Мы исколесили всю страну, проехали десятки железнодорожных станций и повсюду слышали этот стон, повсюду видали людей, живущих на станциях, под открытым небом не день и не два, а месяцы и годы…»
Наташа перелистала несколько страниц.
— Слушайте дальше! — сказала она.
— «Мадрас — один из промышленных центров Индии… В рабочем районе города, на узкой и шумной улице, рядом со скотным двором, стоит небольшое одноэтажное здание. Это — сигарная фабрика. Мы прошли через маленький, заставленный ящиками, тупичок. Низкая дверь ведет в цехи фабрики. Слегка наклоняя головы, мы перешагнули через порог, и вот что мы увидели: в маленькой проходной комнате, размером в 3–4 метра, на полу сидел взрослый рабочий и вокруг него — человек пять детей в возрасте от 5 до 9 лет. Когда мы вошли в комнату, ребята испуганно вскинули на нас глаза, но продолжали работать. Маленькому худенькому Кандесами едва исполнилось пять лет. Мы смотрели, как он брал своими маленькими руками лист табака, как закладывал его черенок между пальцами маленьких черных ног, как расправлял лист руками и потом отдавал его взрослому рабочему, — мы смотрели на всё это и видели: здесь нет ребенка, здесь есть рабочий. Маленький Кандесами никогда не будет знать, что такое детство…
Рабочий день на фабрике начинается в 8 часов утра и кончается в 6 вечера. За эту работу Кандесами получает в день два анна. Что на это можно купить? Один номер газеты стоит два анна, т. е. дневной заработок Кандесами. Из 250 рабочих фабрики — 150 детей.
На этой же улице мы посетили папиросную фабрику. Там, в маленькой клетушке, на полу, сидел мальчуган с круглым лицом, лукавыми глазами и… мокрым носом: ему всего четыре года.
— Как тебя зовут? — обратились мы к нему.
— Джани Баша, — ответил он тоненьким голоском, на минуту переставая чистить тупым и коротким ножом листья табака.
И этот ребенок работает 14 часов в день за три анна!
Чудовищная эксплуатация детей — страшнейшее из преступлений английского империализма в Индии. Начиная работать с четырех-пяти лет, дети обычно к 14 годам достигают такой стадии туберкулеза, что либо умирают, либо оказываются не в состоянии работать.
Только семь-восемь процентов детей Индии могут ходить в школу, остальные так и остаются неграмотными на всю жизнь. За всё время пребывания в Индии мы не видели ни в одной рабочей или крестьянской семье детских игрушек. Империализм отнял у народа Индии самое бесценное сокровище: детство его детей…»
Открыв дверь, Леонид остановился. Его не заметили. Леня не хотел мешать чтению. Он смотрел на собравшихся. Девочки сидели на диване. Они не сводили глаз с Наташи. Ловили каждое слово. Лица их стали печальными. Галя крепко сжала свои худенькие руки.
Гоша подошел к стулу Наташи. Он словно не верил ей, сам старался прочитать. Лицо мальчика была недетски серьезно.
Когда Наташа кончила читать, Гоша молча взял у нее книгу. Он отошел в угол и углубился в нее. Ребята возмутились, хотели взять книгу. Леонид остановил их.
— Пусть читает! — сказал он.
Детдомовцы сидели глубоко задумавшись. Они не задавали вопросов. Сережа и Наташа старались оживить беседу, но все отвечали коротко и вяло. Даже Коля молчал.
Подошел Гошка. Он отдал книгу Наташе и молча пошел из комнаты. Внезапно повернулся и быстро, отрывисто заговорил:
— Вот как они там живут! Меня одна тетка назвала «жертвой войны». Мне самому себя жалко было. Я же не виноват, что остался без ног. Хотел, чтобы меня жалели. Сердился, когда наказывали. Думал, что мне должны всё прощать. А почему…
Гоша остановился. Вопрос его относился уже ко всем ребятам.
— Почему мы забываем о том, что сделала для нас наша Родина? О нас заботятся больше, чем о здоровых. Как о родных детях… А там? Там, в Индии и других странах, совсем нет детства. Ребята, я часто скверно вел себя. Но я постараюсь… Я стану хорошим комсомольцем!
Лиза молча пожала ему руку. В это время заговорила Нина:
— Вот если б детям Индии рассказать, как мы живем!..
— Они не поверили бы тебе, назвали бы выдумкой и сказкой, — резко оборвал ее Дубков. Удивленная его тоном, Галя посмотрела на мальчика укоризненно. Как бы отвечая на ее немой вопрос, Коля с жаром сказал:
— Разве Нина не слышала, что пишет Чечеткина? Не знает, как живет народ в капиталистических странах, как прячут там правду о Советском Союзе?.. Представил я себе вместо маленького Джани Баша нашу Дунюшку… Вот она сидит в крохотной клетушке и целый день чистит табачные листья…
Сравнение с Дунюшкой поразило всех. Они и себя представили на индусских фабриках. Гоша стоял у двери. Он внимательно слушал, что говорили ребята. И как бы подытоживая общие думы, сказал:
— Мы должны бороться за коммунизм, чтобы все, все люди жили, как в нашей стране!
В разговор вмешался Леня:
— Давайте помечтаем, какими будут наш город, наша страна через десять лет!
Все задумались. Юрка заговорил первым:
— Мы тогда будем ездить не в трамваях, а в метро!
