Нет той крайности, в которую бы не впадал этот несчастный молодой человек, - как нет и того совершенства, которого не мог бы он достигнуть высоким превосходством своих дарований...
Несколько поэтических пиес, в особенности же ода на вольность, обратили на Пушкина внимание правительства... Г. г. Карамзин и Жуковский, осведомившись об опасностях, которым подвергся молодой поэт, поспешили предложить ему свои советы, привели его к признанию своих заблуждений и к тому, что он дал торжественное обещание отречься от них навсегда. Г. Пушкин кажется исправившимся, если верить его слезам и обещаниям. Однако эти его покровители полагают, что раскаяние его искренне... Отвечая на их мольбы, император уполномочивает меня дать молодому человеку отпуск и рекомендовать его вам... Судьба его будет зависеть от успеха ваших, добрых советов».
Александр I одобрил текст письма, и Нессельроде лично вручил его Пушкину перед выездом, для передачи генералу Инзову.
* * *
Здесь уместно заметить, что Пушкин вовсе не давал, как писал об этом Нессельроде Инзову, торжественного обещания навсегда отречься от своих «заблуждений».
Историк П. И. Бартенев писал, что, узнав о грозящей ему опасности, Пушкин пришел к Карамзину с просьбой о помощи и со слезами на глазах выслушивал его дружеские упреки и наставления.
- Можете ли вы, - спросил его Карамзин, - по крайней мере обещать мне, что в продолжение года ничего не напишете противного правительству? Иначе я выйду лжецом, прося за вас и говоря о вашем раскаянии...
Пушкин дал слово и сдержал его: оказавшись в южной ссылке, он лишь в 1821 году послал в Петербург, без подписи, стихотворение «Кинжал».
* * *
6 мая 1820 года Пушкин выехал из Петербурга. На проезд ему выдали 1000 рублей ассигнациями. Его провожали до Царского Села А. А. Дельвиг и П. Л. Яковлев.
Никто из них, конечно, не предполагал, что изгнание будет длиться шесть с половиной лет. Но сам Пушкин, даже при этих трагических обстоятельствах, счастлив был вырваться из опостылевшего Петербурга - не в Сибирь, не в Соловки, а на благодатный юг.
Случайно оказавшись в середине мая на одной из станций между Черниговом и Могилевом , И. И. Пущин узнал от смотрителя, что накануне на этой станции был поэт Пушкин, проездом из Петербурга в Екатеринослав. Ехал он на перекладной, в красной русской рубашке, в опояске, в поярковой шляпе...
Уже после высылки Пушкина в сентябрьском номере журнала «Сын отечества» появился написанный им на юге эпилог «Руслана и Людмилы» и вслед за ним стихотворение Ф. Н. Гл инки «К Пушкину» - своего рода публичное выражение сочувствия ссыльному поэту и осуждение его гонителей:
О Пушкин, Пушкин! кто тебя
Учил пленять в стихах чудесных?
Какой из жителей небесных,
Тебя младенцем полюбя,
Лелея, баял в колыбели?
. . . . . . . . . . . . .
Судьбы и времени седого
Не бойся, молодой певец!
Следы исчезнут поколений,
Но жив талант, бессмертен гений!..
Пушкин, оказавшись на юге, имел все основания благодарить Глинку за ту большую роль, какую он сыграл в его судьбе: благодаря Глинке было прекращено Милорадовичем секретное дознание о Пушкине.
Он ответил ему стихотворением «Ф. Н. Глинке» и послал его брату Льву при письме: «Покажи их Глинке, обними его за меня и скажи ему, что он все-таки почтеннейший человек здешнего мира».
Пушкин писал своему другу:
Когда средь оргий жизни шумной
Меня постигнул остракизм,
Увидел я толпы безумной
Презренный, робкий эгоизм.
Без слез оставил я с досадой
Венки пиров и блеск Афин,
Но голос твой мне был отрадой,
Великодушный гражданин!
Пускай судьба определила
Гоненья грозные мне вновь,
Пускай мне дружба изменила,
Как изменяла мне любовь,
В моем изгнанье позабуду
Несправедливость их обид:
Они ничтожны - если буду
Тобой оправдан, Аристид.
ГЛАВА ПЯТАЯ
КАВКАЗ, КРЫМ, КИШИНЕВ, КАМЕНКА
1820-1821
Мимо полуденных берегов Тавриды
Прекрасны вы, брега Тавриды,
Когда вас видишь с корабля
При свете утренней Киприды,
Как вас впервой увидел я...
А. С. Пушкин. «Отрывки из путешествия Онегина»
Пушкин направлялся в Екатеринослав, на службу к генералу И. Н. Инзову. По поручению начальства вез депешу о назначении его наместником Бессарабии. «Он приедет к вам курьером», - сообщали Инзову в препроводительном письме.
Несмотря на раннюю весну, было жарко, и «курьер» со столь важным документом ехал на перекладных в красной рубашке с опояском, в поярковой шляпе.
Высылка Пушкина была неожиданной для многих даже близких ему друзей. «Растолкуй мне историю Пушкина», - писал П. А. Вяземский из Варшавы А. И. Тургеневу. «Зачем и с кем поехал молодой Пушкин в Крым?» - запрашивал московский почт-директор А. Я. Булгаков своего, жившего в Петербурге, брата К. Я. Булгакова.
