От нее Пушкин услышал однажды песню о драматической любви юноши к молодой гречанке.
Шум и смех стихали, когда Мариула снова и снова исполняла эту песню по просьбе гостей. С бокалом в руке, прервав дружескую беседу, Пушкин взволнованно слушал Мариулу. Не зная языка, но проникаясь выразительными музыкальными созвучиями, он чутьем улавливал содержание драмы, ее трагическую развязку и попросил перевести песню на русский язык:
Безмолвно гляжу я на черную шаль,
и душа моя холодна и неутешна.
Когда я был помоложе,
с наслаждением любил я молодую гречанку
с кудрявыми волосами,
с черными ресницами, румяным лицом и нежным обликом.
Я чувствовал себя счастливым
у своей красивой гречанки,
которую сильно любил.
Однажды я пригласил к столу
нескольких друзей, с которыми беседовал,
как вдруг входит ко мне один
из верных и шепчет мне: «Господин,
твоя гречанка, которую ты любишь,
изменяет тебе и коварно обманывает
тебя: иначе и не думай!»
Тогда я сейчас же позвал своего раба,
подарил ему золото и заклял его.
И тогда я вдруг ожесточился, быстро,
словно мысль, бросился на конюшню,
вскочил на своего коня Анжера и,
отпустив удила, полетел, словно ветер.
Не чувствовал я ни боли,
ни сострадания: был подобен камню.
Но едва издали завидел я порог
гречанки, как потерял мужество и силы.
Добравшись до ворот, я слез с коня,
а когда посмотрел в окно, то увидел -
позор! в объятиях армянина моя
изменница лобзается с ним уста в уста.
И тогда я сразу свирепо ожесточился,
вытащил палаш из ножен, жестоким ударом
повалил ее на землю и дико
топтал ее голову.
И помню теперь ее горячую мольбу.
Открытые губы просили поцелуя,
просили поцелуя в ту минуту...
Черной шалью вытер я палаш...
Их трупы я взял в охапку и бросил
их в дунайские волны. Вот как
окончилось с красивой гречанкой,
с красивой гречанкой с вьющимися волосами.
Песня поразила Пушкина своим мрачным колоритом, стремительным разворотом событий, страстностью исполнения.
Пушкин вернулся к себе. Была уже глубокая ночь. Он зажег свечу. Перед глазами маячила черная шаль с пятнами запекшейся крови.
Он явственно слышал еще голос Мариулы и, казалось, писал с ее слов:
Гляжу как безумный на черную шаль,
И хладную душу терзает печаль.
Когда легковерен и молод я был,
Младую гречанку я страстно любил.
Прелестная дева ласкала меня;
Но скоро я дожил до черного дня...
Прошло всего несколько дней, и весь Кишинев пел пушкинскую «Черную шаль» на мотив молдавской песни Мариулы.
В один из вечеров вернулся из объезда дунайской пограничной оборонительной линии генерал Орлов. Он дружески обнял Пушкина и запел вполголоса;
Когда легковерен и молод я был...
- Как, вы уже знаете? - изумился поэт.
- Баллада твоя превосходна, в каждых двух стихах полнота неподражаемая, - ответил Орлов.
Собравшиеся офицеры окружили поэта и хором скандировали его стихи:
Едва я завидел гречанки порог,
Глаза потемнели, я весь изнемог...
В покой отдаленный вхожу я один...
Неверную деву лобзал армянин.
Не взвидел я света; булат загремел...
Прервать поцелуя злодей не успел.
Безглавое тело я долго топтал
И молча на деву, бледнея, взирал.
Я помню моленья... текущую кровь...
Погибла гречанка, погибла любовь!
С главы ее мертвой сняв черную шаль.
Отер я безмолвно кровавую сталь.
Мой раб, как настала вечерняя мгла,
В дунайские волны их бросил тела.
С тех пор не целую прелестных очей,
С тех пор я не знаю веселых ночей.
Гляжу как безумный на черную шаль,
И хладную душу терзает печаль.
«Черная шаль» имела успех необычайный. В Петербурге композитор А. И. Верстовский положил ее на музыку и, как вспоминала современница, «певал ее с особенным выражением своим небольшим баритоном...».
В Москве песню исполнял с большим успехом П. А. Булахов. Друзья поэта писали: «Маленький Пушкин не подозревает в Бессарабии, как его чествуют здесь, в Москве, и таким новым способом».
«Черная шаль» вышла сразу двумя изданиями и разошлась в несколько дней. Песня сделалась народной, ее пела вся Россия...
* * *
А. С. Пушкин в Каменке среди декабристов в 1820 году. С рисунка Д. Кардовского. 1934 г.
Грот в Каменке, где собирались декабристы.
В середине ноября 1820 года Пушкин познакомился в доме Орлова с будущим декабристом В. Л. Давыдовым и его братом и, с разрешения Инзова, принял приглашение поехать с ними в Каменку.
