Дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой...
Посаженный за что-то перед выходом из Лицея в карцер, Пушкин начал писать первые стихи этой поэмы на стене. И, конечно, не мог предположить, что поэт Жуковский вскоре подарит ему за нее свой портрет с лестной дружеской надписью.
Пушкин покинул Лицей 11 июня 1817 года. Его указательный палец украсило надетое директором Лицея Е. А. Энгельгардтом чугунное кольцо. Такие кольца директор надел на руки всех своих двадцати девяти окончивших Лицей питомцев в качестве символа вечной, крепкой и неразрывной связи их дружеского лицейского круга. «Чугунниками» ласково называл впоследствии выпускников Энгельгардт...
Как бы в ответ на этот символический подарок, лицеисты сделали в альбоме Энгельгардта записи о неразрывности всей их жизни с Лицеем.
Пушкин сделал трогательную надпись, выражавшую по существу единую мысль всех покидавших Лицей юношей: «Приятно мне думать, что, увидя в книге воспоминаний и мое имя между именами молодых людей, которые обязаны вам счастливейшим годом жизни их, вы скажете: в Лицее не было неблагодарных. Александр Пушкин».
Через восемь лет, много испытав и пережив, отбывая пятый год ссылки, Пушкин снова подчеркнул неразрывность их лицейского круга:
Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он как душа неразделим и вечен -
Неколебим, свободен и беспечен
Срастался он под сенью дружных муз.
Куда бы нас ни бросила судьбина
И счастие куда б ни повело,
Всё те же мы: нам целый мир чужбина;
Отечество нам Царское Село.
В своем царскосельском отечестве Пушкин, как и полтора столетия назад, царит сегодня безраздельно. Все здесь овеяно его именем. Но сегодня это уже не Царское Село. Город этот носит теперь близкое и дорогое всей России, всему миру имя - Пушкин.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В ПЕТЕРБУРГЕ
1817-1820
«Хочу воспеть свободу миру...»
Красуйся, град Петров, и стой
Неколебимо, как Россия...
А. С. Пушкин. «Медный всадник»
Этот чудесный город поэт воспел в своих творениях. Для него Петербург был символом славы и величия России.
Пушкин как будто сам присутствовал при закладке Петербурга, когда писал:
На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел.
. . . . . . . . . . . . . .
И думал он:
Отсель грозить мы будем шведу.
Здесь будет город заложен
Назло надменному соседу.
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно,
Ногою твердой стать при море.
Сюда по новым им волнам
Все флаги в гости будут к нам,
И запируем на просторе.
Пушкин воспел стремительный рост города:
Прошло сто лет, и юный град,
Полнощных стран краса и диво,
Из тьмы лесов, из топи блат
Вознесся пышно, горделиво.
Тема Петербурга и его основателя, Петра I, не раз проходит в произведениях поэта...
Пушкин впервые встретился с Петербургом и Невою в середине мая 1811 года. Направляясь в Царскосельский лицей, двенадцатилетний Александр с дядей Василием Львовичем поселился тогда на Мойке, близ Невского.
Ранним утром, когда дядя еще не вставал, Александр побежал к Неве. Прислушиваясь к мощным ударам волн о береговой гранит, он стоял, опершись на парапет, в полном безмолвии. Потом спустился по каменной лесенке вниз. Озаренная ярким июльским солнцем,
Пред ним широко
Река неслася.
Только что рассеялся молочный туман белой ночи. Александр стоял зачарованный красотою и величием развернувшейся пред ним картины. Он много раз любовался потом чудесными белыми ночами Петербурга, и в 1833 году, в осеннем Болдине, настроения эти вылились в классически стройные формы - стихи, являвшие вершину пушкинской поэзии:
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит...
Величественный город встревожил воображение двенадцатилетнего Пушкина. Он бродил по набережной Невы, по Летнему саду, заглядывался на летний дворец Петра I, где в гостях у царя не раз, конечно, бывал его прадед - Абрам Петрович Ганнибал...
Из патриархальной древней Москвы с ее стародавним укладом жизни и безыскусственной простотою нравов будущий поэт оказался неожиданно в самом центре строгой и горделивой северной столицы.
* * *
Набережная Невы у Летнего сада, вблизи дома Баташова.
Вырвавшись на волю из царскосельской лицейской «кельи», зачисленный в Коллегию иностранных дел, Пушкин преобразился.
Лицейский мундир с красными обшлагами и воротником и треуголку заменил черный фрак с нескошенными фалдами и модная шляпа a la Bolivar.
Больше того, вспоминает А. Я. Головачева-Панаева, в театре, в соседнюю с нею ложу, зашел как-то Пушкин, и на руке его она заметила нечто похожее на наперсток. Поэт, оказывается, отрастил себе на пальце правой руки большой ноготь и, чтобы тот не сломался, надевал на него золотой колпачок. Ходил он в испанском, модном тогда плаще, закинув одну полу на плечо...
