Даже международные отношения имеют важное значение для такого штата, как Калифорния. Через его территорию проходит больше импорта и экспорта, чем через территорию любого другого штата, любой другой страны, а иностранные рынки жизненно необходимы для нашего процветания. Я рад, что у меня была возможность приобрести опыт, общаясь с зарубежными лидерами, что очень помогло мне впоследствии на новой работе.
Четыре раза, когда я был губернатором, президент Никсон посылал меня за границу с миссией доброй воли; я передавал личные послания президента иностранным лидерам, но также всегда изыскивал возможность от имени Калифорнии и ее деловых кругов немного заняться бизнесом.
Во время таких поездок мы с Нэнси встретились с главами восемнадцати государств Европы и Азии, и я никогда не забуду впечатлений и опыта личного общения с ними.
В Маниле президент Фердинанд Маркос и его жена Имельда поселили нас во дворце Маласаньянг.
Находясь в Австралии, в своей речи на официальном завтраке я упомянул, что Нэнси с огромным энтузиазмом работает над осуществлением программы Фостера, в соответствии с которой люди преклонного возраста добровольно помогают трудным и умственно отсталым детям, окружая их любовью и оказывая поддержку. Собравшиеся задали Нэнси много вопросов, и еще до того, как мы покинули страну, они уже начали организовывать такую же программу Фостера в Австралии.
В Японии я был первым иностранным официальным представителем после главы государства, представленным императору Хирохито. Когда мы подлетали к Токио и город уже раскинулся под крылом самолета, я не мог не вспомнить о гигантском макете японской столицы, который был тайно сделан в США во время войны.
Президент Никсон предложил нам с Нэнси брать в поездки детей. В наше распоряжение был предоставлен правительственный самолет, а агенты секретной службы и сопровождавшие брали на себя все заботы. В таких поездках мы никогда не имели при себе много денег. Охрана не хотела, чтобы мы ходили в магазины или оплачивали гостиницу. Они все делали сами и по возвращении домой присылали нам счета.
Однажды в Париже у нас выдался свободный вечер и мы с Нэнси решили взять с собой Рона и вместе поужинать у "Максима". В зале играл скрипач, переходя от столика к столику; в середине вечера мы заметили, что он направляется в нашу сторону.
Я знал, что полагается дать на чай и сунул руку в карман, чтобы достать доллар — обычная в те дни сумма в подобных случаях, — но нашел лишь пятидолларовую бумажку, десятицентовик и монету в один цент — все, что взял с собой из дому.
Поскольку 5 долларов для чаевых было слишком много, я попросил доллар у Нэнси, но у нее вообще не оказалось наличных; тогда я попросил у Рона (он в то время был совсем маленький), на что он мне ответил: "Пап, ты шутишь?"
"Хорошо, — сказал я, — не поднимай голову и продолжай есть, может быть, он и не подойдет к нам".
Мы все ели, глядя в тарелку, но скрипач продолжал двигаться в нашем направлении, а в нескольких шагах от столика заиграл "Калифорния, я иду к тебе".
Я опустил руку в карман, достал пять долларов и отдал музыканту.
Теперь у меня оставалось только одиннадцать центов. А через два дня, уже в Ирландии, в сопровождении молодого гида мы осматривали окрестности, где по преданию неподалеку от надгробного камня святой Патрик воздвиг крест. Надпись на камне гласила: "Прохожий, вспомни обо мне; я, как и ты, жил на земле, но призван был я в мир иной, будь счастлив следовать за мной". На какого-то ирландца эта надпись произвела такое сильное впечатление, что на том же камне он выцарапал: "Я счастлив за тобой идти, да жаль, не знаю я пути".
Гид показал нам также небольшой колодец, где загадывают желание, и сказал, что если мы хотим, то можем бросить монетку. Я дал Нэнси десятицентовик, а сам бросил цент.
Когда мы вернулись домой, я рассказывал, каково было проехать через Данию, Бельгию, Францию, Испанию, Италию, Англию и Ирландию, имея в кармане всего 5 долларов 11 центов.
С началом второго срока на посту губернатора моей первоочередной задачей стала реформа социального обеспечения. Из-за нечетко установленных норм, дающих право на пособие по социальной помощи, количество людей, получавших ее в Калифорнии, увеличилось с 1960 по 1970 год почти в четыре раза и достигло более двух миллионов человек. При том, что население штата составляет 10 процентов всего населения Америки, в нем насчитывалось более 16 процентов получавших пособия по стране в целом. Калифорния как магнит притягивала здоровых, трудоспособных людей со всей страны, предпочитавших подаяние работе. Еще во время первого срока я сформировал специальную группу с целью разобраться в этом вопросе, и она пришла к выводу, что даже если бы мы смогли закрыть дефицит и ликвидировать финансовую неразбериху, образовавшуюся за время правления Брауна, то все равно из-за быстрых темпов расходов на социальную помощь вскоре мы опять обанкротимся, если не предпримем сдерживающих мер. Оперативная группа пыталась уменьшить расходы и пресечь мошенничество в связи с этим, а также улучшить эффективность самой программы путем административных преобразований, но уперлась в стену: те, кто занимался социальным обеспечением — а таких было немало, — меньше всего хотели сокращения объема работы, т. к. это могло поставить под угрозу их собственное положение. Как всегда, первой целью бюрократии является защита самих себя. Комиссия пришла к заключению о необходимости коренного пересмотра всех норм и правил социального обеспечения.
Они были настолько размытыми и нечеткими, что просто подталкивали к злоупотреблениям. С помощью компьютерной перепроверки мы обнаружили, что тысячи людей, получавших социальную помощь, были одновременно наняты на работу с заработной платой, также оказалось немало и таких, которые в помощи не нуждались. Например, одна семья зарабатывала более ста тысяч долларов в год, и при этом содержала сиделку для ухода за ребенком-инвалидом за счет налогоплательщиков.
Социальная помощь лишала людей самого главного — инициативы и предприимчивости, необходимой для самообеспечения. Одновременно она подрывала и семейные устои: девочки-подростки из крупных городов, по различным причинам не желающие больше жить дома, понимали, что, забеременев, они получат социальное пособие, дающее возможность снимать квартиру, — для этого даже не обязательно ждать рождения ребенка, — а затем они смогут в любое время увеличить ежемесячную помощь, забеременев снова. При этом отец ребенка может иметь хорошую работу и жить со своей семьей. Но ему говорили, что если он уйдет, то в денежном отношении семья выгадает, а если он останется, то не получит пособия.
Таким образом, эта программа социальной помощи, финансировавшаяся за счет налогов, не только способствовала аморальности, разрушающей семью, но именно она была тем постоянным и пагубным источником безысходности, долгое время вынуждавшим не одно поколение людей жить на подачку и лишавшим их какого бы то ни было стимула отказаться от нее.
Некоторые из моих наиболее консервативных сторонников пытались оказать на меня давление, чтобы я начал борьбу за фактическое прекращение программы социальной помощи по принципу "все или ничего", но я считал, что мы не должны лишать помощи тех, кто в ней действительно нуждается или обязан получать ее, как, например, бедные старики, слепые и калеки. Я просто хотел прекратить злоупотребления, исключить людей, которые не должны получать вспомоществование, и попытаться покончить с такой ситуацией, при которой пособие для слишком многих стало образом жизни.
Законодатели от демократов согласились, что расходы на социальное обеспечение стремительно растут, но утверждали, что решить эту проблему можно лишь при помощи огромного повышения налогов, иными словами — увеличить поток денег в дырявое ведро.
К тому времени я уже достаточно долго пробыл в Сакраменто и понял: чтобы провести настоящую реформу социального обеспечения и пробить сопротивление бюрократии и парламента, мы должны обратиться к народу, и на этот раз мы действительно оказали давление. В своих выступлениях я рассказывал о реформе и убеждал людей требовать от своих законодателей навести порядок. Во всех пятидесяти восьми округах штата мы организовали комитеты, направляющие такие требования в парламент. Подействовало ли это? Еще как!
Однажды член либеральной фракции демократов Роберт Моретти, сменивший Джесси Анру на посту спикера ассамблеи, вошел в мой кабинет, подняв руки над головой, как будто я держал его на мушке, и сказал: "Остановите этот поток открыток и писем!" "Садитесь, — пригласил я его. — Послушайте, в этом деле мы с вами партнеры. Так давайте отбросим эмоции и будем работать вместе и разберемся, что можно сделать".
Всю следующую неделю он и я вместе с нашими помощниками работали почти круглосуточно, чтобы разработать пакет реформ, дающих возможность сократить расходы на сотни миллионов долларов в год и одновременно обеспечивающих увеличение привилегий и прожиточного минимума для действительно нуждающихся.
Нам удалось, ужесточив нормы на получение пособия и исключив лазейки, вместо ежемесячного увеличения ассигнований на сорок тысяч долларов добиться их снижения на восемь тысяч. Таким образом, Калифорния перестала быть главным штатом социальной помощи страны.
От федерального правительства, которое устанавливало большинство нормативов по социальному обеспечению, мы добились полномочий, позволявших нам провести эксперимент, при котором всем физически здоровым гражданам, получающим помощь, предоставляется работа. Мы проводили опрос на всех уровнях управленческих учреждений штата и выясняли, что можно было бы сделать на местах при наличии средств и людей. В результате мы получили самые разнообразные ответы, причем ни один из них не был отговоркой или пустяком. Разрешение из Вашингтона на продолжение эксперимента было дано лишь после того, как от нашего имени вмешался президент Никсон. Тогда взамен социальной дотации мы предложили всем здоровым гражданам работу, о нужде в которой узнали в результате опроса, и по мере приобретения необходимых навыков они приступали к работе в частном секторе.