Трудности закалили нас. Конкуренция заставила нас работать еще упорнее.
Опять-таки я не ставлю это в заслугу себе. Это дело рук американцев. Не только рабочие и управляющие предприятиями способствовали возрождению Америки. Своим расцветом она обязана не гигантам индустрии, а небольшим предприимчивым компаниям, наполнившим новые рынки новой продукцией, полученной за счет их собственной изобретательности. Из миллионов новых рабочих мест, образовавшихся в период экономического роста, большая часть была создана предпринимателями — независимыми бизнесменами, воплощающими давнюю американскую мечту.
Будучи президентом, я встречался со многими из них; общаясь с ними, легко можно было понять, почему капитализм процветал, а коммунизм терпел поражение. Эти люди и были творцами капитализма. Я слышал бесчисленные рассказы о том, как кто-нибудь приходил в банк со своей идеей, получал ссуду, упорно работал и потом радовался процветанию своего дела. Это были простые американцы, одержимые идеей или мечтой или стремлением к экономической независимости, и они добивались ее. Они рисковали, упорно трудились и достигали цели. Не все они преуспели, но Америка дала каждому из них возможность осуществить свою мечту.
Я знал одну женщину, которая окончила колледж, надеясь стать пианисткой. Но у нее развился артрит рук, и она не могла больше играть. И вот она задумалась над тем, что же ей делать в жизни. Одна из ее теток сказала: "Ты всегда пекла замечательное печенье с орехами. Почему бы тебе не продавать его соседнему бакалейщику? По крайней мере у тебя будет на расходы, пока ты не определишься". Она занялась этим и вскоре уже продавала такого печенья на миллион в год и имела штат из тридцати пяти человек.
Я встречался и переписывался с американцами, воплотившими и другие мечты: отец и сын, используя семейные кулинарные рецепты, создали компанию по производству мороженных продуктов, приносившую 10 миллионов дохода в год. В маленьком городке Иллинойса десятки людей потеряли работу, когда закрылась местная фабрика. Исключительно ценой собственной одержимости и труда, с небольшим капиталом, предоставленным им кем-то, поверившим в них, они создали процветающее дело по производству металлоизделий… И это всего лишь несколько примеров деятельности незаметных героев, способных возродить нашу промышленность.
Как я часто повторял, не правительства обеспечивают экономический рост, а народ. Все, что может сделать правительство, это поощрить людей полнее использовать их предприимчивость и оживить в них дух предпринимательства, а потом просто уйти с дороги и не мешать.
Уменьшение налогов и налоговая реформа дали людям возможность скопить деньги для создания новых предприятий. По мере проведения в жизнь новых налоговых законов, число таких предприятий возрастало, не только обогащая их владельцев, но и внося вклад в создание национального богатства и способствуя процветанию всей страны.
Помогло также и ограничение правительственного вмешательства. Хотя я не смог сократить бюрократию до таких размеров, до каких я этого желал, мы все-таки уменьшили вмешательство правительства в экономику и высвободили тем самым средства для будущих капиталовложений.
Остальное, как я уже сказал, сделали сами американцы.
Летом 1981 года я вылетел в Оттаву на свою первую встречу на высшем уровне по экономическим вопросам — ежегодное собрание глав семи высокоразвитых промышленных стран, созываемое поочередно в каждой из них. Перед отъездом мои "сопровождающие" — так называли специалистов и помощников, готовивших президентов к встречам на высшем уровне, — сказали мне, что США наверняка подвергнутся в Оттаве нападкам из-за наших высоких процентных ставок, в чем некоторые главы государств видели источник своих экономических затруднений. Маргарет Тэтчер, Пьер Трюдо, Зенко Судзуки, Гельмут Шмидт, Франсуа Миттеран, Джованни Спадолини и я откровенно обсудили состояние мировой экономики. Никому из нас оно не внушало особого энтузиазма. Особенно мрачен был социалист Шмидт. Хотя Миттеран и высказался в том духе, что наши процентные ставки осложняли положение в мире, способствуя выкачиванию капитала из других стран, остальные его не поддержали. Все знали, что я только что приступал к делу, а когда я представил программу экономического оздоровления, которую пытался провести через конгресс, мне пожелали успеха. Однако я подозреваю, что некоторые все же не одобряли наиболее радикальные из моих идей относительно сокращения налогов и ограничения вмешательства правительства в экономические вопросы.
Два года спустя экономическое совещание семерки состоялось в ослепительно красивом Вильямсбурге, в Виргинии, как раз в тот момент, когда экономика в США пошла на подъем. Была моя очередь председательствовать, и я немного нервничал. За обедом в первый же вечер, когда мы все семеро сидели за большим круглым столом и настало минутное молчание, кто-то, по-моему, Гельмут Коль, сменивший Шмидта на посту западногерманского канцлера, вдруг сказал: "Расскажите нам об американском чуде".
Он хотел знать, каким образом нам удалось преодолеть инфляцию и безработицу, в то время как остальной промышленный мир продолжал еще оставаться в тисках спада.