Поселился Пушкин вместе с родителями в Коломне - захудалом, заброшенном районе «города пышного, города бедного» Петербурга - на Фонтанке, 185, у Калинкина моста, в доме вице-адмирала Клокачева. Этот трехэтажный в пушкинское время дом скоро вырос в пятиэтажный. В нем мало что осталось от пушкинского времени, но он замечателен тем, что здесь одновременно жили Пушкин и Росси.
Сын довольно известной балерины своего времени, Росси родился 18 декабря 1775 года в Неаполе, пятилетним ребенком приехал с матерью в Петербург и здесь обрел свою вторую родину.
Пушкин воспел Петербург в «Медном всаднике», «Пиковой даме», «Евгении Онегине», «Истории Петра». Росси украсил Петербург неповторимой аркой Главного штаба, стройным ансамблем площади Искусств перед Русским музеем и столь же величавым ансамблем площади Островского, окаймленной Аничковым дворцом, театром и Публичной библиотекой.
Пушкин и Росси... В советское время эти два гениальных певца Петербурга стали рядом. Великолепный театр, сооруженный зодчим Росси и обращенный в улицу его имени, носит сейчас имя Пушкина. И площадь Искусств, чудесное творение Росси, - на ней совсем недавно встал оживший в бронзе вдохновенный Пушкин.
* * *
О жизни Пушкина в клокачевском доме сохранилась короткая запись современника: «Мы взошли на лестницу; слуга отворил двери, и мы вступили в комнату Пушкина. У дверей стояла кровать, на которой лежал молодой человек в полосатом бухарском халате, с ермолкою на голове. Возле постели, на столе, лежали бумаги и книги. В комнате соединились признаки жилища молодого светского человека с поэтическим беспорядком ученого...»
Отец поэта с утра садился в измятую, полинявшую, запряженную двумя клячами карету и отправлялся с визитами. Мать, Надежда Осиповна, вела дом, но тоже предпочитала светскую жизнь.
Вместе с поэтом в клокачевском доме жили: сестра Ольга, брат Лев, няня Арина Родионовна и дядька Никита Тимофеевич Козлов.
Неподалеку от дома Клокачева, на Фонтанке, под номерами 97, 99 и 101, стоят сегодня рядом еще три старинных дома конца XVIII века, связанных с именем Пушкина.
Принадлежали они знаменитой, прославившейся своей жестокостью Агафоклее Полторацкой - «Полторачихе». Одна из трех ее дочерей была замужем за президентом Академии Художеств, директором Публичной библиотеки А. Н. Олениным.
Дом Олениных в начале прошлого века был центром культурной жизни Петербурга. Его посещали виднейшие писатели, поэты и художники той поры.
В один из ранних весенних дней 1819 года у Олениных собрались гости; среди них были Крылов, читавший свои басни. Пушкин слушал его. Но вдруг внимание поэта привлекла вошедшая в это время в гостиную красивая девятнадцатилетняя женщина. Ее сопровождал пятидесятидвухлетний генерал, за которого она только что вышла замуж...
Это была Анна Керн. Пушкин не отрывал от нее глаз и весь вечер находился под обаянием ее красоты. Остроумными замечаниями, дерзкими комплиментами Пушкин пытался привлечь к себе внимание молодой женщины, но она смущалась и избегала его.
Когда Анна Керн, покидая Олениных, садилась в экипаж, Пушкин, стоя на ступенях крыльца, провожал ее долгим взглядом.
«Мимолетным виденьем» пронеслась она перед поэтом, чтобы снова появиться перед ним спустя шесть лет - в михайловской ссылке.
* * *
«По выходе из Лицея Пушкин вполне воспользовался своей молодостью и независимостью, - вспоминал брат поэта Лев Сергеевич. - Его по очереди влекли к себе то большой свет, то шумные пиры, то закулисные тайны... Круг его знакомства и связей был чрезвычайно обширен... Поэзиею Пушкин занимался мимоходом, в минуты вдохновения».
И друг поэта П. А. Плетнев писал, что всюду, от великолепнейшего салона вельмож до самой нецеремонной пирушки офицеров, везде принимали Пушкина с восхищением, «питая и собственную, и его суетность этой славой, которая так неотступно следовала за каждым его шагом. Он сделался идолом преимущественно молодых людей, которые в столице претендовали на отличный ум и отличное воспитание. Такая жизнь заставила Пушкина много утратить времени в бездействии».
Жуковский писал в черновике своей арзамасской речи о Пушкине, что «Сверчок», закопавшись в щелку проказы, оттуда кричит, как в стихах: «Я ленюся!»
А К. Н. Батюшков спрашивал в письме к А. И. Тургеневу, кончил ли Пушкин начатую еще в Лицее поэму «Руслан и Людмила», и заметил: «Как ни велик талант «Сверчка», он его промотает, если... Но да спасут его музы и молитвы наши!..»
«В печальной праздности я лиру забывал», - писал тогда Пушкин и все же не переставал, создавая одну песнь за другой, трудиться над «Русланом и Людмилой». Отдельные песни поэмы он читал Жуковскому и близким друзьям; одновременно работал над «Лицейской тетрадью», готовил к печати сборник своих стихов, заменяя одни стихотворения другими, перерабатывая их, накладывая на рукописи, один на другой, «семь слоев» правок.