Н. М. Карамзин сообщал Вяземскому в Варшаву, что Пушкин «благополучно поехал в Крым месяцев на пять», и добавил: «Если Пушкин и теперь не исправится, то будет чертом еще до отбытия своего в ад. Увидим, какой эпилог напишет он к своей поэме».
Пушкин пробыл, однако, на юге России не пять месяцев, а почти пять лет. Служба явилась для него многолетним изгнанием...
* * *
В Екатеринославе Пушкин поселился на окраине, в живописной местности, в небольшой лачуге на берегу Днепра. Все было в цвету. Поэт бродил по лесу среди вековых деревьев, катался на лодке.
* * *
Однажды, после купанья, Пушкин заболел горячкою. В те дни, направляясь на кавказские минеральные воды, в Екатеринославе остановился генерал Н. Н. Раевский с двумя дочерьми-подростками, Марией и Софьей, и младшим сыном, царскосельским гусаром Николаем, с которым Пушкин дружил с лицейских лет.
Генерал Раевский навестил Пушкина в его хате. Небритый, бледный и худой, беспомощный, лежал он на дощатой скамейке. Визит дорогого гостя очень обрадовал Пушкина и был весьма кстати. Раевский тут же пригласил врача. Осмотрев Пушкина и увидев на столе листы бумаги, врач спросил:
- Чем вы тут занимаетесь?
- Пишу стихи, - ответил Пушкин.
- Нашли время и место... Напейтесь на ночь чего-нибудь теплого, укутайтесь потеплее - поправитесь...
Пушкин прислушался к совету врача и уже на другое утро появился у Раевских. За обедом был весел, без умолку говорил с сыном и дочерьми Раевского и через несколько дней, с разрешения Инзова, отправился с Раевскими на Кавказ и в Крым.
Выехали из Екатеринослава ранним утром 28 мая в трех каретах. Дочерей Раевского сопровождали: англичанка, няня и девушки-компаньонки. Через два дня приблизились к Азовскому морю. Все вышли из экипажей. Юная Мария начала шалить, бегать за волной, догонять ее, а догнав, убегала. как только волна настигала ее.
Пушкин шел следом, и вряд ли она могла себе представить, что скоро, в первой же главе «Евгения Онегина», появится строфа, увековечившая ее детскую шалость...
На другой день приехали в Таганрог.
Как сплетаются иногда человеческие судьбы! В Таганроге Пушкин поселился с Раевским у градоначальника П. А. Папкова, в том самом доме на бывшей Греческой (ныне улице III Интернационала), 40, где, пять лет спустя, остановился и навсегда ушел из жизни император Александр I.
* * *
Из Таганрога путь Раевских лежал на Ростов. Проехали Нахичевань, ночевали в станице Аксай и дальше отправились на шлюпке по Дону. В приазовских вольных степях, как известно, началось казацко-крестьянское восстание Степана Разина, и здесь Пушкин знакомился с жизнью донского казачества, с преданиями понизовской вольницы, слушал песни о Разине, которого считал «единственным поэтическим лицом русской истории». В галерее старинного Старочеркасского войскового собора увидел цепи, в которые, по преданию, Разин был закован.
Имя генерала Н. Н. Раевского, героя 1812 года, было широко известно.
Когда он проезжал из Екатеринослава на Кавказ, жители радушно приветствовали его, подносили, по старинному обычаю, хлеб-соль.
Склонный к шутке, генерал, подтолкнув Пушкина, сказал, смеясь:
- Прочти-ка им свою «Вольность»!..
В Железноводске поселились в калмыцких кибитках. Вместе с присоединившимся к ним в пути старшим сыном Раевского, Александром, Пушкин совершал далекие прогулки в горы, заходил в аулы, знакомился с нравами и бытом горцев. Однажды зашел после прогулки к духанщику и услышал от него рассказ старого инвалида, как тот жил в плену у черкесов. Рассказ этот послужил потом темой первой его южной поэмы «Кавказский пленник».
* * *
Кавказ поразил Пушкина. Он писал брату Льву: «Жалею, мой друг, что ты со мною вместе не видел великолепную цепь этих гор; ледяные их вершины, которые издали, на ясной заре, кажутся странными облаками, разноцветными и недвижными; жалею, что не всходил со мною на острый верх пятихолмного Бешту, Машука, Железной горы, Каменной и Змеиной».
5 августа Пушкин начал с Раевскими путь с Кавказа в Крым. Кругом было неспокойно, переезд был опасен, и их сопровождала охрана из шестидесяти верховых казаков, за которыми тащилась заряженная пушка.
Отъезжая в Крым, Пушкин запечатлел кавказские виды в стихотворении:
Я видел Азии бесплодные пределы,
Кавказа дальный край, долины обгорелы,
Жилище дикое черкесских табунов,
Подкумка знойный брег, пустынные вершины,
Обвитые венцом летучим облаков,
И закубанские равнины!
Ужасный край чудес!.. там жаркие ручьи
Кипят в утесах раскаленных.
Благословенные струи!
Берега Крыма открылись взорам Пушкина с полуострова Тамань, древнего Тмутараканского княжества. Остановки в Керчи и Феодосии и первые крымские впечатления: посещение Пантикапея, древней столицы Босфорского царства, и гробницы босфорского царя Митридата VII, заколовшегося после понесенного в войне с римлянами поражения. О них он писал брату: