя о том, как после первой мировой войны зародились слухи, что рядовых американцев пытаются одурачить, используя ложные сведения о зверстве врагов. Я подумал, что неплохо на всякий случай иметь под рукой д