Перенесемся мысленно в далекие годы, предшествовавшие восстанию 14 декабря 1825 года.
Каменка - столица южных декабристов. Сюда часто наезжают известные всей России люди из славной когорты победителей Наполеона. Здесь зреет заговор, цель которого не дворцовый переворот, не замена одного тирана другим, а полное свержение самодержавия, уничтожение крепостничества.
В беседах и политических спорах члены тайного общества засиживались до рассвета. Здесь выковывалось мировоззрение будущих декабристов, крепла их идейная связь.
В Каменке среди этих замечательных людей эпохи Пушкин прожил с ноября 1820 года по февраль 1821 года.
Однажды он оказался в кругу съехавшихся в Каменке членов тайного общества. Генерал Н. Н. Раевский не был его членом, но вышло так, что и он присутствовал на собрании будущих декабристов, а старший сын его, Александр, председательствовал.
Речь зашла о том, что для России полезно было бы существование тайного общества. Пушкин принял участие в беседе и «уверился, что тайное общество или существует, или тут же получит свое начало, и он будет его членом».
Пушкин очень огорчился, когда после оживленной беседы будущий декабрист И. Д. Якушкин расхохотался и сказал, что все это была только шутка. Раскрасневшись, Пушкин ответил со слезами на глазах: «Я никогда не был так несчастлив, как теперь: я уже видел жизнь мою облагороженною и высокую цель перед собой, и все это была только злая шутка...»
«В эту минуту он был точно прекрасен», - вспоминал Якушкин.
Пушкину нравилось в Каменке... И друзья не хотели отпускать его. Они писали в Кишинев генералу Инзову, что поэт болен и не может выехать. Добрый Инзов - «Инзушка», как ласково называл его Пушкин, - просил «не позволить ему предпринять путь, доколе не получит укрепления в силах».
В течение трех месяцев поэт «укреплялся в силах», а В. Л. Давыдов, хозяин Каменки, по его уходе запирал дверь его домика, чтобы никто не тронул небрежно разбросанных повсюду, исписанных рукою Пушкина листков.
Помимо серенького домика, с именем Пушкина связан и сохранившийся в Каменке искусственный грот. На фронтоне его высится надпись из Рылеева: «Нет примиренья между тираном и рабом».
Пушкин любил здесь отдыхать, он любовался открывавшейся перед ним панорамой окрестностей. В гроте часто собирались для бесед и члены тайного общества. Все стены его испещрены были надписями и стихотворениями Пушкина и декабристов. Грот позже оштукатурили, и навсегда скрылись от нас эти одухотворенные отзвуки былой Каменки.
* * *
«Кавказский пленник», начало первой песни.Автограф с рисунком А. С. Пушкина.
Живя в Каменке, Пушкин закончил начатую еще год назад, в Гурзуфе, романтическую поэму «Кавказский пленник».
Герой поэмы - уставший от жизни, разочарованный молодой человек.
«Я в нем хотел изобразить это равнодушие к жизни и к ее наслаждениям, эту преждевременную старость души, которые сделались отличительными чертами молодежи 19-го века», - писал Пушкин, характеризуя своего Пленника. Чтобы показать крайнюю разочарованность своего героя жизнью, он первоначально хотел даже включить в поэму элегические стихи:
Я пережил свои желанья,
Я разлюбил свои мечты;
Остались мне одни страданья,
Плоды сердечной пустоты.
Под бурями судьбы жестокой
Увял цветущий мой венец;
Живу печальный, одинокий,
И жду: придет ли мой конец?
Так, поздним хладом пораженный,
Как бури слышен зимний свист,
Один на ветке обнаженной
Трепещет запоздалый лист.
Белинский и считал Пленника героем того времени, считал пушкинскую поэму произведением историческим, поскольку она поднимала в преддекабристскую эпоху вопрос об отношениях между личностью и обществом.
Глубоко личными переживаниями поэта проникнуты настроения Пленника:
Людей и свет изведал он
И знал неверной жизни цену.
В сердцах друзей нашел измену,
В мечтах любви безумный сон,
Наскуча жертвой быть привычной
Давно презренной суеты,
И неприязни двуязычной,
И простодушной клеветы,
Отступник света, друг природы,
Покинул он родной предел
И в край далекий полетел
С веселым призраком свободы.
Это он, поэт, о себе самом писал:
Свобода! он одной тебя
Еще искал в пустынном мире.
Страстями чувства истребя,
Охолодев к мечтам и к лире,
С волненьем песни он внимал,
Одушевленные тобою,
И с верой, пламенной мольбою
Твой гордый идол обнимал.
Противопоставление свободы и независимости порочным нравам светского общества, вольнолюбивая романтика «Кавказского пленника» отвечали настроениям молодежи пушкинской поры, и Белинский отмечал, что «молодые люди были особенно восхищены им, потому что каждый видел в нем, более или менее, свое собственное отражение».