— Ленинград станет еще больше, и дома будут строить выше.
— Мне кажется, наши молоденькие деревца вырастут, и каждый год с них станут снимать много яблок и груш.
— Тогда исполнится мечта Мичурина. Наша Родина превратится в цветущий сад.
— А вдруг война? Она всё уничтожит, и садов не будет…
Лёне показалось, что в комнате точно потух свет, так потемнели лица ребят.
— Больше не надо войны! — тихо сказала Галя.
— Зачем ты вспомнил о войне? — обратилась к Буренкову Наташа. — Мир на земле будет. За него борются честные люди во всех странах.
Надя в этот вечер заменяла Екатерину Казимировну. Она любила возиться с младшими. Дети охотно с ней играли.
Уложив малышей, Надя перед уходом домой зашла в пионерскую комнату. Увидела старательно писавших ребят.
— Чем вы так заняты? — спросила она.
Пионеры, вместо ответа, протянули ей восемь заявлений с просьбой принять их в члены ВЛКСМ.
Прочитав простые, полные глубокого чувства заявления, Надя молчала. Почему-то вспомнился первый день в детдоме. Купленные билеты на фильм «Это было в Донбассе»… Сколько сомнений у них было тогда, и постоянный вопрос: «Разве инвалиды могут быть пионерами?».
«Прошло меньше года… Как обрадовали они меня сегодня!..»
Пристальные взгляды ребят вывели Надю из задумчивости.
— В комсомольской семье вы будете желанными и дорогими товарищами, — сказала она. — Надо иметь большую волю и силу духа, чтобы учиться отлично, оставшись с одной рукой, как Лиза. Галя с Машей — лучшие работницы в нашей швейной мастерской и учатся хорошо. А мальчики? Разве легко им?
Надя говорила знакомые детям вещи, но голос ее звучал особенно мягко. Ребята понимали, как взволнована и счастлива их пионервожатая.
На следующий день перед работой Надя зашла в райком. Поздоровавшись с Татьяной Васильевной, она сказала:
— Вот что я вам принесла!..
Надя подала пачку аккуратно сложенных листков бумаги. Татьяна Васильевна не спеша читала заявления ребят. Еще раз просмотрела.
— Хорошо, очень хорошо! Сколько чувства и большого желания работать звучит в каждом их слове! И пионеров ты отобрала самых лучших.
— Татьяна Васильевна, я думала поговорить с ними о вступлении в комсомол, а они предупредили меня. Это они сами вчера написали…
Надя рассказала, как ребята были взволнованы, отдавая ей заявления.
— Татьяна Васильевна, они достойны быть принятыми в комсомол. Война лишила их близких. Война искалечила их. Но это советские дети, и они хотят быть полезными своей Родине.
— Вижу, Надя, ты неплохо поработала. Пионерам скажи, что их скоро вызовем в райком.
Глава третья
Недолго солнечными днями баловала детей осень. Начались дожди, холодные ветры. Двор уже не манит. И занятий у ребят много: скоро кончается первая четверть. Шурке скучно. Им никто не занимается, окна закрыты. Шмыгнул в открытую форточку. Это спальня старших девочек. Там пусто. Одна Нина сидит, склонившись у окна. Шурка — к ней, и прямо на плечо. Девочка вздрогнула, но Шурка уже перелетел на окно, попробовал воды из блюдечка, где Нина мыла кисти. Не понравилось! Перескочил на рисунок. Нина в отчаянии смотрит на свою испорченную работу. Сколько сил она положила на этот набросок; ей казалось, что у нее неплохо вышел большой тополь и вновь посаженные деревца, а Шурка своими грязными лапами смазал середину этюда. Нина отогнала галчонка, стала смывать грязь, но окончательно испортила акварель, — пришлось бросить работу. А жаль!.. Девушка не может представить себе, как она прежде жила без живописи. Это же такое счастье — передавать на бумаге то, что тебя захватило, создавать картины, в них воплощать свои мечты!..
Нина делала большие успехи. Могла писать целыми днями. Летом уходила с этюдником в лес, на речку, в поле. С дачи привезла интересные работы.
«Скоро опять устроят выставку, — думала она. — У маленького Вити хорошие рисунки цветными карандашами. Да и у других ребят есть что показать…»
Нина разорвала испорченный этюд.
«Новый не успею сделать. Пора идти заниматься. Кажется, уже много времени».
У двери классной комнаты она заметила Галю, но не остановила ее.
Окончив работу в мастерской, Галя решила заглянуть к малышам. Она учила девочек вышивать и была там желанным гостем. Галя много работала сегодня, устала. Медленно, с трудом ползла по лестнице. На верхней площадке ее догнала Лиза.
— Галина! Скоро нас будут принимать в комсомол.
Галя радостно улыбается. Она так ждала этого дня! И вот он близок. Неужели и она будет комсомолкой?
— Надо разыскать Машу! — говорит она, — мы так много думали, так много говорили об этом дне, — и сейчас же останавливает себя: — Сегодня суббота. Машенька у родных. Придется подождать!.. — и Галя двинулась дальше.
Дети, увидев ее, притащили свои вышивки. Галя хвалит их, показывает, а сама смотрит, как Екатерина Казимировна учит ходить на костылях маленькую Дунюшку. Девочку недавно оперировали. Она тоже ползала, а сейчас начинает ходить. Екатерина Казимировна поставила ее на костыли, с