Глядя на разместившийся передо мной полукруг лиц, я пустился вновь в подробности, которые повторял годами. Сначала я высказал свои соображения по поводу того, как чрезмерные налоговые ставки убивают производственную инициативу и как низкие налоговые ставки в конечном счете стимулируют экономический рост и приносят правительству больший доход. Затем я рассказал о том, что мы сделали для понижения налоговых ставок, а также о некоторых других предпринимаемых нами мерах, таких, как сокращение государственного аппарата, упразднение излишних инструкций, прекращение вмешательства в стихию рынка и передачу частному предпринимательству некоторых функций от правительственных органов. Присутствовавшие выслушали меня внимательно.
Вскоре после этого мне стали попадаться сообщения о сокращении налогов и в других странах семерки. На последующих встречах на высшем уровне некоторые лидеры говорили мне о введении у них экономической и налоговой политики по нашему образцу, предусматривавшей не только сокращение налогов, но и ограничение правительственного вмешательства в экономику. Всякий раз при очередной нашей встрече они говорили мне, что такая политика стимулирует изменения в экономике, подобные тем, что произошли у нас.
Больше всех здесь постаралась Маргарет Тэтчер. Не могу поставить себе в заслугу, что именно я убедил ее в преимуществах свободного предпринимательства и сокращения государственного аппарата. Она была не менее чем я тверда в своем намерении не давать правительству сидеть на шее населения и черпать из его кошельков. С момента первого знакомства между нами всегда было полное взаимопонимание. При каждой встрече она говорила, что возможность ссылаться на наш успех позволила ей с большей легкостью убедить британцев в достоинствах нашей политики. Как всем теперь известно, осуществляемый ею курс принес процветание народу Великобритании. Она более нас преуспела в переводе государственных предприятий в частный сектор и создала образец, которому последовали и многие другие страны. Желал бы я, чтобы и мы могли сказать то же самое о себе. Различия в возможностях президента и премьер-министра объясняются, вероятно, тем, что последний опирается на большинство в парламенте, тогда как президент не имеет такой поддержки в конгрессе. В течение всех восьми лет моего президентства большинство в палате представителей имела оппозиция.
Перед моей первой встречей на высшем уровне я задумывался о том, что может представлять собой собрание в одной комнате глав семи государств? К какой напряженности могут привести столкновения личностей и положений? Как я покажу далее, у нас действительно возникали конфликты. Но, когда началась наша первая встреча, я с удивлением услышал, как другие обращались друг к другу по имени. Свое первое выступление я начал словами: "Меня зовут Рон…"
Хотя я никогда об этом не спрашивал, но мне кажется, обращение по имени во время встреч на высшем уровне ввела в обиход Маргарет Тэтчер. Это удивительным образом способствовало созданию сердечной и творческой атмосферы. Меня все называли "Рон", и я тоже обращался ко всем по имени.
Освоившись в этом кругу, я взял на себя миссию знакомить с нашим обычаем новичков. Например, когда новый японский премьер-министр Ясухиро Накасонэ впервые принимал участие в такой встрече, я спросил его: "Как зовет вас дома жена?" "Ясу", — сказал он.
"Так вот, Ясу, — продолжал я, — меня зовут Рон, и все мы здесь зовем друг друга по именам".
Обычай этот мне так понравился, что после встречи в Оттаве, когда я встречался с главами государств во время их официальных визитов в Вашингтон, я всегда предлагал (если этому не противоречили культурные факторы) перейти на такую форму обращения. Это замечательно способствовало созданию непринужденной атмосферы. Вдруг вместо официальных лиц, сидящих напротив друг друга, оказывались просто двое обычных людей.
В Вильямсбурге не все проходило так гладко, как в тот первый вечер, когда меня просили объяснить "американское чудо".
Как я уже говорил, в ноябре 1981 года я внес предложение ликвидировать все ядерное оружие среднего радиуса действия в Европе. Затем мы положили это предложение на стол переговоров с СССР, возобновившихся в Женеве. Но год спустя переговоры зашли в тупик. Советы отказались убрать свои ракеты среднего радиуса, нацеленные на европейские города, и установить паритет с НАТО. Я по-прежнему считал, что соглашение о ликвидации всех ядерных ракет среднего радиуса действия в Европе было единственно приемлемым. Если бы Советы отказались убрать свои ракеты, то единственный способ их убедить, по моему мнению, заключался в том, чтобы осуществить наши планы размещения "Першингов-II" в противовес их ракетам в Европе.
Во время нашей встречи в Вильямсбурге новые ракеты были почти готовы к размещению в Европе. Я открыл дебаты напоминанием о тупике в женевских переговорах. Я считал, что нам следует приступить к размещению нового вооружения НАТО, как это и планировалось, чтобы, оказав тем самым давление на Советы, вынудить их принять нулевой паритет. После продолжительной дискуссии мы пришли к соглашению относительно принципов, которые должны были найти отражение в коммюнике, и уполномочили наших министров иностранных дел составить заявление, где бы выражалась поддержка политики, предусматривающей размещение новых ракет и в то же время продолжение переговоров, имеющих целью ликвидацию ракет среднего радиуса действия в Европе.